Дед поставил кувшин на плоский камень. Булькнула вода, выплеснувшись на золу.

   Потом старик распрямил спину и неожиданно громко гаркнул, озирая пещеру:

   - Козочка!

   Ни козы, ни другой животины на зов не явилось, и дед махнул рукой:

   - Всё сам, да сам...

   Он поворошил угли очага, подложил хворост, и заалевшие угли выпустили язычки огня. Хворост затрещал, разгораясь. Старик развернул тряпицу и выложил по углам импровизированной скатерти плоский хлеб, сыр и пригоршню оливок.

   - Мяса нет, дорогие гости, чем богаты, - пробормотал дед, привычным жестом откупорив бурдюк и наклонив его над кувшином.

   - Что же вы, дедушка, вино так сильно разбавили, - спросил глюк, тоскливо глядя, как вода в кувшине поглощает живительную влагу. - Это уже не вино будет, а кошачья мо... а вода одна!

   - Что же мы, дикари, неразбавленное вино пить? - изумился старичок.

   Они жадно осушили свои кубки, и старик налил ещё. Кисленькая жидкость хорошо утоляла жажду, и Ромка быстро допил второй кубок.

   Плоский, наломанный ломтями хлеб с сыром быстро исчезли. Дожёвывая последнюю оливку, Ромка благодушно посмотрел на гостеприимного старичка и улыбнулся. Тощий дед с его блестящей лысиной уже не казался ему противным старикашкой.

   - Дедушка, спасибо за угощение. Не знаю, чем тебя отблагодарить. Мы сами не местные, у нас нет ничего в подарок...

   Старик замахал руками:

   - Что вы, гости дорогие, ничего не надо! - он поднялся и посеменил к выходу из пещеры. - Побудьте тут, гостюшки, а мне надо до ветру сходить. Старость, что поделать!

   Дед исчез из вида, а Ромка тихо сказал двойнику:

   - Надо бы подобрать тебе имя. Не могу же я тебя "эй, ты!" называть?

   - Тебе надо, ты и подбирай, - лениво ответил двойник. Слабенькое вино, как видно, ударило ему в голову. Лицо его покраснело, глаза блестели в свете костра. Глюк удобно привалился к стене пещеры и оглядывался вокруг с добродушной улыбкой.

   - Нет уж, - возразил Ромка. - Ты ещё предложи нам таблички нацепить: Роман-один и Роман-два! Давай сделаем, как в телефонной книге. Какая следующая буква после "о"?

   - "П"? - лениво предположил глюк.

   - Да нет, гласная!

   - Тогда "и".

   Ромка задумался.

   - Это будет Римка. Женское имя! И вообще, это не по порядку.

   - По порядку будет "У", - глюк противно захихикал. - Румка! А если дальше, так ещё смешнее - Рюмка! Сам бери себе такое имя.

   - Ну почему, - обидевшись, сказал Ромка. - Там ещё "Э" есть. Рэмка.

   - Собачье имя, - прокомментировал двойник.

   - Тогда я буду звать тебя Чипполино, - злорадно заявил Ромка. - Простенько и со вкусом!

   - Чёрт с тобой, - согласился двойник. - Пользуйся моей добротой. Рэмка так Рэмка. Помнится, у старика Адольфа был соратник по имени Рэм. Так что не обижайся, если я тебя по ошибке фюрером обзову.

   - Ага, - ехидно ответил Ромка. - Рём. Он ещё очень плохо кончил. Учи историю, студент!

   Новоявленный Рэмка махнул рукой и засмеялся. Ромка тоже фыркнул, и они оба покатились со смеху.

   - А вот и я, гости дорогие! - пропел нырнувший в пещеру старик. Он положил на пол свёрток, в котором Ромка с удивлением узнал мохнатую шкуру убитого ими громилы. - Вот, принёс вашу добычу. Не пропадать же добру.

   Рэм развернул свёрток. Внутри оказался свёрнутый ремешок с прицепленной к нему кожаной фляжкой и длинный предмет в меховом чехле. Двойник развязал тесёмки чехла и вытянул на свет странного вида дудку.

   Дудка была длиной в локоть взрослого мужчины, имела неширокий раструб на конце и несколько отверстий. Рэмка повертел её в руках и тихонько подул в неё, вызвав свистящий звук.

   - Да это свирель, - он опять приложил дудку к губам и сыграл несколько нот.

   - Ты умеешь играть на свирели? - спросил старик, жадно взглянув на дудку. Он облизнул губы и уставился на Рэмку блестящими, выпуклыми глазами.

   - Когда-то умел, - нехотя ответил двойник, бросив быстрый взгляд на Ромку. Музыкальная школа была одним из нерадостных воспоминаний детства. Гобой, от которого болели усердно раздуваемые щёки, и фортепиано, за которое Ромку усаживали с рёвом, сменились домрой и аккордеоном, и через несколько лет мучений благополучно ушли в небытие. Зато умелая игра на гитаре снискала Ромке заслуженную славу у девчонок.

   - Сыграй что-нибудь, - попросил дед, не отрывая глаз от держащего дудку Рэма. - Порадуй старика!

   Рэмка пожал плечами, на пробу вывел несколько дрожащих тактов. Пожевал губами, приложил свирель к губам и заиграл. Вначале мелодия не давалась ему, но вскоре Ромка узнал песню и подпел в такт:

   - О, мами, о, мами мами блю, о мами блю...

   - Что это вы поёте? - беспокойно спросил старик, заёрзав на песке.

   - Да ты слушай, дед! - бесшабашно махнул рукой Ромка. Ему стало весело. Дед уже вызывал у него умиление своими тощими ногами и загорелой лысиной. Ромке захотелось сделать что-нибудь приятное всему миру. Двойник играл, и Роман затянул тенорком:

   - Я дом покинул в двадцать лет

   И потеряла ты мой след

   Вернувшись, с грустью я узнал -

   Тебя уж нет...

   Старичок внимательно слушал, переводя блестящие глаза с играющего на свирели гостя на певца. Голова его мерно кивала в такт песне.

   Ромка закончил петь и жадно отпил разбавленное вино прямо из кувшина.

   - Как хорошо ты поёшь, славный гость, - выговорил старик, схватив бурдюк и торопливо долив вина в кувшин. - Спой ещё!

   Ромка откашлялся. Что же, надо отплатить деду за гостеприимство. Он сделал хороший глоток из кувшина, и кивнул двойнику. Тот проиграл несколько тактов.

   - Выпей - может, выйдет толк

   Обретёшь своё добро

   Был волчонок - станет волк

   Ветер, кровь и серебро... * (* группа Мельница, песня "Оборотень")

   Старик слушал, тощая нога его непроизвольно постукивала по полу пещеры в такт Ромкиной песне. Обхватив руками коленки, дед покачивался, шмыгал покрасневшим носом и помаргивал увлажнившимися глазами. Потом он неожиданно вскочил, просеменил вглубь пещеры и вернулся с музыкальным инструментом, похожим на арфу. Поставил его перед собой, уселся, скрестив ноги калачиком, и проворно забегал пальцами по струнам. К удивлению Ромки, дед сразу попал в мелодию, и песня обрела дивную красоту.

   - Не ходи ко мне, желанная

   Не стремись развлечь беду

   Я обманут ночью пьяною

   До рассвета не дойду... - напевал Ромка, и голос его, хриплый от волнения и выпитого вина, разносился по пещере, отражаясь диковинным эхом.

   - Пряный запах темноты

   Леса горькая купель

   Медвежонок звался ты

   Вырос - вышел лютый зверь...

   Тени, отбрасываемые Ромкой от костра, качались вместе с ним, то вырастая, то уменьшаясь. Дым от потрескивающих веток поднимался к потолку пещеры и уползал прочь серым волчьим хвостом.

   - Выпей - может, выйдет толк

   Обретёшь своё добро

   Был волчонок - станет волк

   Ветер, кровь и серебро... - последние слова песни Роман то ли пропел, то ли прошептал. Музыка свирели смолкла, и только арфа бренчала, затихая, позванивая всеми семью струнами.

   Он вдруг увидел себя со стороны, сидящего на песке у догорающего очага. Этот Ромка сонно покачивал головой, упираясь в пол руками. Глаза его неестественно блестели под набухшими веками.

   Он видел и своего двойника, тот полулежал, привалившись к стене пещеры, раскинув руки по сторонам. Выпавшая из вялых пальцев свирель лежала на песке.

   Затуманенным взглядом Ромка еще успел заметить, как старик деловито отставляет в сторону свою арфу и поднимается на ноги. Как разматывает обёрнутый вокруг пояса узкий длинный ремешок и подходит к лежащему у стены Рэму. Как, сложив ему руки на животе, проворно связывает ремешком двойнику запястья, и затягивает двойным узлом.