Литмир - Электронная Библиотека

   Облепленный грязью шар головы поднялся выше, мотнулся, разбрасывая липкие ошмётки, и в нём возник широко разинутый рот. Рот всхлипнул и со свистом втянул воздух вместе с грязью. Показались плечи, густо облепленные липкой жижей, а человек судорожно закашлялся, часто дыша и отплёвываясь. Потом он пошатнулся, взмахнул руками и упал. Накатившая сбоку волна закрыла полосу прибрежного ила. Стремительно прибывающая вода омыла торчащую из грязи макушку, превратив её в крохотный островок.

   Человек забил руками, вынырнул на поверхность, задыхаясь, кашляя и выплёвывая воду. Он попытался ухватиться за торчащий из ила обломок ветки, но очередной водоворот закрутил его и отнёс от берега. Он забарахтался, пытаясь глотнуть воздуха. Пальцы левой руки ударились обо что-то твёрдое, качающееся рядом на волнах, он попытался ухватить это, но пальцы соскользнули. Человек глотнул воды и погрузился с головой. Ноги его шаркнули о дно.

   Он погрузился глубже, стал на дно и из последних сил оттолкнулся. Судорожно вытянутые вверх пальцы онемели от удара о твёрдый, болтающийся на воде предмет, но человек вцепился в него мёртвой хваткой. Высунулся на поверхность, и какое-то время, показавшееся бесконечным, просто дышал. Грязная вода стекала по лицу, заливала глаза, попадала в рот, он выкашливал её. Воздух раздирал лёгкие, и был невыразимо сладок, словно нектар из перебродивших райских плодов.

   Течение опять закрутило его, кусок дерева, в который он вцепился, покачнулся, и человека развернуло так быстро, что он ушёл в воду почти с головой. Вода смыла налипшую на лицо грязь, и он сумел наконец разлепить глаза.

   Прямо над ним нависли гибкие ветки, длинные листья мазнули его по лицу. Он не успел ухватиться за ветку, как его пронесло дальше. Здесь река изгибалась. На середине русла поток двигался с пугающей скоростью, неся на себе обломки веток и поднятый со дна мусор, но у изгиба течение замедлилось, огибая торчащие из воды валуны. Пловец с отчаянием обречённого вытянулся, дёрнул ногами, и погрузился в воду.

   Сжав в руках кусок дерева, он, с усилием перебирая ногами по дну, шагнул к берегу. Деревяшка поплавком удерживала его вертикально, но течение толкало в бок, и человек с неимоверным усилием продвигался к берегу, пока не ударился коленом о валун.

   Он оттолкнулся от дна и разжал пальцы, выпустив свой поплавок. Валун был мокрый, но край его торчал углом, и пловец повис на камне, чувствуя, как волны толкают его и пытаются утащить за собой. Рядом с глухим стуком билась о камень спасительная деревяшка.

   Отдышавшись, он подтянулся, скребя ногами по камню, вытянул себя животом на валун. Полежал, пережидая звон в ушах. Перед глазами густо плавали искры, мышцы сводило судорогой.

   Вода. Много воды. Должно быть, это дождь. Он лил так долго, что затопил поляну, и маленькое круглое озеро вышло из берегов. Дождь слился с рекой, размыл берега, и поток воды, смешанной с Ромкиными слезами, теперь подбирается к Ангелине... Кто такая Ангелина?

   Ромка открыл глаза. Он лежал щекой на камне. Мокрый, окатанный водой валун исходил паром.

   Потом он почувствовал обнажённой спиной горячий пресс солнечного света. Солнце, пробившись сквозь верхушки леса, припекало изгиб берега, где из воды торчали валуны. Оно стояло прямо над головой. Мокрый камень перед Ромкиным лицом высыхал на глазах, исходя струйками тёплого пара.

   Он лежал, пока спина не начала гореть. Потом приподнялся, руки тряслись, с подбородка скатилась капля пота, и зашипела, упав на раскалённый камень. Ромка, поскуливая от боли в обожжённых ладонях и коленках, перебрался с нагревшегося камня на соседний валун, почти доверху покрытый принесёнными потоком ветками и длинной травой.

   Ромка перебрался по скользким останкам травы на берег. Голова кружилась, живот вдруг спазматически сжался, и его стошнило на песок слизью с остатками речной воды и ила.

   Ему стало легче. Он вернулся к воде, забрался на крайний камень, зачерпнул ладонью, и умылся. Вода напирала на берег, казалось, её стало больше, словно где-то открыли гигантский шлюз. По мутной поверхности реки неслись сорванные ветки, обломки древесных стволов и даже - Роман поморгал, не веря глазам - раздутый труп овцы. Покачиваясь, труп проплыл мимо, столкнулся с обломком бревна, закрутился, и течение отнесло его к противоположному берегу.

   "Здорово меня шарахнуло" - подумал Ромка. После приступа тошноты его тело стало странно лёгким, кажется, дунь ветер, и его унесёт. В голове гудело, и каждый звук отдавался двойным эхом. "Сотрясение мозга, не иначе" - сказал себе Ромка и поднёс к носу растопыренную пятерню.

   - Сколько пальцев? - спросил сам себя. Из горла вырвалось хриплое карканье, и остатки илистой слизи забрызгали подбородок. Тьфу, чёрт. Пальцы дрожали и расплывались перед глазами, но их точно было пять.

   Да ещё эта река. Там, в лесу у озера, точно не было никакой реки. Наверное, он в беспамятстве ушёл далеко от озерца, и выбрался к какой-то речке. Поэтому сейчас полдень, а не... вечер? Он что, шёл всю ночь, и не заметил этого?

   - Стоп, - хрипло сказал Ромка. Он сжал ладонями голову. - Стоп. Потом. Потом я буду об этом думать. Иначе мне опять станет плохо.

   Он перевёл взгляд на свои босые ноги. Осмотрел себя. Да он совсем голый. Течение не могло сорвать с него всю одежду. Разве что кто-то обчистил Ромку, когда тот валялся под сосной, и забрал шмотки. А потом вывез его подальше и бросил в воду. Вот оно что.

   Он потоптался на песке. Ноги дрожали, подгибались, но он мог идти. Ромка шагнул раз, другой, и двинулся вдоль берега на подгибающихся ногах. По песку проскакала юркая птичка, глянула на Ромку, испуганно пискнула и улетела. Чувство проснувшегося голода возникло внезапно, и вмиг охватило желудок пожирающим огнём. Словно внутри зажглась прожорливая печь, непрерывно требующая топлива.

   Пошатываясь, он огляделся по сторонам. Над ним нависали кусты, за кустами темнели деревья. В ветвях свистели и возились птицы. Глухо урча, как голодный кот, Ромка шагнул в кусты, и принялся шарить по веткам.

   В кустах могут быть гнёзда, в гнёздах есть яйца. Есть, он хочет есть. В глазах уже мутилось от гудения прожорливой печи внутри. Ромка сорвал с ветки лист, упал на колени, запихнул лист в рот. Торопливо жуя, принялся обирать листья и совать в рот. Листья оказались сухими, горькими, и зелёная масса вывалилась обратно из горла вместе с позывами тошноты.

   Часто дыша, он закашлялся. В ярости оглянулся, и, ухватившись обеими руками за ствол ближайшего деревца, затряс его. С ветки с испуганным криком слетела птица, пронеслась над головой. На колени Ромке упала жирная гусеница.

   Гусеница конвульсивно извивалась бледно-жёлтым телом на его ноге. Ромка схватил её поперёк упругого тельца. Гусеница была жирная, сквозь тугое полупрозрачное тело просвечивали тёмные точки внутренностей. Он секунду смотрел на неё, и сунул гусеницу в рот. Тугое тельце лопнуло на зубах, растеклось во рту. Он жадно проглотил всё, и поднялся на четвереньки. Жалкая кроха пищи сгорела в беспощадно бушующем внутри огне.

   Ромка пополз на четвереньках, шаря глазами по песку. Сунулся в куст, в надежде найти ещё гусениц. Ветки трещали, сверху сыпались листья, он застрял, дёрнулся, потерял равновесие и рухнул в середину куста. В глазах вспыхнул потрясающий фейерверк. От удара лбом обо что-то твёрдое голова загудела, и вырвавшееся: чёрт-чёрт-чёрт! - отдалось в ушах гулким эхом.

   - Чёрт! - он поднял глаза. Прямо напротив него было зеркало. В этом зеркале Ромка стоял на коленях, держался за лоб, и глядел на себя вытаращенными глазами.

   Глава 3

   Не успел Ромка захлопнуть рот, его зеркальное отражение село на задницу и принялось чесать себе подмышки. Ромка перевёл неверящий взгляд на свои руки. Руки были на месте и ничего такого не чесали.

   - Мама, - сказал Ромка.

   Его отражение перестало скрестись и посмотрело на него. Перевело взгляд на голые Ромкины ноги, фыркнуло, и сказало знакомым голосом:

2
{"b":"211515","o":1}