А в то время этих писем вполне было достаточно, чтобы исключить из комсомола. Так мне и сказали в ЦК ВЛКСМ, но исключать меня из комсомола уже не было надобности: к тому времени мне исполнилось двадцать восемь, предельный срок пребывания в рядах ВЛКСМ. Но решили мудро: не направлять с лекциями от имени ЦК ВЛКСМ, а это, во-первых, было интересно повидать иную жизнь, понаблюдать людей в экстремальных условиях: освоение новых земель всегда оказывалось нелегким делом, а тут столько драматического происходило, не перечесть, девчонки со слезами на глазах рассказывали, как самодур директор увозил то одну, то другую далеко в поле и насиловал. А во-вторых, за лекции платили, а в то время я очень нуждался. Спасало меня лишь одно: я жил с родителями, которые души, как говорится, не чаяли во мне, терпеливо ждали моего успеха, а тарелка супа или щей в доме всегда находилась… Я привез острый репортаж о своих впечатлениях, попытался напечатать в «Комсомольской правде», «Правде», но мне сказали, что моя статья порочит великое дело преобразования земли, а потому не может быть напечатана… А тут еще одна неудача, ругают в печати…
Навстречу мне шел неунывающий Саша Тверской, на несколько лет старше меня, он все еще сдавал экзамены на филфаке, прослыл вечным студентом, но оптимистическое настроение, казалось, никогда не покидало его.
– Что ты такой хмурый? – спросил он меня, весело здороваясь и пожимая мне руку. – Неужто такая чепуха, что напечатана в газетке, могла тебя так огорчить! Плюнь…
– Плюнуть-то плюну, но мне скоро защищать диссертацию, статьи уже опубликованы, автореферат читает Алексей Иванович… Как все это отразится… – слабо возражал я, чуточку успокоенный Тверским.
– Ты пойми, никто из серьезных людей не обращает внимания на эту газетенку, там сидят одни дуболомы вроде твоего «крестного» Владимира Бушина. Посмотри, кого они печатают и кого ругают… Чуть ниже, в подвальной статье, Всеволод Кочетов обрушивается с критикой на Виктора Некрасова за то, что он посмел сказать правду о сусальной «Поэме о море» Александра Довженко… Так что ты оказался в хорошей компании… Не горюй… Вот посмотри… – И Александр показал на перстень на левой руке. – Великий Соломон, как и другие древние, говорил, чтобы в беде не слишком горевали, а в радости не слишком радовались. И на поверхности своего перстня велел начертать: «Все проходит», а на внутренней стороне перстня: «Пройдет и это…» Я уверен, что на факультете не обратят даже внимания на эту писульку, а для тебя – слава, признание, на тебя обратили внимание, с тобой спорят, значит, считаются, а для литератора это главное.
И он показал мне публикацию своих переводов в каком-то журнале, переводил он турецких и европейских поэтов… Потом я не раз вспоминал слова мудрого Соломона: действительно, все проходит, пройдет и это…
Вскоре, сопоставляя некоторые факты из просмотренных газет и журналов и обсуждая все вычитанное с товарищами и друзьями, я понял, что эта публикация в «Литературной газете» и почти моментальный отклик на нее Владимира Бушина в «Литературе и жизни» – лишь маленький эпизодик на фоне давно идущей ожесточенной литературной борьбы, то тайной, то явной, которая чуть позже обострилась между русскими писателями и писателями-западниками, как в XIX веке между славянофилами и теми же западниками. Оказывается, я в своих заметках затронул патриотов и тут же получил сдачи: не смей в своих путаных рассуждениях опираться на Шолохова, он наш.
А через полгода журнал «Москва» опубликовал мою статью «Коммунист Семен Давыдов» (1960. № 4). Тут уж западники-либералы могли недоумевать, почему начинающий критик «метнулся» в противоположный лагерь. Но в то время во всех этих тонкостях литературной жизни я не разбирался, с симпатией относился ко всему талантливому, интересному, будь то современная повесть или исторический роман, независимо от «лагерной» принадлежности.
По-прежнему я не мог найти постоянную работу, работал временно в издательстве «Высшая школа», в Радиокомитете, заменял беременных женщин. Они выходили, а я уходил, мест свободных для меня не было…
А между тем я по-прежнему много читал книг современных писателей. Как и прежде, искал нового Шолохова. С удовольствием прочитал новый роман Федора Абрамова «Братья и сестры». К моему удивлению, моя нынешняя аспирантка, собирая библиографию для своей диссертации «Шолоховские традиции в творчестве Федора Абрамова», отыскала и мою давнюю рецензию, а между тем она была одной из первых о Федоре Абрамове. Это тоже документ того времени.
2. Непобедимые
…В райкоме партии собрались люди, различные по возрасту, по характеру, по уму и образованию. Один из них, общительный конюх Демьян Заварзин, задумчиво говорит: «Какой лес редкий, страшно взглянуть, лом один остается. А в котором дерево к дереву прижато, тому никакая буря не страшна. А что, спрошу вас… все красавцы в том лесу? Да нет! Иное дерево под свет попало, вымахало куда там. И иное дерево всю жизнь в сырости, в тени, так сук на суку, и вся цена-то ему, что на дрова. А ведь дело свое делает. Без него всему лесу беда. Вот как я понимаю.
– Вы это правильно… – неожиданно заговорила старая женщина в черном. – У меня три сына на войне погибли. И все три – коммунисты. А чьим молоком выкормлены? Я хоть и не замена им, а все-таки и мои старые руки помехой не будут».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
