— Почему бы нам не продолжить путь по реке, Омене-ти? Мы еще не добрались до озерного края.

— Двух дней на реке достаточно, — ответил скрелинг.

И он несколько раз кудахтнул, как будто вопрос Лейфа был самым смешным на свете.

Лейф, впрочем, не пытался выяснить причины, побудившие Омене-ти высадиться в этом месте. Он ему полностью доверял. Скрелинг предложил отвести его к Виннета-ка и Иннети-ки. Его обещания Лейфу было достаточно. Как встретят их краснокожие люди с озер и этот всемогущий Совет колдунов и вождей? Что он должен будет сказать? Как отвезет в Кросснесс Иннети-ки и маленького Эйрика? Там будет видно. Единственная его цель — разыскать жену и ребенка. В разлуке с ними его жизнь теряла всякий смысл.

На протяжении этих двух дней, проведенных на реке, он только и думал, что о той минуте, когда заключит в объятия двух самых дорогих ему существ. Они со скрелингом обменялись десятью фразами, не больше, и ни в одной из них еще не упоминался тот таинственный мир, к которому лежал их путь.

— Есть. Пить. Спать.

Таковы были основные слова их разговора. Или еще: «Лось, волки, рысь», когда опытный взгляд Омене-ти обнаруживал среди деревьев того или другого из диких хозяев леса.

Подле скрелинга отважный Лейф открывал для себя ощущение чудесной безопасности. Но Лейф не знал секрета Омене-ти: страстную привязанность, которую старый охотник питал к сыну Иннети-ки, привязанность, которая приняла форму почти религиозного обожания.

Когда впадина стала достаточно глубокой, они поместили там пирогу и вновь засыпали ее снегом. Омене-ти, прежде чем вытряхнуть из кожаного мешка куски мяса, разложил на снегу несколько сухих ветвей.

— Теперь есть, так как дорога длинная.

Они принялись медленно жевать вяленое мясо. Не могло быть и речи о том, чтобы разжечь костер, который мог бы выдать их присутствие.

— Как мы пойдем? — спросил Лейф.

Скрелинг рукой прочертил в воздухе линию, параллельную реке.

— Сколько времени нам придется идти?

Омене-ти снова издал квохчущий звук и пожал плечами.

— Пока не придем в лагерь шаванос. Тут много племен. Много троп. Значит, много следов. Легко идти по следам. Воины не оставляют следов, но вместе с воинами на празднества белого времени года пришли женщины и дети. А женщины и дети не ходят, как воины.

Для Омене-ти это была длинная речь, и Лейф догадался, что он не скажет больше того, что сказал.

Бывалый охотник завязал мешок у себя на левом плече кожаным шнурком, поправил колчан на поясе и взял лук.

Лейф последовал за ним. Зачем расспрашивать и расспрашивать, когда Омене-ти знает, как следует поступить! Замерзший снег облегчит им ходьбу. Скрелинг никогда не удалялся от реки. Когда хаотичное сцепление ветвей колючего кустарника или вывернутое с корнями дерево вынуждали его взять вправо, он, преодолев препятствие, возвращался к берегу. Лейф знал, что он что-то ищет. Время от времени Омене-ти спускался по снежной насыпи, вставал на колени спиной к реке и замирал, но его острые, юркие, как у мыши, глаза внимательно прощупывали окружающий пейзаж. В такие моменты он, казалось, забывал о присутствии Лейфа…

Они долго шли среди сосен, вспугивая порой рыжую или серую лисицу, закутанную в свой зимний мех, или какого-нибудь зайца-беляка, который пускался наутек, поднимая облако мелкой снежной пыли.

В лесной чаще протрубил олень, и это был единственный миг, когда скрелинг оторвал нос от тропы. Он повернулся к Лейфу и сморщил губы, что означало у него улыбку.

— Большой зверь. Много мяса.

Затем он продолжил свой терпеливый поиск вдоль реки.

Свет быстро тускнел. Сосновый лес сменился березняком. Тропа сделалась тяжелее. Кусты можжевельника затрудняли ходьбу. Кое-где эти колючие кустарники были столь плотными, что образовывали настоящие изгороди толщиной в двадцать шагов, спускавшиеся к воде.

Омене-ти юркнул в щель под кустами, сделав знак Лейфу оставаться на месте. Тяжело взлетела похожая на глухаря птица. Викинг уселся на пень и принялся ждать. До него долетал шум реки — единственное живое присутствие в этой тиши.

— Хо-о-о!

Омене-ти передвигался, как тень, и Лейф не услышал, как он подошел.

— Хо-о-о! Очень хорошая штука!

Потрескавшееся лицо смеялось всеми своими морщинами.

— Люди Выдры очень хитрые! Но я нашел следы в камышах внизу.

Он издал несколько кудахтающих звуков, прищурив глаза, как бы приглашая Лейфа разделить его радость.

— Иди сюда! Омене-ти тоже старый лис и очень хитрый. Иди сюда… Я нашел больше, чем следы…

Он снова углубился в можжевеловые заросли.

Лейф сгорал от любопытства, но закон вежливости у скрелингов плохо судит о людях, которые жадно расспрашивают и не умеют совладать со своим нетерпением.

Ветви хлестали викинга по лицу, колючки впивались в руки и ноги, а хлопья снега, падавшие с вершин, залепляли глаза, но Лейф считал вопросом чести не потерять Омене-ти из виду…

Наконец, сквозь заросли он увидел реку.

— Люди народа Выдры спрятали здесь свои пироги… Им не хватает хитрости, чтобы обмануть глаз Омене-ти.

Пять длинных перевернутых лодок, наполовину присыпанных снегом, лежали в ряд на полянке, устроенной в самых зарослях. Толща можжевельника укрывала их от глаз людей, которые могли спускаться или подниматься по реке.

— Люди Выдры шли на праздник шаванос. Остальные пироги дальше.

Скрелинг измерил своим ножом корку заледенелого снега, налипшего к обшивке.

— Люди Выдры прошли один лунный месяц назад, не меньше. — Он уверенно протянул руку вправо. — Там мы найдем Виннета-ка. Ближе к горам. Иннети-ки и совенок будут очень довольны.

Лейф с восхищением смотрел на старика. Опыт и охотничье искусство не объясняли всего. Может Омене-ти, как и знаток рун Бьорн Кальфсон, был наделен способностью читать в невидимом?

Скрелинг, похоже, заметил смятение Лейфа, так как поднес два указательных пальца к глазам.

— Всегда смотреть на следы и приметы. Земля и снег говорят, когда на них смотрят. Завтра можно будет увидеть что-то другое.

Темнота наступила мгновенно. Редкие снежные хлопья, широкие, как крылья бабочки, плавно закружились в воздухе.

— Снегом занесет все следы, — забеспокоился Лейф.

— Не все следы — на снегу. Следы есть повсюду. Надо быть старым, чтобы уметь распознать их.

Они молча съели два рыбьих катыша и два куска медвежатины, затем охотник приподнял одну из пирог…

— Спать под пирогами до утра…

Он тихо хмыкнул. Наверное, представил, какую хорошую шутку сыграет он с сыновьями Выдры, которые так плохо прячут свои лодки. Лейфу с трудом удалось заснуть, но когда забрезжил рассвет и Омене-ти принялся будить его, он спал, сжав кулаки. Охотник уже сходил на разведку, так как к его безрукавке прицепились еще свежие колючки можжевельника.

Внезапно Лейфа охватила тревога. Иннети-ки и маленький Эйрик, возможно, находились к нему ближе, чем он предполагал.

— Нужно идти, Лейф… Но прежде я хочу показать тебе говорящие знаки.

Они поднялись по тропе, почти невидимой в кустах можжевельника.

— Видишь, здесь прошли сыновья Выдры и указали остальным, что следовали за ними, верную дорогу.

На конце воткнутого в землю шеста висела еловая ветка, и иголки на ней уже начали желтеть.

— Этот знак означает: внимание на приметы, которые вы найдете дальше.

Примерно в трех полетах стрелы на склоне березовый лес сдерживал нашествие можжевельника Впереди первых деревьев на воткнутой в снежный сугроб рогатине держалась ветка орешника длиной в восемь-девять футов, грубо наискось обструганная с одного конца.

— Это еще один знак? — спросил Лейф.

— Палка на рогатине: нужно идти день в направлении острого конца.

Острый конец указывает на северо-запад, Омене-ти… День ходьбы. Значит, Иннети-ки и Эйрик…

— Через день ты найдешь Иннети-ки и совенка. Это так. Знаки не лгут, поскольку все краснокожие узнали их из уст Гитчи-Маниту. Им нет числа. Есть знак богатой дичью охоты и знак кишащих рыбою вод, знак дружбы и знак болезни, знак мира и знак войны… Есть…