Вечером дома сидеть было невозможно, мать вдруг принялась пилить по поводу учёбы, иногда на неё находило, и самый лучший вариант был просто свалить из дома на какое-то время.

Позвонил Светке, посидел с ней на трубах. Она была расстроена очередной тройкой, всё ныла и ныла, сама с собой, а Котька думал о мелком Верни, который мог ведь реально упасть с аттракциона. Такая глупость, а реально могло бы быть. Наверное, обидно помирать там, где все развлекаются…

- Кузнецов, ты меня вообще слышал? – Светка потрясла за рукав водолазки. Ну до чего настырная девчонка, надоела уже просто до невозможности.

- Да, ты не хочешь все выходные учить химию, - лениво протянул Котька и откровенно зевнул. Светка тяжело вздохнула и, приподнявшись, сама чмокнула его в щёку. Приятно, конечно, но сейчас хотелось чего-то другого. Есть и спать хотелось, вот такая вот романтика. Только Котька не чувствовал себя виноватым.

- Я думала, что ты не слушаешь, - покраснев, сказала Светка. – Какой ты у меня внимательный. Мне все девчонки завидуют, кстати. Можешь гордиться, Кузнецов. Танька Ковригина, моя соседка, по тебе вздыхает, всё у меня спрашивает, как там Вовочка поживает? Дура долговязая, ненавижу её…

Светка рассказала ещё про кого-то, потом ещё, пока Котька не собрался домой идти. Что-то сегодня тяжко ему было со Светкой, хотелось слинять от неё как можно быстрее. И что поменялось? Раньше были те же темы, только сравнить было не с чем, а теперь… Верни - инопланетный поработитель! Весь мозг вынес напрочь. Жаль, что так мало погуляли.

Верни позвонил в середине дня, когда Котька только-только вернулся из школы, попросил купить какие-то таблетки от головной боли. Понятно, гулять сегодня не получится, очень уж болезный голос говорил с ним по телефону. Простудилось чудо природы, меньше нужно было холодное пиво бутылками пить! И пил так опять аппетитно, что просто смотреть на него было уже здорово.

Верни ползал по дому в нелепой синей пижаме, осунувшийся, бледный, сонный какой-то. Котька старался двигаться следом за ним как можно тише, чтоб ненароком не сдуть.

- Спасибо, - тихо поблагодарил Верни, принимая таблетки. - Мой обед.

- Ты совсем, что ли, спятил? Есть же нужно нормально, когда болеешь! - воскликнул Котька, но тут же осёкся, посмотрев на грустное лицо Верни, мнущего в руках пакет «Нашей аптеки».

- Я не хочу есть, правда.

- Ну не хочешь, как хочешь, - пожал плечами Котька, насильно, что ли, его кормить? Обойдётся. - Давай тогда во что-нибудь сыграем, а то совсем помрёшь тут со скуки. Знаешь такую игру – «слово или дело»?

Верни кивнул, обрадовался заморыш, такой забавный. Искренний. Котька даже немного смутился его радости. Очень редко кто-то радовался его словам, ну только если Светка, когда он что-нибудь приятное скажет, или Рыжий, которого на халяву пить пиво приглашал. А тут… одним словом – ископаемое. Славный всё-таки парень этот Верни.

- Слово, - нехотя буркнул Котька и стал складывать карты. Никогда не любил быть проигравшим. А уж тем более какому-то ботану! Стыдно просто до тошноты. И немного волнительно. Интересно, что интересно Верни?

- Расскажи о том, как тебе было обидно, - Верни плотнее закутался в свой дурацкий клетчатый плед, такой домашний, просто до чёртиков, и выжидательно уставился на Котьку своими невозможными глазами. Да и что, по сути, было странного в этих глазах? Ничего особенного - серые, большие, тёплые. У половины города такие глаза! Да ни черта подобного. Тёплые глаза смотрят на человека, а не сквозь него, как принято. Даже мать Котьки смотрела сквозь и никогда не могла дослушать до конца то, что он говорил. Ну ещё бы, у неё вечно столько дел! Только Котька никогда не знал, каких именно. Хотя вроде бы жили в одной квартире вот уже семнадцать лет. Но то, что дел много, ему дали понять очень и очень рано.

Котька нехотя поднялся с дивана и отошёл к окну. Странный вопрос Верни заставил его нахмуриться и сосредоточиться. Так как это бывало нечасто, то пришлось потрудиться. Вспомнилась давнишняя история. Казалось, что она была похоронена заживо, да не тут-то было. Всё оно тут, рядом, стоит только руку протянуть или начать говорить. И Котька начал:

- Когда я учился в седьмом классе, отец подарил мне ручку, такую интересную, знаешь, с таблицей умножения в виде шпаргалки, там ещё такие колёсики были с цифрами, которые вращались, - Котька метнул на Верни вопросительный взгляд, тот кивнул – понимал, о чём речь идёт. Это было хорошо. Понимание – это самое главное. – Ну так вот, ручка эта была немного бракованная, там колпачок должен был быть синий, но попалась одна зелёная прожилка… Да не о ручке речь… - Котька почесал затылок, забрался на подоконник с ногами, - в общем, я тогда с Рыжим дружил и, когда ручку ему эту показал, он всё смеялся, что она девчачья, такая тонкая, идиотская, да ещё и со шпаргалкой, кто заметит из учителей – по шее надают. Короче, боялся он, что мне попадёт. А я слушал и верил, но всё равно не мог её дома оставить. Отцовский подарок, все дела. В общем, однажды она у меня пропала. Мы с Рыжим посовещались и решили, что это математичка свистнула или кто-нибудь из однокашников – от зависти, - Котька хмыкнул и потёр нос - когда он волновался, всегда нос чесался. Дурацкая реакция. - В то время таких модных ручек ни у кого не было. Обидно мне было очень. Я всё Рыжему жаловался, а он мне сочувствовал, мы даже в сумке у математички рылись вместе. Вернее, я рылся, а Рыжий на шухере стоял. Конечно, ничего не нашли.

Котька поднял голову, посмотрел на Верни, тот ждал продолжения. Понял, что не только в пропаже дело. Не могут люди так долго переживать из-за вещей. Тем более, такие как Котька. И ведь прав, инопланетянин. Насквозь прав.

- Месяц прошёл, я уж и забыл про эту чёртову ручку, а потом к Рыжему домой пришёл, не помню зачем, и увидел её на столе; свою ручку, бракованную, с зелёной прожилкой. Блин, прям, как моя, засмеялся я, думал Рыжего на понт взять, мол, что же ты нашёл, а мне не отдал. «Да, очень похожа, мне маманя из Москвы привезла вчера», - ответил Рыжий. И я подумал, что ни черта не разбираюсь в этой жизни, если оно так всё. – Котька опустил голову, а потом нервно рассмеялся. – И ведь надо было на шухере стоять, и мне так искренне сочувствовать. С тех пор я к Рыжему по-другому стал относиться.

Верни с пониманием смотрел на Котьку и всё плотнее закутывался в плед. Да куда уж плотнее-то? Удавится ещё! Придурок отмороженный. И захотелось сесть к нему поближе и самому закутать, но Котька удержался. В конце концов, он не нянька. Хотя… после всего, что случилось, можно и нянькой себя пару раз обозвать – не убудет.

- Ну, мне нравится вместе с ним смеяться, но это ещё ни о чём не говорит. Сегодня мы смеёмся, а завтра разбежимся, и я не вспомню, как его зовут.

- Вспомнишь, Вова. Если будешь по-прежнему обижаться, то вспомнишь. Отпусти обиду и увидишь, что без неё станет легче.

- Ума палата прям, - мягко усмехнулся Котька и спрыгнул с подоконника. Всё-таки решился сесть к Верни поближе. И что в нём такого притягательного? Но, тем не менее, хотелось протянуть руку, прикоснуться. Зачем? А фиг его знает, Котька никогда не анализировал свои желания и теперь не собирался этого делать. – Раздавай. Теперь моя очередь выигрывать! Можешь молиться всем своим патриархам и архимандритам.

- Я атеист, - искренне признался Верни. И, улыбнувшись, опять впал в свой привычный транс. Котька потряс его за плечо и подмигнул. Нет, всё-таки реальная нянька.

- А мне пофигу, веришь? Я всё равно тебя обыграю!

И обыграл. Если Котька задавался целью – препятствий на его пути не было! Да и вообще, было вдвойне приятно выиграть у Верни.

- А когда тебе в последний раз было обидно?

Конечно, это нечестно спрашивать то же самое, но интересно же! Аж скулы свело от предвкушения. И внутри всё замерло. Котька искренне думал, что Верни начнёт рассказывать про свою болезнь. Но Верни на то и был инопланетным существом, что никогда не говорил того, чего от него Котька ожидал вернее всего.