В связи с элевсинским символом цветка Керени ссылается на индийского мистика Гаутаму Будду (550–447)224, который использовал цветок как средство духовного пробуждения: долгая проповедь утомила учеников, и тогда учитель замолчал, медленно вращая двумя пальцами плоский цветок; тот, кто увидел этот знак в подходящем настрое, духовно прозрел. Жест пробудил ученика по имени Кашьяпа, и он стал первым наставником школы, получившей позднее — в Китае и Японии — название дзэн. В рамках этой школы без правил, мгновенным озарением находили самые разные жесты, которые, сообразно расположению духа, в коем пребывает ученик, стимулировали его к созерцанию. Но праобразом навсегда остался тот первый цветок, тихо поворачивающийся в руке Будды, похожий на алый анемон или на маргаритку.
Затем очищенные сердечные силы пробуждают иной, двенадцатилепестковый лотос, чье излучение направлено в кисти рук. Гомер отдает его во власть Афродиты. В более глубоких центрах действует хромоногий Гефест; а раскрывают они, в частности, дарования других людей, их "сокровища".
Когда боги покинули поле битвы у Скамандра (21,518), Аполлон остался, чтобы до поры защищать Трою, наблюдать кончину Гектора, сохраняя облик его тела (вид — eidos), и отмстить Ахиллесу за его гибель. Но до того предстояло совершить огненное погребение Патрокла и почтить его посмертными играми (21,515—24; 23). Сохранение телесной формы, которое отчасти является и духовной силой, относится уже к Третьей оргии, подчиненной земле и огню. Мы же покуда ведем речь о Второй оргии.
Раны, полученные на Скамандре, преимущественно те, что были нанесены богам, суть как бы зародыши мистических органов, позволяющих быть зрячим в Элизии. Они принадлежат иному, новому силовому организму, который еще должен сложиться и пронизывает все тело, базируясь на силах естества, но с ними не совпадая. Как тело обладает своими органами чувств, так и этот незримый организм имеет особые средоточия сил, которых при успешном развитии бывает много; у гуру последнего махараджи Кашмира их насчитывалось до пятидесяти225. Управляет всеми этими источниками центр — "колесо" над сердцем, ему сродни пять или шесть других, расположенных на вертикали, что проходит, словно передний хребет, от лба до гениталий. Чакры, или цветы лотоса, развиваются на этом единственном стебле.
Выше изложено, каким образом каждое из греческих божеств творчески действует внутри тела; это знание мы берем за основу. С мышлением, физически сосредоточенным прежде всего под лбом, связана Афина; такова ее роль в мистериях I дохристианского тысячелетия — но не раньше — и при мистическом пробуждении посредством двух-лепесткового лотоса во лбу. Дыханием правит Артемида; она соотносится с шестнадцатилепестковым лотосом в области гортани, однако впоследствии ее дополняет Арес. Афродита связана в первую очередь с расположенной в глубине тела областью первичной почки и ее производных. Мистически она возвышается до владычицы сердечного лотоса. Поскольку этот лотос неизменно важнейший центр, в конечном счете решающий залог успеха, случались — чем дальше в глубь времен, тем чаще — продуктивные таинства, в которых практически только эта богиня и заправляла. Арес по природе своей связан с желчью и чреслами; мистически он возвышается до владыки лотоса у гортани. С огненной сферой пищеварения, конечно же, связаны как Всекормилица Деметра, так и хромоногий кузнец Гефест — он, кстати, еще и со скелетом. В таинствах оба они оттуда вытеснены; вместо них в случае успеха может явиться дева Персефона.
Потеряв свою настоящую супругу Афродиту — она вступает в союз с возвышенным Аресом, — Гефест ищет нового союза с Афиной. Когда ему сопутствует удача, он создает технику; и все это время в "нижнем" человеке живет и чувственность — как сатир. Когда же Афина отвергает его, она направляет свою организующую/ силу от повелевающего лотоса во лбу на восприятия всех "колес". Для нас неусыпное ее бдение выступает как сужденье, сопровождающее всякий мистический шаг. Мистически эта богиня также укрепляет зыбкие явления непреходящей мыслью — "И все, что временно, изменчиво, туманно, обнимет ваша мысль, спокойно-постоянна"226. Таинства без Афины вели бы к глоссолалии или безумию, вроде того, что обуяло на Тринакии спутников Одиссея: "А сырое на вертелах мясо и мясо, снятое с вертелов, жалобно рев издавали бычачий" (Од. 12,395–396). Б Элевсине Афина участвует везде и во всем.
Раны богов у Гомера, наверное, напоминают христианам о ранах Богочеловека на кресте. Но как культовый символ крест старше христианства. Так, в I веке до Р.Х. Диодор Сицилийский в своей "Мифологической библиотеке" (111,65) сообщает о мифическом царе Фракии Ликур-ге, который — как показывает вышеописанный обряд юношеских инициации 6 января — прогнал в море бога Диониса. Впоследствии Дионис ослепил царя и распял слепца на кресте. Ликург — человек, связанный с этим богом лишь профанными узами, через питье вина. Алкоголь вызывает мистическую слепоту; недаром в Элевсиниях он был под запретом. Вспомним, что и Полифем был ослеплен во хмелю (Од. 9,346 ел.).
Одна из цилиндрических печатей III века от Р.Х., ныне хранящаяся в Берлине, представляет распятого Орфея; над ним месяц с семью звездами, а внизу слова: "Orpheos Ъак-kikos", то есть "вакхический Орфей". Христианские изображения распятия на кресте появляются лишь в V веке. Дохристианские свидетельства о кресте как культовом символе принадлежат дионисийскому ритуалу, к сфере которого, вопреки протестам филолога у. фон Виламовица, относятся Элевсинии227. Многое из содержания и чина этих мистерий сохранилось в христианской мистике, ибо все это отвечает сущности человека, а не только принадлежит к единому культурному потоку, хотя и это тоже.
Сходство страстей со Второй оргией в том виде, в каком ее отражают "Илиада" и другие произведения, заметил и сведущий в таинствах император Адриан, когда в 135 году строил на месте древнего Иерусалима римскую колонию Элия Капитолина. На месте храма Яхве он воздвиг храм Юпитера, а на поле, где высится холм Голгофа, — храм Афродиты-Венеры. Холм с могильной пещерой, видимо, был для христиан святыней, ибо римляне старались возводить свои культовые постройки на ранее освященных местах. Для нас важно, что Адриан обнаружил сродство обоих культов. Точно так же в 324 году, предполагая близость Страстной пятницы и роли Афродиты во Второй оргии, Елена, мать императора Константина, пришла к заключению, что храм Афродиты воздвигнут на месте распятия и гробницы Христа, и повелела им выстроить там поныне существующую церковь Гроба Господня… Вернемся, однако, к деяниям богов, описанным в "Илиаде".
Ахиллес меняет оружие — это подготовка битвы богов. В тяжелый для ахейцев час герой одолжил свое наследное оружие другу Патроклу (16,130 ел.); со смертью Патрок-ла оно было утрачено (17,194 ел.). По просьбе Фетиды божественный кузнец изготовляет новое оружие. Гомер (750 г.) подробно описывает изображения на щите (18,478–607). Поэтический прием оказался столь выигрышным, что Гесиод (700 г.) создал на его основе отдельное произведение — "Щит Геракла". Гомер воссоздает на новом щите Ахиллеса мистический образ мира, под стать близкой уже битве на Скамандре.
В VIII веке, в эпоху Гомера, на смену удлиненному щиту пришел круглый: он закрывает только грудь, однако обеспечивает подвижность и удобен при атаке в пешем строю. Щиты принято было снабжать устрашающими рисунками: грозной змеей, яростным кабаном, львиной пастью. Самое жуткое изображение "украшало" одно из древнейших средств зашиты — черно-белую козью шкуру, закрывающую грудь Афины. Эта эгида (или эгид) являла взору змеевласую голову Горгоны с каменящим взглядом. На фамильном щите Ахиллеса наверняка тоже была какая-то устрашающая картина, не то что на новом, где можно было видеть весь мир, будто у противника есть время долго его рассматривать: земной диск, окруженный морем, над ним небо со звездами, луной и солнцем; на земле представлены важнейшие сцены цивилизованного быта людей, а также отрок, который, аккомпанируя себе на лире, поет безвременно умершему Лину [в русском переводе несколько иное прочтение. — Н.Ф.], и хоровод в честь Ариадны в Кноссе (18,570 ел.).
