Уже в который раз.

Украдкой всунутый в ухо наушник.

Нажатая кнопка «play»…

И голос, к которому не можешь быть равнодушным.

«Этот засранец… Если честно, я думал, он день на пятый взвоет и отменит всё. А сегодня уже десятый... Десятый! И как вам такое?! Он что, решил дождаться, когда я сам всё это закончу? Нифига! И не подумаю! Пусть даже не мечтает, сволочь! Вот же гад, да? И Ян уже переживает, дёргается… Говорит: «Неужели не понимаете, что это может в реальную ссору перерасти?» Хм… А с чего бы это, да? Всё будет как раньше, когда блонд сдуется…»

Пауза.

«Я скучаю… Я так скучаю, мать его! А тут ещё мелкий, зараза, им пахнет, нормально? Блин… Меня от этого просто клинит! Нет, хватит… День потерплю, не больше - и всё… Плевать! Хватит экспериментов. Это уже слишком…»

***

Это и спором-то не было, по большому счёту. Так, просто…

Уже после того, как улеглись страсти с мнимым заражением Яна, одному из них вдруг приспичило задаться вопросом и озвучить его: «а вот интересно, сколько они, Дин и Свят, смогут быть порознь, не общаться, не касаться друг друга? Хотя видеться в школе придётся, конечно».

А другой, полный энтузиазма и дури в голове, хоть и не блондин, вроде, возьми да ляпни: «Ну, а чего думать-то? Давай опытным путём это дело и проверим! Тем более экзамены на носу, будет больше свободного времени для подготовки».

На том и порешили.

С Мозаиком договорились встречаться по желанию, без ограничений, потому что временно сделать его не братом Зверя и ограничить их общение никак не получалось.

Яну оставалось только покрутить у виска пальцем, покачать головой, глядя на любимых людей с явным сочувствием, словно им только что поставили один на двоих неопровержимый диагноз – «неизлечимый идиотизм» – тяжко вздохнув, вынести справедливый вердикт: «Придурки, чо!». И молча (или почти молча), наблюдать за развитием событий в дальнейшем.

А события развивались сначала довольно спокойно, даже для чувствительного Яна, контактирующего с обеими сторонами.

Парни действительно перестали общаться. Не перезванивались. Не переписывались. В школе, если и встречались нечаянно, то тут же расходились в стороны.

Эти дни для многих школьных «наблюдателей-любителей» стали довольно непонятными. Ссорой между объектами наблюдения, вроде, не пахло, потому как странные взгляды, заставляющие что-то внутри сжиматься, и улыбочки между ними проскакивали, но вот почему-то разбегались они друг от друга, как шарики с противоположными зарядами!

Первый-второй день прошли довольно терпимо для обоих.

На третий появилась лёгкая нервозность.

После четвёртого парни, как бы невзначай, стали спрашивать у Мозаика, что другой говорит «по поводу».

– Да всё супер, ты же видишь – он хоть бы что! Кремень! – отвечал он за обоих, стараясь просто разозлить, вывести на эмоции и вернуть их к общению. Реакция оказалась обратной: злость, если и появилась, то заставляла держать себя в руках ещё сильнее.

К концу недели парни уже были на взводе. Раздражение скрыть оказывалось очень непросто. Ян в открытую материл обоих.

– Я в порядке! – заверял один.

– И не подумаю. Мне в кайф, вообще! – умничал второй, бездумно касаясь открытой тату на руке.

– Ослы упрямые! Кретины долбанутые! – Мозаик добавлял к начальному вердикту всё новые и новые, ни капли не сомневаясь в их правильности.

А ещё спустя пару дней экспериментаторов ломало так, что было невозможно сосредоточиться ни на уроках, ни на зубрёжке билетов.

Признаться в этом и сдаться первому, пришлось Дину, понимающему, что ждать подобного от Свята, будет равносильно ожиданию конца света: то ли будет, то ли нет… И, если будет, то когда?

– Всё… Не могу больше. Приезжай, а? – почти проскулил в трубку Дин вечером двенадцатого дня их «необщения», до этого наматывая круги по квартире, еле дождавшись, когда мать уедет к отцу на дачу.

И не стыдился, что не выдержал.

Не было разочарования в своей собственной слабости.

Вот только пришлось крепко-накрепко стиснуть зубы и сглатывать, давя ком в горле, когда безжалостно сильно к себе прижали любимые руки, по которым так скучал, а шершавые губы, касающиеся его уха, хрипло шептали, вызывая бесчисленные толпы мурашек, ринувшихся с затылка вниз по спине:

– Никогда больше… слышишь? Не позволяй нам ставить друг над другом такие эксперименты!

И Ангел знал точно, что Зверю было так же хреново в дни их общего идиотизма, даже не смотря на его бодрячковые «мне в кайф» и нечто подобное, передаваемое Мозаиком.

***

Вспоминая то время, украдкой улыбаясь, но не очень весело, Дин понимал, что теперь Её Величество Жизнь начала ставить над ними свои собственные серьёзные и очень взрослые, плохо предсказуемые опыты.

На прочность, на выдержку, на проверку чувств. Не приходилось сомневаться, что с каждым месяцем они будут ужесточаться и усложняться.

Но Дин очень верил, что эксперимент под названием «Учёба и Взросление» они обязательно выдержат. Основа для этого – настоящее чувство и желание быть вместе – у них есть.

А раз есть это, всё остальное они наверняка будут преодолевать столько раз, сколько потребуется, вскидывая средний палец и с усмешкой глядя в лицо превратностям судьбы, пытающимся их разлучить…

Latvia Riga

03.03.2012

Mad Gentle Essence