- У тебя девушка на примете есть? - оживилась Светлана.

Дрон досадливо крякнул:

- Кто на меня теперь польстится, на инвалида убогого? Разве только ты пожалеешь.

Светлана растерялась на секунду, сразу заторопилась:

- Ты, Юрик, инвалид временно. Ты у нас вообще красавец-мужчина. Лучший из лучших. Через пару месяцев от претенденток отбоя не будет.

- А тебе, значит, Дрон не подходит?

- Юр! - Светлана честно-пречестно смотрела ему в лицо. - Я тебя люблю. Я тебя очень люблю. Я для тебя на всё готова. Ты мне самый дорогой. Как человек. Понимаешь?

- Чего ж непонятного? - Дрон отвернулся.

- Юр, ну ты чего, обиделся?

- На тебя, солнце моё, обижаться совершенно невозможно, - Дрон снова уткнулся носом ей в волосы. - Ты у нас с Лёхой явление уникальное. Тебя беречь надо и пылинки с твоей персоны сдувать.

- Ага, - хихикнула Светлана. - И повесить на шею табличку с текстом “музейный экспонат, начало двадцать первого века, руками не трогать”.

- На самом деле тебя руками трогать можно? - повеселел Дрон.

- Ещё спрашиваешь. Тебе, Юр, можно. В меру… в меру… - задушено пробормотала она, внезапно стиснутая его ручищами.

Напряжённость, неловкость ситуации исчезла почти моментально. Они снова были лучшими друзьями. На правах лучшего друга Дрон, провожая даму после танца к столу, полюбопытничал:

- Как там твой хороший человек поживает?

- Какой? - Светлана притворилась непонимающей.

- Тот, что на работе. Думаешь, у меня и память трубой отшибли?

- Ничего я не думаю, - попыталась уйти от прямого ответа Светлана.

- Солнце моё, не юли. Всё равно притворяться не умеешь.

- Нормально он поживает, - сдалась Светлана.

- Какие-то подвижки в ваших отношениях есть?

- Какие-то есть. Юр, - Светлана остановилась, - я тебе непременно всё расскажу, только позже. Я пока не готова.

- Ладно, уговорила. Потерплю, - и он перевёл разговор на молодожёнов. Тема казалась самой интересной, и они обсуждали её до конца гуляния. Проводили Лёху с Юлей. Постояли у метро полчасика, спорили. Cветлана хотела довезти Дрона до дома, он отбрыкивался. Сошлись на компромиссном варианте. Юрка уезжал первым на пойманной для него Светланой машине.

Она какое-то время ещё не двигалась, провожая взглядом удаляющиеся в темноте габаритные огни машины, увозившей измученного Дрона. Красные с белым огни, похожие на хищные глаза неведомого чудища. Погрустила немного об очередном расставании с Дроном. Будь её воля, она бы с ним никогда не расставалась. В его обществе ей всегда было тепло и уютно. Защищённо как-то. Почему Юрка ей не брат? Такого брата иметь - счастье. Неохотно поехала домой. Назад, в свои маетные будни. Растревоженная Лёхиным счастьем до отчаяния.

С тех пор Светлане стало сложнее. На уроках она часто замолкала, вдруг теряя мысль. Рассеянно оглядывалась. Ученики смотрели на неё с недоумением. Раньше она всегда бывала собрана, вежлива и не обижалась на глупые шутки. Теперь обижалась. Только с собственным классом отношения значительно улучшились. Рушанка перестала презрительно фыркать, слушалась. Витька Рябцев энд компани не хамили. Часто забегали в кабинет. Просто так, посидеть, поболтать. Она старалась не обижать их. Во время этого незатейливого общения забывала думать о Павле Николаевиче. Получалось, ученики спасали её, помогали не сползти в самое чёрное отчаяние. Поэтому, когда Рябцев пришёл к ней с просьбой о помощи, она не могла отказать.

*

Витька точно рассчитал время и появился около пяти. Администрации к этому часу обычно уже нет, подавляющего большинства учителей тоже. Оставался только тот, кто действительно пытался честно работать. Вроде Панкратовой.

Светлана собиралась уходить, закончив самые неотложные дела. Он поскрёбся в дверь несколько раз и лишь потом, получив разрешение, бочком прошёл в кабинет. Это было столь непохоже на разбитного, нахального Рябцева, что Светлана встревожилась. И не напрасно. Витькина просьба… Назвать её чрезмерной? Не то слово. А не помочь, значит, совершить преступление. От Светланы в данном случае требовалось строжайшее соблюдение тайны. По совести, ей надо было не тайну соблюдать, а во все колокола бить. Но тогда ей больше ни при каких условиях не доверятся. Проконтролировать учеников и, хоть с опозданием, но вмешаться не появится ни малейшей возможности. Как быть?

Вопросы гамлетовского значения типа “быть или не быть”, “как быть”, “как поступить” рано или поздно встают перед каждым человеком. Кто-то принимает решение, даже не замечая самих вопросов. Кто-то долго раздумывает и пасует. Кто-то рубит с плеча. Есть любители плыть по течению, не трепыхаясь. Светлана столкнулась с необходимостью серьёзного выбора впервые. Потом вопросы “на засыпочку” возникали перед ней не раз. И в каждом новом случае она оказывалась перед нелёгким выбором. Опыт не спасал. Приходилось раздумывать, колеблясь, пытаясь определить, как же правильно? Не как положено, а как правильно, по уму и по-человечески одновременно? Ведь не только твоя совесть здесь важна. Чужая жизнь гораздо важнее. Не постороннему человеку, тебе приходится решать, как пойдёт дальше чужая жизнь. Задача, сопоставимая с врачебной, - не навреди. Мало, очень мало не быть слоном в посудной лавке. Надо пройти по тонкой ниточке над пропастью. Ювелирная точность нужна.

Может, Светлана в первый раз и неправильно поступила. Через несколько лет она рассказала Галине Ивановне об этой истории. Получила знатный нагоняй. Завуч, как по писаному, разложила, что надо было делать в том случае. Объяснение её выглядело правильно, толково, разумно. Но Светлана осталась при своём мнении. То, что на словах выглядит замечательно, в реальной жизни чаще всего имеет далеко идущие негативные последствия. Не зря существует расхожее выражение, заимствованное у Толстого: рассчитали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.

Светлана пошла с Рябцевым, дав слово молчать. Пока шла, терзалась угрызениями совести. Её мальчики курят анашу, пробуют таблетки. Надо к директору, к родителям, в милицию. И что делать сейчас с Николаевым, который якобы на рынке, якобы у незнакомых вьетнамцев или корейцев, кто их разберёт, взял опять же какие-то таблетки, наелся их и теперь помирает?

Они шли с Витькой почти незнакомыми ей дворами. Один раз прошли через проходной подъезд. Светлана предположить не могла, что в их районе проходные подъезды существуют. Потом с большими предосторожностями Рябцев провёл её в подвал одной из пятиэтажных “хрущоб”. Шпиономан несчастный.

Подвал был как подвал. Светлана, правда, раньше никогда по подвалам не лазала, не знала, какие они на самом деле. Но представляла себе нечто абсолютно похожее, только без толстых, тянущихся вдоль стен труб. Хорошо, крыс не наблюдалось и другой зоолого-энтомологической пакости. Плохо, что возле продавленного, ободранного дивана столпились почти все мальчики её класса. Николаев, маленький и худенький, с головой, похожей на созревший цветок одуванчика, такими белыми и пушистыми были его волосы, пластом лежал на убогом лежбище. Носик заострился, на бледном челе поблёскивали крупные, с хорошую горошину, капли пота. В уголках рта - субстанция, напоминающая плотную мыльную пену.

- Серёжа, - тихо позвала Светлана.

- М-м-м… - отозвался он. Сначала еле застонал, потом медленно открыл глаза. Бессмысленные, пугающе тёмные. Узнал ли он её? Непонятно.

Светлану охватил страх. Зачем она пообещала молчать? Несколько минут потеряла на борьбу с нарастающей паникой. Окинула взглядом учеников, подвальную эту комнату. Успела увидеть краем глаза древнюю тумбочку со старым ламповым телевизором, колченогий ломберный столик, на нём старый же, советских времён, электрочайник, банки, стаканы, щербатые чашки. Всё битое, ломанное, грязное. Кроме банок, чашек и стаканов. Те были сравнительно чисты, слава богу. Да-а-а, оборудовали они себе помещеньице. Натуральное логово. Но что же делать? Что делать?