Позади слышу возню и крики. Шаман что-то приказывает солдатам. А я действую почти интуитивно. Мозг как будто сам определяет, куда правильно поставить ногу, за какую ветку хватиться. Главное - добраться до ствола, а там уже вниз как по шесту.
Сколько времени у оппозиционеров займёт спуск по лестнице? Опередят ли они меня и встретят на улице? Не уехали ли Серёга со Стёпкой? Столько вопросов! Каждая секунда приближает меня к смерти, а тут ещё этот грёбаный Глобус, зажатый в руке, который за-медляет мои акробатические движения.
С последней кочки валюсь-таки на землю. Благо - уже не высоко, и ударяюсь лишь спи-ной. Совсем чуть-чуть.
Немедля вскакиваю и оббегаю здание.
Вот и площадь, темнеющая под мрачным небосводом, а прямо у кромки стоит оранжевое Рено, в котором спрятались Серый и Стёпка. Отчаянно машу им руками, но они не видят. Напуганы. Вероятно, заметили Шамана и его бригаду, когда те входили.
- Серый!!! - воплю я, развивая скорость спринтера. Глаза время от времени косятся в сторону дверей музея, в ожидании выстрелов.
А вот и они. Некоторые снайперы стреляют из окон второго этажа. Пули рикошетят у ног. А ещё метров пятнадцать бежать. Не успею.
Как пить дать не успею.
Однако Стёпка замечает мою фигурку и тормошит Серёгу. Заводится двигатель.
Вдалеке звучит новый безнадёжный взрыв погибающего мира. Может, где-то в Европе этой реальности стоят особняки, и другие мальчишки с девчонками живут в уютных тёплых коттеджах, как я до этой заварушки, но их образы - лишь воображение. В данной точке, данной местности, по которой бегу я, свистят пули, гремят взрывы, жизнь и смерть сплетаются в общую уродливую массу.
- Серёжка! Стёпка! - шепчу я под нос, и невидимая оса жалит ступню правой ноги. Ка-жется, вражеский калибр таки задевает меня, но я не останавливаюсь.
Рено двигается ко мне.
Проходит секунды три, долгие секунды, длиннее, чем вся моя жизнь, и я прыгаю за ма-шину.
Ура!
Теперь чувствую себя в безопасности, а над головой из открытого окна автомобиля зву-чит визг Стёпки:
- Запрыгивай быстрее! Быстрее!!!
Да нечего меня упрашивать. Итак выжал из себя последние силы. Распахиваю заднюю дверцу и вваливаюсь внутрь. Вереница пуль уже стучит по автомобилю. Звуки страшные, всё равно как холодный летний град по металлической крыше, только в разы громче.
Не дожидаясь, пока я закрою дверь, Серёга ударяет по педали газа. Машина срывается и несётся в сторону шоссе. Выстрелы успокаивается, лишь изредка нет-нет да ударит.
Мне страшно. Сворачиваюсь на заднем сиденье калачиком и боюсь даже голову приподнять.
- Твари... Гады... - зло шепчет Серёга где-то в другом мире. Вижу голубого зайчика на ключах зажигания. Приметил брелок ещё когда покидали полуразрушенное здание вокза-ла.
- Оторвались? Оторвались? - щебечет Стёпка и постоянно оглядывается.
- Не вертись! - кричит Серый. - Могут задеть.
Стёпка пригибается, и я замечаю его лицо в просвете передних сидений.
- Тёмка, ты в порядке? - спрашивает он. - В тебя не попали.
- Нет, - лепечу и медленно сажусь на сиденье. - Просто... очень страшно...
Я вдруг начинаю плакать. Отходняк жуткий. Мысли в голове носятся невнятицей, боль теперь пронзает тело отовсюду. А ещё я рад видеть старые добрые лица друзей, даже Серёги.
- Ты... не расстраивайся, - выдавливает Стёпка и отворачивается от меня. Верно никогда не приходилось успокаивать плачущих людей. Да я и не хочу, чтобы меня сейчас трогали. Оставьте в покое на пять минут и дайте прийти в себя.
Несмотря на подавленное состояние, я не забываю закрыть заднюю дверь. Испугался, что Глобус, брошенный на сиденье, вылетит нечаянно на повороте. Я теперь за него готов жизнь отдать.
- Нужно сворачивать и ехать дворами, - слышу голос Стёпки.
- Зачем это? - ворчит Серый.
- Думаешь, у этих подонков нет машин? Мы на шоссе светимся как маяк со спутника.
- Чёрт... сворачиваю. Предупреждаю, далеко мы не уедем, - шипит Сергей.
- Что такое?
- Они задели бензобак. Нам хватит ненадолго.
- Как ни киношно это звучит, но мы опять в большой заднице, - вздыхает Стёпка.
Серый немедленно сворачивает на узкую улочку, потом в вымерший дворик и останав-ливается.
- Отсюда пешком, - говорит он в наступившей тишине. - И давайте поторапливаться. А то бак пробит, ещё взорвёмся.
- Чушь, - буркаю я с заднего сиденья, отлепляя провод от кожи. Успокоившись в дороге, я принялся подсчитывать уроны, нанесённые моему телу. Дуб ободрал в нескольких местах, затылок ноет, да ещё на запястье оторвался от кожи провод, что крепил оружие Девятки к мозгу. Клей доктора Руслана начал слабеть, а воспоминаний о предательском штабе оппозиционеров оставлять не хотелось, поэтому, пока Рено подбрасывало на кочках старых дорог воюющей Москвы, я отцепил почти весь провод до самого затылка. Оружие безнадёжно разрядилось и превратилось в бесполезную железяку, которую я на всякий случай убрал в карман.
- Почему чушь, умники? - ворчит Сергей. - Вы же любители фильмов. Ни разу не видели, как от пуль машина взрывается?
- Миф, - тут же отвечает Стёпка. - Мы ещё любители сериала Разрушители Мифов.
- Они кучу машин в решето расстреляли, - хмуро отвечаю я. - И ни одна не взорвалась.
И пусть только Серый поспорит. Настроения у меня никакого, а учитывая, что угрозы старшего парня врезались в мозг и теперь вряд ли забудутся, я готов надавать ему по морде, если начнёт спорить, но Серёга не начал. Лишь вздохнул и безнадёжно упёрся подбородком в руку, которую выставил в окно.
- Что случилось в музее? - спрашивает Стёпка и оборачивается. Я тем временем задрал ногу на сиденье и оглядываю кроссовок. Подошва справа располосована. Расшнуровываю обувь.
- Шаман пришёл, - коротко отвечаю.
- Знаю. Ждали оранжевых, а пришёл этот болван. Чего он хотел? Разве он не наш друг?
- Ага, как же, - ворчу я. - Он хотел меня убить и забрать Глобус. Он послал нас за ним только потому, что я - Девятка и смогу пройти сквозь силовое поле. Потом, как ты понима-ешь, хотел отобрать Глобус как конфетку у малышей. Думаю, нас он мог вполне убить. Впрочем, ты видишь результат.
- Ну конечно, - Стёпка хлопает себя по лбу и откидывается на сиденье. - Глобус - это ловкий стратегический ход. Имея его на руках, можно было пойти на дипломатические переговоры с доктором Вечностью.
- Вот пусть теперь себе яйца оторвёт! - прикрикиваю я, невероятно злясь. - Глобус у нас и дипломатические переговоры вести будем мы! И только МЫ!
- Ты молодец, Тёмка, - вяло смеётся Стёпка.
- А что, поле там и правда было? - вдруг спрашивает Серёга. Взгляд у него глуповатый, а тон голоса смирённый. Думаю, не маленький, понимает, что любая искра может сейчас разжечь огонь.
- Конечно, было, - отвечаю.
- А как ты узнал? Почувствовал.
- Да ни хрена я не почувствовал, - хмуро пожимаю плечами и рассматриваю ступню. Справа маленькая царапина. Кровь едва сочится. Надо сказать, что отделался я легко. Че-тыре снайпера, - а я насчитал именно столько, - плюс пули рикошетят, а на мне лишь по-марка. В меня мог попасть любой снаряд. Но судьба. Так и поверишь в голливудские боевики. - Я просто прошёл в дверь, - продолжаю, надевая кроссовок. - А вот они пройти не могли. Столпились у косяка как свиньи у хлева и топтались. Уговаривали Глобус отдать.
- А где же наш Буратино? - хмурится Сергей.
- Не знаю, но слава Богу, что он не появился. Его только не хватало. Давайте двигать дальше.
- Да пора бы, - вздыхает Сергей. - Только куда двигаться? - потом смотрит на часы. - Начало первого только. До поезда нашего ещё десять часов.
- Пацаны! - Стёпка тревожно оглядывает нас. - А вдруг здесь и билеты другие? Вдруг нас на поезд не пустят?
- Ой, давай не будем о мрачном, - с отвращением морщится Сергей. - Лучше проверь в бардачке. У таксистов Москвы часто атлас Москвы лежит.