В этот час Чапультепек казался пустынным. Сюда не доносились ни гул автомобилей, ни шум моторных лодок с озера. Ребенок развлекался, загораживая веточкой путь ползущей улитке. Внезапно открылась деревянная дверь, скрытая редкой травой, которой порос холм, и появился какой-то человек.
— Оставь ее,— сказал он Рафаэлю,— не мешай ей ползти. Улитки не кусаются, им ведомо царство мертвых.
Он вышел из подземелья, подошел к сеньоре и протянул ей сложенную вдвое газету и розу с бутоньеркой.
— Возьмите и себя развлеките. Возьмите и к себе приколите.
Ольга поблагодарила, очень смущенная внезапным его появлением и старомодной, хотя и любезной, манерой изъясняться.
Человек в ответ улыбнулся и поклонился. Ольга подумала, что он, возможно, здешний сторож или смотритель из Замка. Ее поразила — обратите внимание! — его любезность.
Рафаэль подошел к человеку и потянул его за рукав.
— Ты там живешь? — спросил он.
— Нет, гораздо ниже, гораздо глубже.
— Правда?
— Да.
— И тебе не холодно?
— Нет.
— Покажи мне твой дом. Мама, можно?
— Рафаэлито, прошу тебя, не надоедай. Поблагодари сеньора и пойдем наконец, бабушка уже нас ждет.
— Позвольте ему поглядеть, сеньора. Не оставляйте его любопытства без внимания.
— Но ведь там, Рафаэлито, верно, очень темно. Ты не боишься?
— Нет, мама.
Сеньора согласилась, на лице ее была написана покорность. Рафаэль взял за руку смотрителя, а тот, прежде чем спуститься в подземелье, сказал:
— Мы скоро вернемся, вы не беспокойтесь.
— Пожалуйста, присматривайте за ним хорошенько.
— Я сойду с ним только лишь до входа в туннель.
Согласно свидетельским показаниям родственников и друзей, Ольга всегда была очень рассеянной. Так, она сочла нормальным любопытство ребенка, но ее опять поразила, простите мою настойчивость, изысканность речи сторожа. Она спрятала цветок в сумочку и развернула газету. Читать она не смогла, потому что, несмотря на то что ей едва минуло двадцать семь лет, ей были нужны бифокальные очки, а носить их на людях она не хотела.
Прошло четверть часа. Сын не возвращался. Ольга забеспокоилась и подошла к входу в подземелье. Спуститься она не смогла — испугалась темноты. Тогда она громко позвала Рафаэля и того человека, который его увел. Никто не ответил, ее охватил ужас. Она побежала к высохшим прудам. Там тренировались два ученика тореро. Ольга, рыдая, попросила помочь ей и рассказала им о случившемся.
Они быстро прибежали к тому склону, где росли придавленные деревья. Ученики тореро переглянулись, когда увидели, что никакого входа ни в какое подземелье не было. Они шарили в траве, ползали на четвереньках. Но ведь остались же у Ольги роза, бутоньерка и газета, а на земле лежала веточка, с которой играл Рафаэль! Вы, конечно, представляете себе, как кричала и плакала сеньора, у нее был настоящий shock [242]. Ученики тореро теперь всерьез отнеслись к тому, что сперва показалось им шуткой или даже поводом для любовного приключения. Один из них побежал к телефонной будке на берегу озера. Другой остался, пытаясь успокоить женщину.
Через двадцать минут в Чапультепек прибыл инженер Андраде, муж Ольги и отец ребенка. Вслед за ним прибыли полицейские, сторожа, бабушка, родственники, друзья, а также любопытные, которые словно бы повсюду только и ждут, чтобы случилось нечто из ряда вон выходящее.
Деловые отношения и тесная дружба связывали инженера с генералом Максимино Авила Камачо, братом сеньора президента [243], и в тот период, как вы, конечно, помните, министром путей сообщения и первым лицом в тогдашнем правительстве. Одного телефонного звонка было достаточно, чтобы половина (или около того) полицейских сил была поднята на ноги, парк был закрыт, любопытные выдворены, ученики тореро задержаны и допрошены. Дон Максимино, мир праху его, послал одного из своих адъютантов в мою контору на Пальмас (мне случалось оказывать ему некоторые конфиденциальные услуги самого деликатного свойства, и я имел честь пользоваться его доверием). Я бросил все свои дела и в машине министра выехал в направлении Чапультепека.
Когда я прибыл в парк, было пять часов пополудни. Поиск продолжался. Но все было напрасно: никаких следов.
Полицейские и тайные агенты, как всегда, старались мне помешать в работе. Но адъютант дона Максимино облегчил мне задачу, и я смог засвидетельствовать, что на земле были следы ребенка, но следов человека, который увел его, не было. Поисками руководил управляющий парком. Он заявил, что понятия не имеет ни о каком подземном переходе, и приказал бригаде рабочих раскопать место, на которое указывала сеньора, утверждая, что именно там исчез ее сын. Ничего, кроме позеленевших осколков картечи и безобразных корней, мы там не нашли. Из-за наступившей темноты поиск пришлось отложить до утра. Учеников тореро отправили в полицейскую инспекцию как подозреваемых лиц. Я сопровождал инженера Андраде во время его поездки к супруге, находившейся уже на попечении врачей в частном санатории в Михкоаке. Мне разрешили допросить ее. Я узнал лишь то, о чем говорится в начале этого сообщения.
Теперь я действительно сожалею, что мое раздражение, вызванное глупыми выпадами некоторых газет по моему адресу, помешало мне сохранить вырезки из газет тех дней. Утренние газеты не успели подхватить новость; вечерние дали под нее восемь колонок, оттеснив на задний план военные сообщения. Один сатирический листок, теперь уже исчезнувший, осмелился утверждать, будто Ольга находилась в предосудительных отношениях с обоими учениками тореро. Встречались они в парке Чапультепек, оргии происходили там же. А невинный ребенок (подумайте только!) служил для них ширмой, а когда он понял, в чем тут дело, его пришлось убрать. Эта нелепая клевета успеха не имела: дон Максимино приказал, чтобы клеветник был немедленно уволен и убрался бы куда-нибудь подальше, если не хочет, чтобы в противном случае его вымазали дегтем, обваляли в перьях и провезли по городу на телеге.
Другая газета утверждала, что сеньору загипнотизировали и внушили ей, будто она видела все то, о чем рассказала. Ребенок стал жертвой банды компрачикосов, которые либо станут просить за него выкуп, либо изувечат, чтобы он собирал для них милостыню.
Третья газета, еще более безответственная, смутила своих читателей утверждением, будто бы Рафаэль был похищен сектой, которая поклоняется доиспанским божествам и приносит им человеческие жертвы в пещере в парке Чапультепек, который, как вам известно, считался у ацтеков священной рощей (весьма похожая идея внушалась зрителям фильма с участием Кантинфласа [244] «Знак смерти»).
Так или иначе, но у публики появился повод отвлечься от трудностей военных лет, от нехватки продуктов, от учебных затемнений, от политического недовольства, и она занималась только этим происшествием в течение всех тех недель, пока велось расследование в Чапультепеке.
Каждый человек — это целый мир, каждый думает по-своему и никто ни с кем ни в чем не может прийти к согласию. И представьте себе, что эта темная история даже оказала влияние на исход выборов: с целью преградить дону Максимино дорогу к президентскому креслу (ведь всем было известно о его тайных притязаниях на наследование дону Мануэлю, по-братски или силою оружия) распустили ложные слухи о том, что генерал приказал похитить Рафаэля, дабы он не сообщил инженеру о связи генерала с Ольгой.
Вы помните, конечно, что эта выдающаяся личность имела общеизвестное пристрастие к так называемым любовным похождениям. Скромность, профессиональный долг, уважение к горю сеньоры Андраде и к ее сегодняшним сединам — все это не позволяло мне сказать вам ранее, что в 1943 году Ольга была очень красивой женщиной. Так что клевета упала на плодоносную почву, хотя слух этот не попал и уже никогда не попадет на страницы газет. Надо было положить конец всем этим разговорам. Прибегнув к методам, рассказывать о которых здесь неуместно, добились того, что ученики тореро подписали признание, развеявшее все сомнения и заставившее замолчать злословие. Ученики тореро воспользовались безлюдностью парка и близорукостью сеньоры, подстроив всю сцену с появлением человека из подземелья, чтобы похитить ребенка и потом потребовать выкуп (инженер Андраде разбогател за те несколько лет, что находился под покровительством дома Максимино). Перепугавшись, они убили Рафаэлито, расчленили труп и бросили останки в Канал-дель-Десачуэ.
