– Не говорите глупостей, майор, – поморщился Бриджстоун. – Лучше скажите спасибо. Я и так слишком многим ради вас рискую. Надеюсь на ваше благоразумие.

– То есть мне не стоит предупреждать русские власти о ваших планах? – уточнил коварный альбионец.

– Это не наши планы, – машинально ответил англичанин и тут же прикусил себе язык.

– Тогда кто? – искренне заинтересовался майор.

– Прощайте, мистер Хеллборн, – британец направился к своему катеру. – Желаю удачи.

– Сто тысяч треугольных китов, – пробормотал альбионец, глядя ему вслед. – Бритты в своем репертуаре. Англичанка гадит! Эй, боцман! БОЦМАН!!! Свистать всех наверх! Поднять паруса!

– У нас нет парусов, сэр, – заметил боцман.

Никакого уважения к морским традициям!

* * * * *

– Я и теперь продолжаю откладывать, – сказал рядовой Фишер. – Вот отслужу, загляну домой – и сразу в Киев, поступать в университет! А может быть и в Москву!

– Держи карман шире, – ухмыльнулся ефрейтор Рубинчик. – Так тебя и пустили в Москву, швицер. И не рассказывай мне про "Закон освобожденных солдат". Закон – что дышло. Забыл?

– Конечно, придется взятки раздавать, – вздохнул Фишер. – Зачем я потвоему коплю? На учебу? Нет, на учебу придется отдельно зарабатывать…

– Ты слышал? – внезапно перебил его Рубинчик.

– Что? – привстал Фишер. – Не видно же ничего.

– Так помолчи и слушай! – зашипел Рубинчик. – Что это?

Фишер последовал совету старшего товарища. Некоторое время они молчали, вслушиваясь в темноту. Фишер уже собирался чтото сказать, но Рубинчик знаком велел ему молчать. Потом снял с крюка тяжелый фонарь, щелкнул выключателем и направил луч на восток. Точно в цель – в полосе света появилась свисающая неизвестно откуда веревка и скользящие по ней солдаты в явно нерусских мундирах.

– Что это значит? – не понял Фишер.

Рубинчик всегда соображал быстрее (именно поэтому он и дослужился до ефрейтора). Схватив свой "ПиперНаган", он принялся выпускать пулю за пулей в сторону чужих солдат. Вопли раненых и викторианские ругательства подсказали ему, что он на правильном пути.

* * * * *

– Вы слышали это, поручик? – привстал капитан Шметилло. – Вот, опять!

– Стреляют, – констатировал Гримальский. – Точно, стреляют!

– Северовосточная башня, – определил Шметилло. – Что бы это ни было, мы обязаны поднять тревогу!

И он опустил рубильник, запускавший сирену. В ответ послышалась только тишина, немедленно нарушенная еще одной серией выстрелов.

– Саботаж! – понял капитан. – И прожектор они же угробили!

– Кто "они", господин капитан?!

– Да какая разница?! Надо поднимать гарнизон! – воскликнул Шметилло и бросился к выходу. Винтовая лестница, ведущая вниз, было ярко освещена, поэтому капитан сразу увидел незнакомых людей у ее подножия.

– Эй, вы кто такие?!

Один из ночных гостей развернул в его сторону ручной пулемет. Шметилло едва успел отпрянуть назад и захлопнуть бронированную дверь. Пули застучали по стальной обшивке.

– Прямое попадание, – заметил капитан. – Во всех смыслах.

* * * * *

Отличная позиция, удовлетворенно кивнул эрстлейтенант Крамер. Лучше не придумать. Узкая тропинка между двух холмов – смертельная ловушка. Русские тоже понимали это, поэтому поставили здесь часового. Теперь он валялся в кустах с отрезанной головой. Ох уж эти самураи… Триста лет просвещенного белголландского правления не помогли им забыть кровожадные обычаи! Но солдаты они превосходные, это у них не отнимешь.

– Поставьте пулемет здесь, – велел Крамер. – А второй – под этим деревом.

– Будет исполнено, герр лейтенант.

Ждать пришлось недолго. Всего через несколько минут они услышали топот шагов.

– Vuur, – спокойно приказал офицер.

Пулеметы дружно затрещали дуэтом. Вторые номера ловко меняли кассеты. Через минуту с небольшим все было кончено.

– Проверьте, уцелел ли ктонибудь и окажите им помощь, – лицемерно вздохнул Крамер. – Нам не помешают пленные.

* * * * *

– Гоооосподу помоооолимся! – старательно выводил митрополит, делая упор на букву "о". Сегодня он лично руководил службой. Прихожане дружно вторили ему. Вечер удался – и праздник тоже.

– Помоооолимся!

– Иже еси на небесииии!

Белголландские солдаты, появившиеся на пороге, застыли в недоумении. Один из них машинально перекрестился. Полковник Давид Антуан посмотрел на подчиненного с нескрываемым презрением.

– Дурак, это же ортодоксы.

– Виноват, герр полковник, – пробормотал солдат.

– Похоже, здесь проблем не будет, – Антуан окинул взглядом помещение. – Такая толпа и все без оружия. Можно сказать, сами себя в тюрьму загнали. Герр Тиммерманс, выставить здесь охрану. Обойдите вокруг церкви и перекройте все возможные выходы. Остаетесь здесь за старшего. Мы поищем другое место для штаба.

– Будет исполнено, герр полковник.

* * * * *

В дверь ктото постучал. Уже не пули, понял капитан Шметилло, похоже на удары приклада.

– Есть здесь ктонибудь? – спросил человек по ту сторону двери. Почти без акцента.

Страшно вспомнить, сколько белголландских студентов прошли через московские и петербургские академии только за последние десять дет! Совершенно ослепленные гордыней российские генералы и адмиралы ничего не хотели понимать. Как же, варвары приехали учиться умуразуму у ИМПЕРИИ!

Гордыня – смертный грех. И вот пришел день расплаты.

– Кто спрашивает? – поинтересовался Шметилло.

– Люггеркапитан Верхувен, морская пехота ВИК. С кем имею честь?

– Капитан Шметилло, Российская Императорская Армия.

– О! – голос за дверью заметно оживился. – Прошу пана капитана… Простите, уж лучше я порусски. В моем активе всего лишь короткий визит в Варшаву. О чем это я? Ах, да! Пан капитан, снимайте этот сатрапский мундир. За нашу и вашу и свободу!

– Вы в своем уме, пан Верхувен? – изумился Шметилло. – Вы на полном серьезе мне это предлагаете?!

– А, вы из этих, – заметно поскучнел люггеркапитан. – Честь дороже жизни и прочие высокие материи. Напрасно, совершенно напрасно. Хорошо, мне некуда торопиться. Вы здесь заперты и окружены со всех сторон. Подумайте пока. Хорошенько подумайте.

И Шметилло задумался. Два револьвера, одна револьверная винтовка. И больше ничего. Как бы подороже продать свою жизнь?…

* * * * *

В ресторане "Веселые крикетисты" дым стоял столбом и коромыслом. Веселье было в самом разгаре. Хозяин был несомненым поклонником Уэллса. Другого объяснения в природе не существовало.

Риттмейстер Абель уставился на открывшийся ему пейзаж с нескрываемым отвращением.

– Содом и Гоморра! Вавилонский блуд! – вне себя от ярости прошептал правоверный кальвинист.

Изза дымовой завесы появилась пьяная офицерская рожа лица защитника отечества и немедленно бросилась целовать белголландца.

– Дрррруг! Душа горррит! – на мундир риттмейстера брызнули скупые слезы. – Понюшка табака… жизнь моя – копейка…

– Пошел вон, скотина, – Абель изо всех сил оттолкнул "друга".

– Шта?!! – мгновенно изменился тон защитника отечества. – Не сметь! Молчать, когда с тобой разговаривает подпоручик! Свинья! Мерзавец!!!

Риттмейстер выстрелил ему прямо в лицо. Новенький "парабеллум" тут же заклинило, от чего ярость белголландского офицера достигла совсем уже невероятных высот.

На выстрел никто даже не обратил внимания. Это было невыносимо.

– Похоже, здесь проблем не будет, – глубокомысленно заметил один из младших офицеров. – Они даже не поймут, что мы взяли их в плен.

– Что?! – взорвался риттмейстер Абель. – Какой плен?! Открывайте огонь!!!

– Но, господин риттмейстер…

– Исполняйте приказ!!!

Первый стрелок пожал плечами, шагнул вперед, поднял ручной пулемет и прижал большим пальцем гашетку.

* * * * *

Оппервахтмайстер Питер Ицумото был совершенно спокоен. Он исполнял свой долг. Он был готов (но не пока не собирался) умереть за своего Тэнно (пусть даже японский император вот уже триста лет являлся марионеткой, а приказы отдавал белголландский генералгубернатор). Он все равно оставался его Императором. Потомком солнечной Аматерасу. Живым богом на Земле.