Отчаянно вскрикнул такой знакомый, Ромкин голос. Силуэт двойника опять мелькнул и пропал в туче брызг. Роман подобрал на берегу камень побольше и кинулся воду. Размахнулся и с силой запустил камень в мохнатую, чёрную тушу.

   Звероподобное существо дёрнулось, брыкнуло кривой ногой. Огромная туша качнулась, взметнув волну, и из воды показалась голова Ромкиного двойника. Тот, цепляясь за клочья чёрной шкуры, поднялся над водой и судорожно закашлялся, тяжело дыша и отплёвываясь. Волосы облепили ему лицо, руки тряслись, цепляясь за чёрные лохмы качающейся в воде туши.

   Ромка кинулся за другим камнем, вернулся, и шмякнул булыжником по мохнатому горбу.

   - Стой, - надрывно кашляя, просипел глюк, - хватит!

   Двойник откашлялся, сплюнул в воду, оттолкнулся от туши и побрёл к берегу. Ромка пнул существо пяткой. Туша вяло качнулась.

   - Оно что, сдохло?

   - Сдохло, - не оборачиваясь, буркнул глюк, валясь на гальку. Он лёг на спину и закрыл глаза. У запястья правой руки, натянув кожаный ремешок, сплетённый дядькой Толстопупом, лежала шипастая дубинка.

   - Это ты его? - не веря, спросил Ромка. Он опять пнул тушу ногой. Туша больше не шевелилась.

   Двойник сел и поднял руку с повисшей дубинкой. Поперёк запястья наливался багровый рубец.

   - Вот ведь дрянь. Когда эта тварь на нас из леса выскочила да на тебя бросилась, я только и успел дубиной махнуть.

   Глюк закашлялся и отёр мокрое лицо ладонью. Оглядел опухающее на глазах запястье:

   - Никогда никого не бей палкой плашмя, студент. Я его стукнул, а эта дура отлетела и мне прямо в лоб. Ладно, не шипом, а рукояткой попало. Сейчас бы я тоже тут плавал, кверху брюхом.

   - А это... этот отчего плавает? - недоверчиво спросил Ромка, косясь на горбящуюся над водой тушу.

   - Хорошие дядька петли для дубинок делает, вот почему. Я рукой махнул, она птичкой вокруг облетела, - хмуро ответил глюк, не глядя на Ромку. - Как цеп, понял? А тут эта тварь мне прямо в лицо своим рылом сунулась...

   Роман кивнул. Он понял. Дубинкой его махать никто никогда не учил. А вот цеп и прочие экзотические виды оружия ему были хорошо знакомы.

   - Чёрт, - сказал двойник, бледнея и сглатывая. - И чего этот урод ко мне полез? Висок подставил. Шипы ведь...

   Он согнулся, и его стошнило на гальку.

   Ромка сходил к озеру и выловил из воды свою намокшую одёжку. С мокрой, потяжелевшей шкуры ручьями текла вода, и он разложил её на берегу. С неё тут же заструились ручейки, впитываясь в гальку.

   Глюк поднялся на ноги, сходил к воде и умылся. Потом они вместе вытащили на берег тушу убитого существа. Туша на берегу оказалась неподъёмной, и они выволокли её из воды только по пояс, оставив ноги мокнуть в озере.

   Тело перевернули. Шлёпнула о камни тяжёлая мёртвая рука, и на Ромку глянули полузакрытые, тёмные, почти без белков глаза. Низкий лоб в продольных, глубоких морщинах, сросшиеся брови, редкая бородёнка, и оскаленные в последней гримасе зубы. У этого подобия человека была шишковатая голова, поросшая не то бурым волосом, не то шерстью, и тяжёлая челюсть с неправильным прикусом. Туловище его было не мохнатым, а просто обёрнутым в шкуру животного, перевязанную ремешками на боках и груди.

   Грудь его, круглая и объёмистая, словно бочка, была перетянута ремнём с пряжкой в виде головы льва. На ремне болталась кожаная фляжка и какой-то вытянутый предмет в меховом футляре.

   - И что нам теперь с ним делать? - спросил сам себя Ромка, оглядывая тело. Солнце стояло прямо над головой, и ощутимо припекало макушку. Если оставить труп у воды, экологическая катастрофа в отдельно взятом озере обеспечена.

   - Засунь его в пластиковый пакетик для мусора, - огрызнулся глюк. Он посмотрел в лицо звероподобного человека, скользнул взглядом по ранке на виске, и позеленел. Нагнулся над водой и стал плескать себе в лицо.

   - Да благословят вас боги, дети мои, - проскрипел голос над головой Ромки. Тот вздрогнул и поднял голову.

   На берегу, в двух шагах от неподвижно откинутой руки убитого человека стоял тощий дед в банной простынке и слезящимися старческими глазами смотрел на труп.

   Глава 11

   - Да благословят вас боги, - повторил старик. Подступил поближе к покойнику, нагнулся и поводил носом над телом, будто принюхиваясь.

   - Да вы его совсем убили, - сказал старик, с трудом распрямив спину и подслеповато щурясь на Ромку.

   Глюк отряхнул руки и выбрался на берег. Он был ещё зеленовато бледен, с мокрых волос капала вода.

   - А как ещё можно убить, дед? - спросил он.

   Дед неожиданно сложился пополам и поклонился отшатнувшемуся Ромке и глюку в ноги.

   - Избавили нас от злодея, сынки, избавили, благослови вас боги!

   - Что ты несёшь, дед? - сурово спросил Ромка, с отвращением глядя на потную, шишковатую лысину старика, которая подобострастно качалась вверх-вниз у его коленок.

   - Сколько лет проклятый разбойник тут безобразничал, честных людей убивал и грабил, достойным женщинам проходу не давал, - тянул дед, тычась носом в гальку. - Удостойте чести, посетите мой скромный дом, преломите со мной хлеб...

   Ромка оглянулся на своего двойника. Тот смотрел на елозящего у ног деда, и Ромка узнал на его лице собственную, брезгливую гримасу.

   - Где твой дом, дедушка? - спросил Роман.

   Дед проворно выпрямился.

   - Да вон, по тропинке в гору, там у меня пещерка, - старик взмахнул тощими руками, тыча куда-то вбок. - В пещерке живу, беден я совсем, в скудости обретаюсь...

   Старик подобрал повыше свою простынку, открыв жилистые ноги в потрёпанных сандалиях, и проворно засеменил прочь от озера. Обернулся и приветливо замахал рукой.

   - А этого куда? - Ромка мотнул головой в сторону тела.

   Двойник глянул на покойника и отвернулся. Видно было, что возиться с телом ему совсем не хочется.

   - Потом уберём. Не убежит.

   Старик опять махнул рукой, и они двинулись за ним.

   Серая галька сменилась выгоревшей под солнцем, в редких пучках травы, каменистой почвой. Потом трава стала гуще, а дорога ощутимо пошла в гору. Появилась узенькая тропка, она извивалась вверх по склону горы, густо поросшей зарослями ежевики. Ромка с двойником едва поспевали за шустро перебиравшим ногами по тропе дедом.

   Солнце пекло отчаянно, но на высоте дул лёгкий ветерок, и Ромка с наслаждением подставил ему горящее лицо. Нагретые полуденными лучами листья ежевики, и заросли фиолетовых и алых цветов вдоль тропинки источали густой аромат, превратив воздух в пьянящий коктейль. Низко гудели толстые пчёлы, и большая стрекоза пронеслась над тропинкой, сверкнув металлически зелёным телом.

   Тропинка вильнула несколько раз, и они потеряли деда из виду. Потом он вынырнул из-за куста и поманил их за собой. Ромка отодвинул шуршащие ветки, и вышел на крохотную каменную площадку, посыпанную свежим песком. Здесь камни горы выходили на поверхность, и, облепленные усами ежевики, нависали козырьком над входом в пещеру. Вход представлял собой овальную дыру, слегка закопчённую поверху. Должно быть, старик готовил себе на открытом огне.

   Старик нырнул в дыру. Роман согнулся почти вдвое, чтобы пролезть вслед за ним. Воздух в пещере был прохладный, камень горы не пускал сюда дневной зной. Сквозь невидимую щель в потолке пробивался солнечный луч и перечёркивал золотой полоской посыпанный песком пол пещеры.

   Дед засеменил куда-то в темноту, и вернулся с тощим бурдюком и свёртком из грубой ткани.

   - Присаживайтесь, дорогие гости, у очага, отдохните с дороги, - дед встряхнул бурдюком. В глубине кожаного мешка звонко булькнуло. - Глоток вина, хлеб, сыр - вот и вся моя пища. Угощайтесь, не побрезгуйте.

   Очаг, сложенный из грубых камней, почерневших от жара, возвышался над полом, и был ещё выложен по периметру плоскими камнями, явно принесёнными от озера. Старик положил тряпичный свёрток возле очага и опять скрылся в углу пещеры. Повозился там и принёс несколько глиняных кубков и кувшин с широким горлом.