А.В.Дружинин был единственным русским критиком, обращавшимся в первом письме цикла "Письма об английской литературе и журналистике" к проявившейся в Англии тенденции принижения творческих заслуг Томаса Мура лейкистами Вордсвортом и Саути. Безоговорочно встав на сторону Томаса Мура, русский критик характеризовал лейкистов как "поэтов второстепенных, бедных жизненным опытом, мучимых неудовлетворенным самолюбием", – они не смогли достичь искомой простоты изображения, "породили сонмы ничтожных поэм, состарившихся в какие-нибудь двадцать лет времени"88. По наблюдению А.В.Дружинина, в своем противодействии Скотту, Муру и Байрону "лейкисты упустили из виду много важных обстоятельств: они забыли, во-первых, что литературный мир велик и может вмещать в себя две школы; во-вторых, что микроскопическое изображение мелочей не есть еще простота, а в-третьих, что их собственные силы были нуль перед силой Мура, Скотта и Байрона"89.
Среди бумаг А.В.Дружинина в РГАЛИ сохранилась неопубликованная заметка о третьей вставной поэме "Лалла Рук" "Огнепоклонники", представляющая собой подробный пересказ сюжета произведения, сопровождаемый эмоциональными замечаниями критика: "…поэт останавливается, бросает взгляд на погибель любимых им созданий, на разрушение счастья, описывая которое растратил он столько роскошных цветов своей поэзии, и, полный жгучей ненависти к им же созданному изменнику, произносит ожесточенное проклятие на изверга, который продал своих братьев, свое племя, свою веру, своего вождя и его грациозную любовницу! Мур не находит слов, чтоб высказать свое негодование, вся живописность восточного слога не может изобразить будущности, которую он сулит предателю"90. В понимании А.В.Дружинина "Огнепоклонники" являли собой ярчайший пример "поэтической запальчивости" "горячего ирландца", которая производит весомый эффект, "соединяясь с общей прелестью и прозрачностью его поэзии"91. А.В.Дружинин тонко уловил основную мысль произведения Мура, построенного на пафосе непримиримой борьбы с насилием над гордой человеческой натурой.
В другом ракурсе жизнь и творчество Томаса Мура рассматриваются на страницах четвертой книги "Сына отечества" за 1852 г. в биографическом очерке И.П.Крешева, во многом основанном на материалах французской литературной критики, нередко допускавшей противоречивые суждения. Сопоставляя творчество Мура и Байрона, И.П.Крешев приходит к выводу, что "всегда нежная, симпатическая, исполненная обаятельной прелести" поэзия ирландского барда может быть охарактеризована как "поэзия воображения", тогда как глубокая, "потрясающая сердце" поэзия Байрона – это "поэзия страсти"; если творчество Байрона подобно "мильтоновой сосне, опаленной небесным огнем и гордо возносящей голову в высших слоях воздуха", то творчество Мура – "цветок без шипов, роскошный, блестящий, распространяющий аромат"92. В этих словах можно видеть стремление к эстетизации творчества Мура, желание представить его художником, описывающим добродетель в слащавых салонных стихах и совершенно обходящим "картины страданий и пороков". Очевидно, И.П.Крешеву не были известны такие гражданские произведения ирландского поэта, как "На смерть Шеридана", "Петиция ирландских оранжистов", "Ирландский раб". Считая Мура "самым искусным колористом между всеми британскими поэтами", И.П.Крешев вместе с тем типизирует изображаемые ирландским бардом реалии: "Очаровательные создания природы, сильеры, благоуханные крылья, цветы, радуга, румянец девственной стыдливости, поцелуй, иногда слезы – вот спутники Томаса Мура"93. Утверждение, что у Мура "нет ни человеческих образов, ни живописных эффектов"94, противоречащее всему содержанию статьи, могло быть некритически заимствовано из какого-то французского источника, – тем более что значительная часть французских критиков предпочитала подчеркивать версификационные способности Мура, восхищаться внешней формой его стихов, не вдаваясь в такие подробности, как идейная направленность, связь стихов с ирландской народной поэзией, свободолюбивые мотивы и т. д. О хорошем знании И.П.Крешевым западноевропейских материалов о Муре свидетельствует, в частности, использование высказываний Шериданаи Байрона об ирландском поэте и его творчестве.
Неумеренно восторженная характеристика была дана И.П.Крешевым "восточной повести" Томаса Мура "Лалла Рук", предоставившей "восточной поэзии право гражданства в Европе". Мур, талант которого "резвится и играет в атмосфере ночи, как в своей родной среде", смог ярко показать в своем произведении ослепительную роскошь и "нежные благоухания" ориентального мира. По наблюдению русского критика, поэзия Мура "блестит и сверкает", "заимствует у звезд лучи, у цветов – краски, у фонтанов – жемчуг, у радуги – переливы красок", – тем самым в воображении читателя возникает восхитительный мир, полный невиданных красот, необыкновенных ощущений. "Действие поэмы происходит в Азии, – пишет далее И.П.Крешев, – земле поэтов, которая отдает им в полное распоряжение свое пламенное сердце, алмазные копи, берега, усеянные коралловыми утесами, воинственные и любовные легенды, и все звучные имена. Такой блестящий материал принадлежал по праву Томасу Муру – и он самовластно завладел сокровищами!"95. Излагая четвертую вставную поэму "Лалла Рук" "Свет гарема", И.П.Крешев называл ее "гирляндой из лучей, цветов и песен", составляющей "достойный венец" всей "восточной повести". Стремясь как бы уточнить сказанное, критик в качестве иллюстрации приводил песню, которую исполняла волшебница, "сплетая в мистическом порядке блестящие цветы и листья"96.
Более объективным можно считать разбор И.П.Крешевым "Ирландских мелодий", однозначно ассоциируемых с народным эпосом, историческими событиями и, в конечном итоге, с национально-освободительным движением ирландского народа: "В этих прелестных произведениях отразился, как в зеркале, весь характер ирландцев, пылкий и нежный, мечтательный и печальный"97. И.П.Крешев отмечал тесную связь "Ирландских мелодий" с народной музыкой, предельно существенную для Томаса Мура: "Когда "Ирландские мелодии" были изданы без музыки, под влиянием которой они зарождались в уме поэта, Мур чувствовал какую-то грусть: он видел только скелеты своих созданий, без плоти и крови, без полноты жизни"98. В статье также затронут вопрос о переводчиках "Ирландских мелодий", причем двое из них – И.И.Козлов и М.П.Вронченко (М.В…ко) – названы по именам. Именно этими поэтами осуществлены, по мнению И.П.Крешева, лучшие переводы из Мура, к сожалению, очень немногочисленные99.
Переводы И.П.Крешева из Томаса Мура, составившие весомую часть его биографического очерка, пользовались определенной известностью, были впоследствии включены в хрестоматию Н.В.Гербеля "Английские поэты в биографиях и образцах"100. Менее известны два других его перевода – "Когда твой верный друг, когда поклонник твой…" (стихотворение Мура "When he who adores thee…" из первой тетради "Ирландских мелодий") и "Я видел, поутру, в стремленьи игривом…" (стихотворение Мура "I saw from the beach…" из шестой тетради "Ирландских мелодий"), опубликованные в 1852 г. в журнале "Пантеон театров" с редакторским примечанием Ф.А.Кони: "Переводом этих двух мелодий Мура редакция обязана И.П.Крешеву, так прекрасно владеющему русским стихом"101. Данные переводы были включены редакцией в статью "Томас Мур", написанную А.С.Горковенко, переводчиком романов Булвер-Литтена, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, впоследствии известным метеорологом, вицедиректором гидрографического департамента. А.С.Горковенко являлся автором статей об американской литературе, написанных под впечатлением поездки в эту страну, сотрудничал в издававшемся А.А.Плюшаром "Энциклопедическом лексиконе".
