Она ела с аппетитом морского пехотинца. Он же наполнил свой пустой желудок бифштексом с картошкой и холодным, как лед, пивом.

Когда они, насытившись, вышли на улицу, она с мольбой в голосе проговорила:

— Давай погуляем. Хочу пройтись пешком, а потом найдем мотель и… — Маккензи прикурила две сигареты, одну из которых протянула Мерфи.

Стоя в тени, под неоновой вывеской над входом, Мерфи наблюдал за Мак, снова поражаясь ее активности. В который уже раз он спрашивал себя: хватит ли у него мужества поступить правильно? Ей и впрямь кажется, что она его любит. Она искренне в это верит. Мерфи сомневался, что сможет доказать ей очевидное, убедить в том, что их отношения — просто случайность, стечение обстоятельств. Та ситуация, в которой они оказались, силы, которые понадобились, чтобы бороться за жизнь вместе… В общем, вздор все это. Хотя он-то ее любит. Впервые в жизни полюбил так, что сердце, кажется, вот-вот остановится. Только слишком поздно. Он уже не сумеет стать другим человеком.

Они прошлись, держась за руки, по кварталу и вернулись к машине. Ему еще никогда не приходилось сталкиваться с такой преданностью. Но это не может долго продолжаться. Мак найдет другого, найдет счастливчика, который с радостью будет принимать все то, что она отдает с такой готовностью. Маккензи погрузилась в необременительное молчание, и теперь Мерфи почувствовал, насколько он устал. Они сели в машину.

Она уселась за руль.

— Теперь поведу я. Говори, куда ехать.

Мерфи не возражал, когда она с бешеной скоростью вылетела со стоянки. Он наконец почувствовал, что снова обрел свободу. И понял, как чертовски рад тому, что сидит рядом с этой женщиной. Просто смотреть на нее, сидеть рядом — что может быть лучше? Жить без нее — значит снова низвергнуться в ад. Но с другой стороны, ведь он там уже побывал.

— Поверни направо.

— А потом?

— Примерно в двух милях отсюда есть гостиница, над которой я работал несколько лет назад. У них в каждом номере камины и ванные, просторные, как спальни, в каждой джакузи. А зеркала — на всех стенах…

— Ты помогал все это строить?

— Спроектировал и построил. Она похожа на старинный особняк, но мы снабдили гостиницу всеми современными удобствами и замаскировали их, спрятали под лоскутными покрывалами и кроватями с бронзовыми украшениями.

— Великолепно! Сгораю от нетерпения увидеть твое творение. Мерфи, мне так много надо узнать о тебе. Жизнь отныне будет прекрасной.

Сердце его пронзила боль; Мерфи даже не представлял, что ему может быть так больно. Он еще не до конца продумал, как от нее уйти. Но уже отказался от мысли просто ускользнуть под покровом темноты. Он ей слишком многим обязан. Надо попытаться заставить ее понять и смириться.

Они сняли номер в гостинице. Мерфи ликовал, слушая, как Мак охает и ахает. Это был настоящий дворец. Поблескивали половицы из благородных пород дерева, сверкали канделябры. Запах мебельной мастики и горящих свечей создавал атмосферу старины.

Мерфи повернул ключ в замочной скважине, но не позволил Мак пройти в комнату. Подхватил на руки и перенес через порог. Она обвила руками его шею, купаясь в любви, наслаждаясь теплом его тела; Мак чувствовала: пока она с Мерфи — она под надежной защитой.

Он захлопнул дверь и направился к огромной овальной кровати. Перед глазами Маккензи промелькнули пестрые оборочки. Мелькнули занавески, подзоры, кресло-качалка.

— Подожди, пожалуйста. Он остановился.

— Сначала я хочу принять ванну. Если здесь такая большая ванна, как ты рассказывал, мы могли бы…

Он опустил ее на пол, бросил саквояж на кровать и подошел к двери в ванную. Широко распахнул ее и склонился в поклоне, едва не застонав от боли в пояснице. Затем сделал широкий жест рукой, жест гостеприимного хозяина.

— Прошу вас, леди.

Она щелкнула выключателем и издала возглас восхищения. Зрелище совершенно неправдоподобное. Однако все это существовало, все это было перед ней. Комната по крайней мере двенадцать на двенадцать, выдержанная в приглушенных жемчужно-розовых тонах. Ванна гигантских размеров, белоснежная и сверкающая. На бортике выстроились, свечи, ожидающие, когда их зажгут. В углу — туалетный столик. Два умывальника, окруженные мраморными столиками. В одном из углов — душевая кабинка. На открытой полке лежали стопки чистых пушистых полотенец. Пол же был устлан сплошным ковром. Мак скинула туфли и зарылась в ковер пальцами босых ног.

Время. Мерфи понял, что у них масса времени. Он хотел, чтобы все было так, как она пожелает.

— Я и сам бы помылся. Почему бы тебе не прилечь ненадолго? Я только одолжу у тебя бритву и… — Он поднял с пола чемодан.

Маккензи подошла к нему и потерлась щекой о его щетину.

— Только недолго.

Глаза Мерфи потемнели от страсти, его охватило столь же сильное желание, как и ее. Он на несколько мгновений крепко прижал ее к себе. Потом исчез за дверью.

Мак улеглась на огромную кровать. Она лежала и слушала, как Мерфи расхаживает по ванной, услышала, как побежала вода из кранов. И представила, как он пытается сбрить свою щетину ее розовой женской бритвой. Вскоре послышался тихий плеск воды — он включил душ. Его усталому, избитому телу горячая вода пойдет на пользу. Вот он стоит под тонкими струйками, и капли воды катятся по его плечам, стекают вниз по торсу…

Маккензи спала, подложив под щеку ладонь. Мерфи подошел к кровати, опустился на колени и поднял Мак на руки. Сон ускользнул, глаза ее открылись. Едва заметная улыбка играла на ее губах, когда, он нес ее в ванную. Когда же он опустил ее на пол, она тихонько вздохнула.

Мерфи стал зажигать свечи. Маккензи не могла отвести взгляд от его обнаженного тела. Когда его осветило пламя свечей, она щелкнула выключателем. Пустив воду, он попробовал ее рукой и обернулся. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

Наконец он подошел к ней. Мак стала расстегивать свою рубашку. Он сорвал ее одним движением руки. Несколько секунд спустя они стояли обнаженные в тусклом мерцающем свете свечей. Мерфи смотрел на нее, не произнося ни слова. Маккензи почувствовала, что ее желание, взметнувшееся пламенем, способно сжечь дотла их обоих. Она шагнула вперед.

Мерфи наконец не выдержал. Он привлек Мак к себе и впился губами в ее рот. Он никогда ею не насытится, никогда.

Тело его было нежным и в то же время твердым, оно пульсировало от скрытой в нем энергии. Мак тихонько вздохнула и прижалась к нему еще крепче. Голова ее запрокинулась, теперь для нее существовал только он. Только его губы, его руки, его голос.

Мерфи отступил на шаг и, перекрыв кран над ванной, пустил струи джакузи. Потом взял Мак за руку и подвел к бортику. Они соскользнули в воду. Бурлящая и пульсирующая, она обняла их. Пламя свечей мигало на стенах, мигало на его лице. На его прекрасном мужественном лице. Маккензи подняла руку и провела ладонью по его щеке. Он целовал кончики ее пальцев, когда они скользили по его губам.

— Мне следовало сообразить…Надо было по дороге купить вина, — проговорил Мерфи с хрипотцой в голосе.

Мак улыбнулась:

— Я пьянею от тебя.

Она приблизилась к нему. И, усевшись на него, восторженно вскрикнула, когда он припал губами к ее груди, а его ладонь легла ей на спину.

Потом он целовал ее шею, ее плечи, ее бедра. Запрокинув голову, она стонала, восторгаясь его ласками. Время от времени отвечая на его поцелуи, она блаженствовала, лежа в горячей, чуть ли не кипящей воде.

Мак поглаживала его плечи («Ничего страшного, лейкопластырь предохранит рану от заражения»), потом ладони ее спустились ниже, к его груди, и еще ниже.

Мерфи остановил движение ее рук и поднес их к губам. Он целовал ее ладони, затем пальцы, каждый отдельно.

Вода шумела в ванне, но Маккензи ничего не слышала — ничего, кроме его дыхания и слов любви, она ничего не чувствовала — лишь жар его рук, которые, казалось, притягивали ее к себе.

Томас Джастис Мерфи вернулся домой, в мир покоя и счастья. И приветствовал этот мир, пусть даже совсем его не знал. Господи, как он дорожил им!