Поведение самой Хелены не вызывало у Барти нареканий. Хелена была серьезной, целеустремленной девушкой и вполне искренне любила Джайлза. Но в то же время она отличалась невероятным эгоцентризмом и качеством, которое иначе как обидчивостью не назовешь. Возможно, самой заметной чертой ее характера была необычайная преданность семье, куда ей предстояло войти невесткой. Однако Хелена совершенно не обладала чувством юмора, и разговор с нею особого удовольствия не доставлял.

Барти она поначалу даже понравилась. Более того, Барти была склонна принять сторону Хелены, но достаточно скоро поняла, что это невозможно. Причина крылась не только в том, что Хелена изменила свое отношение к ней, хотя и в этом тоже. После недолгих чрезмерных восторгов в адрес Барти Хелена начала относиться к ней почти что снисходительно.

Частые приглашения домой к будущим супругам прекратились. Наверняка Джайлз почувствовал такое же облегчение, как и сама Барти. Прекратилось и энергичное стремление Хелены сделать Барти своей подругой. Хелена уже не восхищалась ни Барти, ни ее успехами и больше не пыталась привлечь ее на свою сторону, сделав членом «антилиттоновской» коалиции. Да и Джайлз вовсе не выглядел счастливым женихом. Вид у него был мрачным и угрюмым, особенно по утрам. На собраниях Джайлз держался настороженно, готовый защищаться. Он словно перестал воспринимать идеи и предложения и все враждебнее относился к малейшей критике в свой адрес, причем не только со стороны Селии, но и Оливера тоже.

Все это немало осложняло Барти жизнь. Радоваться тут было нечему.

Хелена с нетерпением ждала возвращения Джайлза. Ей хотелось, чтобы сегодня он поскорее вернулся с работы в их уютный домик на Уолтон-стрит. У нее есть для него такая удивительная новость. Такая исключительно удивительная, потрясающая новость. Она была необычайно счастлива. Наконец…

В самом начале она даже боялась поверить в свое счастье. Конечно, она обрадовалась предложению Джайлза, обрадовалась, что он любит ее не меньше, чем она его. Она радовалась всем последующим ритуалам: церемонии помолвки, выбору колец, объявлению ее и его родителям о намерении пожениться, сообщениям в газете, поздравительным письмам. И все же это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Обед в семье Литтон стоил Хелене некоторого нервного напряжения. Леди Селию она нашла устрашающей, а близняшек – утомительными. Хелену особенно раздражало, что Джайлз, будто маленький, до сих пор благоговеет перед матерью. А вот Оливер ей очень понравился: такой добрый, мягкий. К ее удивлению, ей понравился и Бой Уорвик, хотя она не одобряла мужчин такого типа. А какой милый и умный мальчик этот Кит. Барти была просто очаровательна. Хелена чувствовала во всем этом некую странность. Прежде всего, относительно Барти. А тут еще слова ее матери, похожие на иссушающий ветер:

– Насколько я понимаю, эта Барти происходит из очень бедной семьи. Почти что из трущоб. Конечно, по ее виду не скажешь. Все тип-топ, все как надо. Вполне себе НХН. Но поневоле начинаешь думать…

– Мама, что такое НХН?

– Не хуже нас, дорогая.

Материнский снобизм удивил и шокировал Хелену. Ей захотелось напомнить матери, что ее дед родом из той части Лондона, которая мало чем отличается от трущоб. Поскольку эта правда колола глаза, миссис Даффилд-Браун приложила немало усилий, чтобы скрыть сей факт и даже забыть о нем. Не распространялась ее мамочка и о том, что вышла замуж за простолюдина Лесли Брауна и добавила к его фамилии свою девичью фамилию. Тут у дочери с матерью произошел разговор на повышенных тонах, после чего Хелена заявила, что подобный снобизм, по ее мнению, начисто вымер после войны. Естественно, рассказать об этом Джайлзу Хелена не могла – его бы это только расстроило. Но она решила быть особо любезной с Барти, а матери при каждом удобном случае напоминала, что Барти с отличием окончила Оксфорд и теперь считается в издательстве «Литтонс» одним из самых перспективных редакторов.

Что касается упомянутого обеда, там миссис Даффилд-Браун почти не раскрывала рта. Во-первых, она весьма неловко чувствовала себя среди такого обилия Литтонов, а во-вторых – боялась, как бы Лесли не выпил лишнего и его не потянуло бы вспомнить свой прежний говор или, что еще хуже, удариться в воспоминания о своей юности. Миссис Даффилд-Браун с трудом выдерживала это эмоциональное напряжение. Она сидела между Джайлзом и Оливером, говорила, только когда к ней обращались, и то короткими фразами. Нервное напряжение лишило ее аппетита. Леди Селия это заметила и учтиво осведомилась о состоянии ее здоровья.

– Нет, все превосходно. Благодарю вас, Селия, – ответила мать Хелены.

Дальше называть будущую свекровь ее дочери леди Селией ей казалось проявлением раболепия.

– Ты обратила внимание на лицо нашей мамочки? – спрашивала потом Адель у Венеции. – Бедная старая миссис ДБ. Она явно не знала, чем рискует, самовольно убрав титул перед мамочкиным именем.

– И как она решилась? – спросила Венеция. – Ситуация из страшненьких, хотя я…

– Я тоже. Ты не…

– Нет, он марионетка. И…

– Хм. Пока не уверена. С тех пор она немного изменилась.

– Изменилась ли? Не настолько, чтобы…

– Не обращай внимания. Похоже, Джайлз…

– Я надеюсь, что да. Я очень надеюсь, что да.

Местом проведения свадебного торжества был выбран отель «Дорчестер». Селия объявила об этом как о чем-то само собой разумеющемся. О том, что она считает Доркинг неподходящим местом для свадьбы сына, вслух не было сказано ни слова.

– В маминых устах слово «Доркинг» звучит как «Содом и Гоморра», – хихикая, говорила потом Адель.

Дом Даффилдов-Браунов в Кенсингтоне был слишком мал для такого количества гостей.

В белом атласном платье с довольно короткой вуалью Хелена была очаровательна. В руках она держала красивый букет лилий. Все подружки невесты нарядились в платья бледно-розового цвета. Подружек было двенадцать: шесть взрослых, включая Барти и Адель, и шесть маленьких девочек, в число которых входили Иззи Брук и совсем маленькая Элспет Уорвик. Обе – точные копии своих матерей, о чем гости говорили на протяжении всего торжества. Барти шепнула Киту, что Себастьян был бы очень этим рассержен. Однако Себастьян на свадьбу не приехал. Некогда общительный, теперь он отклонял почти все приглашения. Пользуясь правом приглашать своих гостей, Барти позвала Абигейл Кларенс. Та выразила крайнюю разочарованность отсутствием Себастьяна.

Семья Даффилд-Браун не поскупилась, и празднество получилось чрезмерно щедрым. Настоящим сюрпризом бала стал дедушка Перси – отец Лесли.

– Ну кто бы мог подумать! – воскликнула Венеция, с хохотом сбрасывая шляпу и плюхаясь на диван. – Наша рафинированная бабуля и рядом с ней – этот простак из лондонских низов. А она ему комплименты расточала. Говорила, что такие, как он, – становой хребет Британии. Но знаешь, он интересно рассказывал про свою жизнь, про работу на сталелитейном заводе. Я все думала, что миссис ДБ хватит удар. Она явно надеялась, что ее тестя там не будет.

– По-моему, наша бабуля делала это специально, чтобы ее позлить, – сказала Адель. – Для того они с нашей мамочкой деда и позвали.

– Очень может быть, – согласилась Венеция.

Медовый месяц несколько разочаровал Хелену. Она была вполне уверена, что Джайлз ее разочарования не заметит. Она изо всех сил старалась быть благодарной. Говорила мужу, как у них все замечательно, особенно это. Однако себе она продолжала твердить, что могло бы быть и лучше. Конечно, Хелене было не с чем сравнивать, но из всего того, о чем она читала и слышала, следовал неутешительный вывод: это должно происходить лучше, чем у них. Значительно лучше. По крайней мере, ей не было больно… или не настолько больно, как бывает, если верить некоторым книгам. Уже на том спасибо. И конечно же, как приятно было целоваться совсем голыми. Хелене это очень понравилось. И Джайлз вел себя вполне пристойно. Не разложил ее сразу и не приступил к «мужскому делу». Нет, он ласкал ей грудь и говорил, как он ее любит. Но потом… да, потом. Это кончилось так быстро. Ужасно быстро. Несколько движений, напоминающих толчки, потом Джайлз застонал. Хелена почувствовала, как он вздрогнул всем телом. И… все. Естественно, она притворялась как сумасшедшая; говорила, до чего же ей понравилось, и так далее. Не стань у нее между ног мокро и не почувствуй она легкую боль, она бы вообще не поняла, что это произошло.