Сейчас он вспоминал фотки Свята, виденные им совсем недавно, перед отъездом на учёбу, снимки именно того периода, когда он наговаривал эти записи на диктофон.

Дину всегда нравились явные мужские черты в лице Свята, начавшая просматриваться синева от бритья, чего ещё не было ни у него, ни у Яна, широкие плечи пловца, красивые руки с не перекачанными мышцами. Но сейчас он понимал, что в то время его Монстр был совершеннейшим душкой, на которого девчонки западали не меньше, чем сейчас. И стоит ли удивляться тому, что он так рано потерял девственность?

Не стоило, конечно. Тем более что Ангел давно и сам знал всё это. Какого он тогда себя чувствует так, будто всё это с его Зверем случилось вчера? И так тревожно бьётся сердце…

«Дебил ты, Ангел… Придурок полный… Он – твой. До последней клеточки – твой. Даже если ты сейчас был не в ста пятидесяти километрах от него, а в миллионе, это было бы точно также…»

Нахмурился, когда дошло, что невольно высматривает сигареты и зажигалку.

«Не хер! И так днём куришь, как паровоз… Ещё давай по ночам начни!»

***

Курить чаще он стал после начала вступительных экзаменов - и своих, и близнецов. Именно это впервые заставило парней не видеться по нескольку дней подряд. Да ещё было огромное беспокойство у них всех, что Свят не потянет экзамены в Институт Физкультуры и Спорта, на факультет спортивного менеджмента.

Ангела в те дни изводили дикие переживания. До поднимающейся по вечерам температуры, до одуряющих своей дебильностью снов, где ему приходилось вдруг узнавать, что его Зверь всё-таки проваливает поступление, и его забирают в армию.

Это были почти кошмары. Он вскакивал по утрам мокрый и взъерошенный, пугая мать своим видом, закрывался в ванной вместе с мобильником, и из этой, такой чужой ванны, чужой, снятой матерью на время экзаменов, квартиры набирал своего любимого Монстра, чтобы выматерить его, обещая убить, если он накосячит. И только после разговора немного успокаивался, принимал душ и чувствовал, что можно прожить ещё один день в более-менее вменяемом состоянии, уверяя себя, что Свят после морального «вливания» просто не посмеет не сдать очередной экзамен.

Про Мозаика почему-то он даже не сомневался, что тот поступит на юридический. Да ещё знал при этом, что, если нет - его разноглазому чуду из-за астмы армия не светила никаким местом. И значит, хотя бы на его счёт, можно не выносить себе мозг. Свят сдавал экзамены. Один за другим. Так же, как его близнец и сам Дин.

Пик нервного напряжения наступил, когда Свят должен был отыскать свою фамилию в списках поступивших.

И это уже после того, как было объявлено успешное поступление Яна. А сам Дин, со скандалом уехавший в родной город к своим парням, рано утром узнал о своём поступлении (кто бы другого ожидал!) по телефону от матери.

Вот тогда, зная, что его Зверь только-только поехал смотреть списки, ища пятый угол, почти подавился комком, вставшим в горле, после такого долгожданного звонка своего Зверя.

- Поступил! - выдохнул Свят и опешил от того, что пошли гудки разъединения.

А у Дина просто не было сил говорить, отключился и дал себе волю – курил и плакал, плакал и курил, даже не стараясь остановить скатывающиеся по щекам слёзы радости, облегчения и нервного расслабления, радуясь, что дома совершенно один.

Свят не стал перезванивать и выяснять, что к чему, а просто оказался у дверей своего «придурошного блонда» меньше чем через пятнадцать минут, благодаря вовремя подвернувшемуся другу на машине. Даже наплевав на вероятное столкновение с отцом Дина, с которым после вынужденного «каминг-аута» избегали встречаться и он сам, и Мозаик, хотя и было достигнуто какое-никакое, но всё же перемирие между младшим и старшим Динаиди. И уж, естественно, не без усилий его матери, и со строгим условием, что ни при каких обстоятельствах Ангел не будет демонстрировать подобные отношения на людях.

Видимо, всё же понимая, что пройдёт год-другой, и, если ничего не изменится (как бы родителям этого ни хотелось), в дальнейшем он уже никак не сможет сдерживать обещание, мама попросила хотя бы не вести себя ТАК вызывающе в местах, где есть возможность встретить знакомых.

Конечно же, Ангел пообещал, ничего другого и не оставалось, тем более что он боялся потерять уважение отца не меньше, чем любовь близнецов.

Пусть после того объяснения отношения между ним и отцом были натянуты ещё какое-то время, но лишь до первой, совместно выпитой ими, половины бутылки водки и разговора «по душам».

То, что отец его окончательно понял, говорить всё же не приходилось, но стало много легче, когда они крепко обнялись, и Ангел, у которого словно камень с души свалился, украдкой обронил несколько слёзинок.

Но, как бы там ни было, в его семье знали только о Яне, и Ангел понимал, что ни в коем случае он не вправе открывать свою связь и со вторым близнецом, тогда ему будет легче убиться об стену, чем посмотреть в глаза отцу.

Дин, когда открыл дверь и увидел обалдевшие, обожаемые до дрожи, голубые глаза, просто втянул их обладателя за руку в квартиру и обнял, вжимаясь холодным носом в шею Зверя, смущенного этим порывом.

- Ты псих… Псих… Дин… - шептал тот, гладя ладонями плечи и спину, которых не касался десять долгих дней. – Ну, ты чего, а? Какого отключился-то вообще?

- Всё окей. Я просто… ну… труба села, – бормотал Дин первое, что пришло в голову, пряча заплаканные глаза, зная, что Свят этому всё равно не поверит. – Ты молодец, знаешь? И потому что поступил, и потому что приехал…

- Я стара-а-ался и скучал… очень, – хриплый шёпот в ответ, а сильные пальцы стискивали светлые пряди Ангела, при этом прижимая к своему плечу его голову. – Ты хоть один дома, чучело моё, белобрысое?

- Да, один, не волнуйся, - улыбаясь, Дин нехотя отлепился от Зверя и, найдя его пальцы, потянул за собой вглубь квартиры.

***

Вспомнив всё это, Дин улыбнулся, наливая в чашку закипевшую воду и добавляя ложку растворимого кофе, не задумываясь о том, что на дворе практически ночь, и ещё как-то надо себя заставить уснуть перед занятиями в универе. Оглянулся на диктофон, оставленный в складках одеяла.

Пара шагов туда и обратно, сел на стул, вставляя наушники и нажимая «play».

«Было приятно… Хоть и не сразу. Не, ну всё-таки непривычно это… Рот же… Губы… Прикольно, конечно, но по началу напряжно было. Стрёмно… Зубов боялся…»