- А куда мы денемся...

В доме нас встречала жена кузнеца, крепкая, русская женщина, которая не только коня, или в избу, но и Землю перевернет, если понадобится. Жили они душа в душу, это было заметно по тем взглядам, которые бросали друг на друга. Вот и сейчас они переглянулись так, что меня захлестнула зависть. А мы с женой хоть раз смотрели друг на друга вот так, выражая простым движением и любовь, и нежность, и ласку, и заботу?

- Давай, гость дорогой, мой руки и за стол, - Иваныч довольно потер ладони. - Моя старушка такой борщ готовит, ложку проглотишь.

- Дедуля нашелся, - фыркнула Клавдия Петровна. - И на настойку не налегайте. Его жена, - кивок в мою сторону, - сегодня в магазине рассказывала, в каком состоянии в прошлый раз домой вернулся. Даже сапоги снять сам не смог.

Я хотел сказать, что она не моя, но передумал - зачем порождать новые вопросы, на которые не хочешь отвечать?

- Да я не голоден, - попытался отказаться. - И Жанна ждет к ужину. Обещал не опаздывать.

- Не опоздаешь. По стопочке-другой, да под тарелочку борща. Нормально все будет.

Вот народ, пришел в гости - будь добр выпить-закусить, иначе обиду нанесешь. Простые здесь люди, душевные, думал, такие вымерли давно. Ан нет, живехоньки.

Два села, а какая пропасть. Там, откуда я, такого просто не может быть. Живут обособлено, каждый сам по себе, забыв об элементарном уважении. В лицо до отвращения любвеобильные, за глаза друг друга сожрать готовы без соли. Кости соседу перемыть - первейшая радость, а уж если вдруг выдастся возможность утопить - так вообще счастье.

Сейчас, оглядываясь назад, я все чаще задаюсь вопросом: а заслуживали ли мы все иного главу администрации? Да, Бель была сукой и тварью - а мы чем лучше? Допусти любого из нас к власти и кто знает, какая сторона нашей натуры вылезет наружу. Скорее всего, первым делом вспомним прежние обиды, отыграемся по полной, а затем начнем набивать карманы. Таковы люди.

Да, так я думал, пока не попал сюда, в Боровое. Именно здесь я увидел иную грань жизни, о которой не имел ни малейшего представления. Вместо ненависти - уважение, вместо злобного любопытства - искренний интерес, вместо насмешек - сострадание и участие. Другой мир и даже другая Вселенная. Может быть, благодаря, в том числе и этому, злость потихоньку стала покидать меня.

И вообще, меня сильно удивило отношение местных жителей к приезжим. Полное отсутствие назойливости. Да, интерес присутствует, но не обременительный - мягкий. Никто не лезет с вопросами типа, откуда, почему и зачем, все ждут, когда сам расскажет то, что посчитает нужным. Да, и еще одно: нас с Жанной сразу сочли супружеской четой. Видимо о совместной жизни без бракосочетания, а то и венчания, здесь не имеют представления, или, что более вероятно, считают недопустимым. Нет, мне здесь определенно нравится. Я как будто нашел свой дом.

- Ну, давай за удачный день, - Иваныч отсалютовал стопкой и опрокинул в рот.

Я последовал его примеру. Черт, никогда не умел пить, но эта настойка так мягко проскользнула по пищеводу, что кроме сливового привкуса и легкого, почти незаметного жжения, ничего не почувствовал. Я поставил стопку на стол, взял ложку и принялся уплетать наваристый украинский борщ с галушками.

- Ну как?

- Борщ - объедение. Спасибо хозяюшке.

- Да я не про борщ, с ним и так все ясно, - кузнец довольно улыбнулся. - Как тебе моя настойка? Сам делал, семьдесят градусов, ни больше, ни меньше.

Ого! И даже о-го-го! То-то меня в прошлый раз так развезло - если не ошибаюсь, по крепости это где-то между водкой и медицинским спиртом будет. Но пьется мягко, о чем не преминул сказать.

- А то ж. Мы и не такое могем. Повторим?

Повторили. Пошла еще мягче. В голове, как ни странно, ясности не убавилось, скорее наоборот. Мысли потекли быстрей, легче, проблемы отступили даже не на второй, на задний план. И вдруг мне стало так хорошо, как будто я сижу за одним столом с родным отцом, которого у меня, по сути, никогда не было. Как и не было умершей жены, убийств, бегства. Все это только кошмарный сон, или бред сумасшедшего. И не настойка тому причиной, точнее, не одна она. Атмосфера в доме подарила забытое, если такое когда и было, ощущение бесконечного счастья.

- Слышь, Андрюха, я вот о чем подумал, - произнес Иваныч, разливая настойку по стопкам. - Ты наверняка знаешь, что у нас тут волк объявился, намедни уже вторую овцу зарезал. Вот и собираемся мы с мужиками завтра на супостата сходить. Айда с нами.

- Не знаю, - засомневался я. - Как-то не доводилась мне раньше этим заниматься - никогда не понимал тяги к убийству беззащитных животных. Да и оружие не люблю.

- Вот оно что, - хитро прищурился кузнец. - Наверно поэтому постоянно за пазухой пистолет таскаешь? Из-за не любви.

Я так и застыл с ложкой в руке, поднесенной ко рту. Блин, откуда он про "Глок" узнал? Со стороны, вроде, незаметно, да и куртку я старался не распахивать, плюс свитер на размер больше. Глазастый старикан!

- Ладно, не кипешуй, - Иваныч в успокаивающем жесте поднял руку. - Нормально ты шифруешься, просто у меня глаз на это дело наметанный. Я ж не всегда кузнецом был, до всей этой чехарды с "западнизацией" опером в райотделе милиции служил. Вот по привычке и обращаю внимания на всякие непонятки.

Взять, к примеру, тебя и зазнобу твою. Два молодых человека приезжают в разваливающуюся деревню, откуда все, кто в здравом уме, бегут, покупают дом и живут, стараясь особо не мелькать. А если еще принять во внимание пистолет, "Глок" если не ошибаюсь, то вырисовывается совсем интересная картина.

- И какая? - напряженно спрашиваю я. - Что мы беглые преступники?

- Ага, Бонни и Клайд местного разлива. Не смеши. Во-первых, будь это так, ваши фото мелькали бы по всем, по центральным точно, каналам, а во-вторых, я привык доверять интуиции. Как-никак двадцать лет в органах оттрубил. Так что никакие вы не преступники. Надломленные, испуганные беглецы - это да, весь вопрос от кого. Не просветишь?

Вот это вопрос. Рассказать? А насколько я могу доверять этому человеку? Да и вообще кому бы то ни было? И потом, зачем втягивать посторонних в свои проблемы - живут люди, как могут быт налаживают, а тут я: получите.

- Извини, Иваныч, но нет, - принял я решение. - Как говорится: меньше знаешь - крепче спишь. Вам и так несладко живется, меня только не хватало с целым ворохом проблем, которые, опять же, исключительно мои.

- Вон оно как, - потирая подбородок, произнес кузнец - опер. - Интересно, в каком аду тебе пришлось побывать, если рассуждаешь подобным образом? Исключительно мои. Ты что, в городе живешь, где каждый прячется от мира за бетонными стенами? Где каждому наплевать на соседа? Ты в селе, где мы, между прочим, одна семья. Помнишь, как на прошлой неделе загорелся свинарник? Мне показалось, или ты со своей супруженницей тоже там были и наравне со всеми тушили огонь? Вон, бровь до сих пор подпалена. И ведь знал, что здание находится далеко в стороне, ветра нет, так что угрозы распространения не было. Почему же тогда прибежал?

- Ну, так это... Там же... Народ,- промямлил я, затем пожал плечами. - Не знаю. Должен был.

- Во! - Иваныч воздел вверх палец. - Ты сам сказал - должен. То есть тебя никто не заставлял, не гнал - сам решил. Значит, нет в тебе гнильцы, потому-то я с тобой так спокойно и разговариваю. Ну да ладно, не хочешь говорить - не говори, настаивать не буду. Глядишь, сам со временем дозреешь. Давай, тогда, закругляться. Еще по одной? На посошок?

На этот раз от кузнеца я возвращался на своих двоих, при этом, не слишком кренясь в сторону. Впервые, за долгое время, меня не покидало приподнятое настроение. Настолько хорошее, что я вдруг выдал по хохлятски:

Знаешь, двадцать ран в тиле не болять,

Лишь болыть тринадцята, што в сердце у меня...

Вот так, напевая под нос песню любимого мной "КиШа", я шел домой. Домой! К Жанне.