О Яне? Вполне… О нём самом? ВОТ ТАК?! Уже тогда?

«Да ну, ладно… Не верю! Бред!»

Следующая запись ничего не проясняла, наоборот запутала ещё сильнее:

«Что-то не так… Я где-то очень сильно облажался… Нужно подумать, и нужно время, чтобы всё понять. И может, как-то исправить, если это возможно».

«Исправить? Облажался? Ни хера не понятно…»

Была не ясна даже дата этой записи, не говоря про всё остальное.

Дин уже предчувствовал, что Свят про секс ничего не скажет. И почему-то именно это начало будоражить настолько, что забилось сердце. Молчание иногда говорит много больше, чем слова. И на фоне этого молчания странная запись о любви уже не казалась такой странной. Но всё же… хотелось ясности.

Только вот дальше Дин вдруг услышал пьяный, но неправдоподобно спокойный голос, и от этого становилось не по себе:

«Меня предали… Ничего не хочу больше».

Не оставалось ни капли сомнений в том, насколько плохо человеку, произносившему это. И не было необходимости разъяснять, о чём речь. Вернее – о ком. Но услышанное оказалось совершенно неожиданно для Ангела.

***

Свят за пару дней до его собственного «маленького Армагеддона», связанного (по его мнению) с предательством Яна и всеми вытекающими, видел задумчивую отстранённость Дина, встречая на переменах.

Замечал его необычную рассеянность во взгляде, ловя который со сжимающимся до ноющей боли сердцем, пытался адекватно принять, что всё это связано НЕ с ним. При этом отчаянно надеясь, что всё же ошибается.

Понимал, что он, влюбляющий в себя без малейших усилий тех, кто ему не нужен, не смог подсадить на себя «кучерявого блонда» не просто убойным сексом, а в полном смысле слова «отдавшись» ему со всеми потрохами.

***

Неожиданно вскинувшись посреди ночи от удушающей беспросветной тоски, физически сдавливающей сердце, и оглушающего пульса в ушах, Свят глубоко вдохнул, глядя распахнутыми глазами в белеющий потолок.

Странная удушающая тревога, от которой хотелось избавиться, здесь и сейчас, оставлять его душу по щелчку пальцев точно не собиралась.

Да и сердце всё так же ломилось в рёбра, не давая никакой надежды на желанный покой. Скатывающиеся по вискам слезинки говорили, что на душе такой сумасшедший бедлам, что в пору если не убиться, то наверняка нажраться до потери пульса.

Невыносимое ощущение глухого тупика заставило вспомнить причину того, что с ним творилось.

То, что предшествовало этой ночи и угнетённому состоянию тела и духа, навалилось резко и безжалостно, за долю секунды взрываясь дикой болью в голове и резко накатывающим таким не привычным одиночеством.

А ведь он УЖЕ напивался вечером!

И этому была очень веская причина… Та самая, по которой он себя впервые в жизни ощутил никому не нужным.

То, что Ангела интересует конкретно Ян, стало понятно, когда оказалось поздно что-то предпринимать. Всё эти Диновские странные появления возле кинотеатра, где Ян встречался с друзьями, не вызывали серьёзных опасений.

Немного насторожил вопрос блонда о Мозаике, когда были вместе на квартире. Но даже тогда Свят не стал что-то конкретное узнавать у брата. А зря. Ох, как зря!

Молчал он, молчал Ян.

А потом вдруг странный звонок от бывшего одноклассника: как дела, как новая школа? Не в курсе ли, кого можно попросить подтянуть английский к выпускным? И что за новый знакомый блондин у Яна, с которым он так мило ворковал в трамвае? Никого вокруг не замечая…

Горячее негодование захлестнуло с головой. Вызывая вовсе не ревность. Боль…

Дальше почти час искал пятый угол. И два звонка. В никуда.

Потому что больше не нужен. Не важен. Ни одному, ни другому…

Перетерпел, даже виду не подал, когда брат появился дома. Оставалась малюсенькая, очень хлипкая, но всё же надежда, что это просто бред позвонившего – блондин, увиденный одноклассником в трамвае вместе с Яном. И ужасно хотелось верить, что один находился в кино, поэтому отключил мобильник, а у второго села батарея, когда гулял. И тусили в разных местах. Не вместе. Совершенно.

Вот только сердце стонало. Верило. Не давало покоя. Поэтому через пару дней и привело туда, где очень живописная картина не оставила никакого сомнения – брат-близнец и человек, который сумел искрошить его сердце на острые осколки, не просто вместе, они – любовники.

Не хватило сил развернуться и уйти, пока не заметили. Он сделал это позже, когда накрывшее его отчаянье и бессилие что-либо изменить сделало своё чёрное дело, но он всё же смог сдержаться в действиях, хотя в словах ему этого сделать не дали.

Хотелось убить Ангела. Хотелось, но понимал вдруг, что убить-то его хочется не из-за себя, «обиженного и оскорблённого», а из-за Яна! Из-за боязни, что блонду просто слишком многого захотелось! О чём очень жестко высказался в лицо растерянного, напряжённого, но всё же хорошо державшегося в сложившейся ситуации, Дина; до беспощадной драки там было всего ничего.

А вот то, что услышал в ответ, вспоминая при этом: ведь видел же в школе, в последние дни – Ангел мыслями с кем-то другим. И те объятия, в которых застал парней на лавочке в парке… Не обнимаются так, после того, как получают, что хотят.

И ещё.

Пусть и происходило всё в сумерках, но Свят был уверен в том, что видел на щеках у Дина вдруг блеснувшие в далёком свете фонаря дорожки слёз, после того, как проорал ему причину их странных отношений с братом.

И ушёл.

Появилась бы возможность – просто испарился из жизни этих двоих.

В первом же магазине купил бутылку водки – его, такого странного, в растрёпанных чувствах, с горящим взглядом, даже не спросили про возраст.

Несколько глотков сделал тут же, едва выйдя из супермаркета, на стоянке, из-за дрожащих коленей присев на бортик ограждения. «Догонялся» по дороге, брёл и не испытывал холода, не глядя на экран названивающего в кармане телефона. Давя порывы вышвырнуть его к чёрту.

На второй квартире, пока ещё был более-менее адекватен, позвонил маме и отрапортовался, где он, стараясь говорить трезвым голосом.