Адрес Верни Котька узнал давно, ещё когда класснуха заставила их с Рыжим обходить квартиры и дарить мамам учеников цветы в честь восьмого марта. Логика тут и не валялась. Разве не проще было пригласить всех мам и целенаправленно всучить им эти цветы? Но потом Котька понял, что это был скорее воспитательный марафон, придуманный для зарядки их положительными эмоциями. Класснуха периодически практиковала на учениках какие-то буддийские заморочки. А поскольку они с Рыжим были два самых отмороженных в классе, то дарить цветы радостным мамам должны были именно они. В общем, закончилось всё это грандиозной попойкой и диким смехом до колик в животе. Мать Голубева даже прослезилась, вот смеху-то было! Сейчас, конечно, вспоминать было не смешно, а даже как-то неприятно, но тогда, тогда… они действительно смеялись как ненормальные, потому что хотели, потому что были идиотами, если уж честно признаться.

Котька поднялся на седьмой этаж и тупо уставился на чёрную железную дверь. Позвонил раз, что-то в глубине квартиры спело ему песенку про мамонтёнка – тишина в ответ. Позвонил второй раз. Опять мамонтёнок искал свою маму, но никого это не волновало. Никаких звуков не последовало после. Где же это инопланетное недоразумение ходит? Котька нахмурился и позвонил ещё раз. Прислушался. Брякнула соседская цепочка, и тяжёлая плетёная дверь с недовольным ворчанием подалась на Котьку. В щели между дверью и косяком показалось недовольное морщинистое лицо, типа урюк.

- Здрасте, - кивнул Котька. Лицо подало признаки жизни и сфокусировало на нём свой явно плохо видящий взгляд. – А Верни дома?

- Ааа? – прошамкало лицо беззубым ртом, продолжая изучать стоящий перед ним объект. – Верни-то?

- Да, Верни-то, - передразнил Котька и почувствовал, как на скулах заходили желваки. Он терпеть не мог, когда тормозят. А уж когда очень тормозят – это было смерти подобно! – Дома они?

Лицо как-то всё сморщилось, пошло жуткими складками, явно расстроилось.

- Уехали они, неделю назад как уехали в Москву, - наконец, живая информация. Но какая-то неправильная. Верни уехали, а Женя? – Мальчик у них захворал, вот и уехали… Женечка, такой хороший мальчик, и так сильно болеет. Сглазили его, господиблагослови. Я уж свечки ставила, молилась, такой мальчик… господиблагослови нас грешных…

Лицо ушло в мистический коматоз, но шевелить губами не прекратило. Котька растерянно посмотрел на безнадёжно запертую железную дверь и попятился к лифту.

- Спасибо, бабуля, - выкрикнул он, уже запрыгивая в раскрытые двери. В голове царил полный разброд. Если родители Верни уехали, и он вместе с ними, значит, он вернулся один? Или бабуля что-то перепутала. Женя говорил, что лечился два года назад, вдруг она зависла на том моменте? Всякое бывает. Старческий маразм он такой. Но тогда где этот стриженый гуманоид шляется всё утро и весь день почти? Хотя… какая, к чёртовой матери, разница? Хочет шляться и шляется! Свою часть договора Котька выполняет даже сверх плана. Домой вот притащился, беспокоится типа.

Мальчик-которого-сглазили пришёл сам в четвёртом часу, в то самое время, когда Котька уютно расположился перед теликом с новой, ещё не распакованной пачкой семечек и стаканом холодной кока-колы. Да, конечно, было очень обломно видеть Верни на пороге.

- Где был? – недовольно буркнул Котька, вспомнив свой бесполезный дневной рейд в обитель инопланетных зомби. У них даже соседка оказалась соответствующая.

Верни улыбнулся как-то слишком обрадованно.

- Значит, это ты приходил, - выдал он и прислонился спиной к косяку, снизу вверх глядя на Котьку. Ох уж эти интеллигенты - ни здрасте, ни до свидания.

- Ну я типа, - изучая довольное лицо напротив, ответил он. – Соскучился, может быть, нельзя, что ли?

- Можно, - тихо ответил Верни и опять улыбнулся. Неужели он этот стёб жуткий за чистую монету принимает? Реальный шизоид. Да ни в жизнь Котька не станет скучать, тем более по Верни, делать ему больше нечего? Особенно когда на столе рядом с креслом лежит не распакованная пачка семечек – на весь вечер хватит.

- Куда-то собрался? – осмотрев Верни с ног до головы и отметив лямки рюкзака, перетягивающие худые плечи, спросил Котька. – Опять в ночной клуб трахаться?

Верни широко улыбнулся, явно издевался, засранец. Да, гуманоид не робкого десятка попался, так просто не смутишь.

- Зависть - плохое чувство, Вова, - тоже подколол он, теперь пришла Котькина очередь улыбаться.

- Тебе, что ль, завидовать-то? Кожа да кости и те голубые.

- Пикантная шутка, - засмеялся Верни, мягко, тихо, и заразительно. Когда он смеялся, верхняя губа очень уж комично приподнималась, как у маленького ребёнка, отчего лицо выглядело наивным-наивным. Котька тоже усмехнулся вслед за ним. – Сегодня я хочу просто погулять по городу, недолго, к вечеру будешь свободен.

- Без проблем, - продолжая лыбиться, как идиот, ответил Котька.

Вернувшись в комнату, он выключил телевизор, залпом выпил кока-колу, а на семечки даже не взглянул. Забыл, наверное.

Гулять по городу с Верни было стрёмно, конечно. Котька всё боялся увидеть кого-нибудь знакомого, вопросов был бы воз и маленькая тележка после. А ответов у Котьки не было, да и не могло быть. А почему он шляется с Верни? А потому что тот ему платит за это! Ну ты совсем того, Котька, подумали бы они. И были бы правы. А не пошли бы вы все, подумал бы Котька, и тоже был бы прав. А вообще думать много – вредно.

- Вова, ты прирождённый секьюрити, - подало голос недоразумение природы.

- Кто? – рявкнул вдруг Котька. Только вот заумничать тут не надо. Знал же прекрасно, что Котька учил немецкий язык. Ну это, конечно, громко сказано, что учил. Так, сидел на уроках немецкого языка, рисовал на парте. Дом какой-то рисовал полгода, пока по шее не надавали, почему-то тянуло его рисовать дома, и на геометрию тоже тянуло. Детский комплекс, очевидно, игрушек было мало, и мать выпросила у соседки конструктор, мол, собирай, пока не посинеешь. И Котька дома всякие собирал, космические корабли… Наверное, накликал, вот и инопланетянина встретил.

- Охранник, - спокойно пояснил Верни. И как он умудряется всегда быть таким невозмутимым? Он вообще живой? Прям так и хочется потрясти, послушать: не звенит ли. – Лицо хмурое, кулаки сжаты, брови насуплены, ещё не хватает таблички на спине: «Охранное агентство «Скорпион».

Котька хмыкнул, достал пачку «Winston» и протянул Верни, тот не стал отказываться. Дают – бери. Это приятно, конечно, когда не брезгуют, тем более те, кто носит в кармане «Честер».

- Ну так нарисуй мне эту табличку, чтоб никто не задавал лишних вопросов, - прикуривая, засмеялся Котька.

- А тебе никто их не задаёт, - резонно ответил Верни и, прикрыв глаза, глубоко затянулся. Котька невольно засмотрелся на него. Очень уж с большим удовольствием Верни вдыхал дым, а потом медленно открыл глаза и посмотрел затуманенным взглядом на растерявшегося Котьку. – Наслаждайся.

- Научишь плохому?

- Без проблем, Вова.

По городу гулять оказалось просто невозможно. Люди кругом, хаотично двигающиеся, машины сигналят, ни чёрта не слышно, а Верни что-то увлечённо про американские горки заливает, как он на них первый раз покатался, ещё в Москве. И говорит опять своими правильными, умными предложениями, а всё равно интересно слушать. И легко представляется, как он, мелкий, садился на сиденье, расправлял плечи, чтобы казаться шире и пройти размероконроль. А потом тридцать три раза пожалел, что смухлевал – узкие плечи постоянно выскальзывали из-под держателя, и приходилось крепче цепляться за поручень, чтоб не вывалиться.

- Все кричали оттого, что боялись выпасть, и только я один по-настоящему мог упасть, но не кричал, - сказал Верни, и гордый собой, подмигнул Котьке.

- Да ты ж вообще, монстр, такой же как Паша.

- Только страшный, - добавил Женя, и они одновременно рассмеялись.

Дошли до центра города, постояли на смотровой площадке, выпили по бутылке «Сибирской короны», пока не посинели от холода. Ветер поднялся очень уж холодный. И потопали обратно, теперь Котька заливал про своё детство золотое и качели, которые висели около забора, и приходилось постоянно биться о доски коленками. Верни смеялся как ненормальный, говорил, что понимает, почему Котька такой мрачный.