- Кир-каван – это же вроде младший сын, - пробормотал я. В голове царил хаос.
- Кир-каван – это младший член семьи мужского пола, в том числе муж кира или кивара, - Дарен довольно улыбнулся, - правда, последний такой кир-каван был лет триста назад, если я не ошибаюсь. Мы станем самой большой сенсацией последних лет!
Потом сказал уже серьезно:
- Дима, я свое решение принял, дело за тобой. Я делаю тебе официальное предложение стать моим супругом.
Я умоляюще на него посмотрел, он вскинулся:
- Ты должен подумать, я понимаю! Думай, конечно, я знаю, нам нелегко придется, а тебе - особенно.
- А твой отец, - задал я самый главный вопрос. - Как он отнесется к твоему решению, ко мне? Он не откажется от тебя? Не лишит тебя наследства?
- Не буду врать, что он сразу примет мое решение. Но, в конце концов, примет, куда он денется. Титула и майората он может лишить меня только по решению императорского суда, если я буду обвинен в государственной измене. Так что власть, родовой замок и земли в Линде, особняк в Пеледоре в любом случае когда-нибудь достанутся мне. А до того мы и на мои личные доходы проживем. Или тебе мало?
Я ткнул кулаком в его бицепс. Он засмеялся, повалил меня на кровать и спросил, нависая сверху:
- Так ты подумаешь?
- Подумаю.
Он встал, одернул мундир, поправил волосы:
- Покормишь меня? Я со вчерашнего обеда ничего не ел.
Знакомство Дарена с моими домашними было церемонным, спокойно-вежливым с его стороны и настороженно-вежливым – с их. Ости присела в книксене: «Здравствуйте, капитан Астис», и испуганно стрельнула в меня глазами. Я успокаивающе ей подмигнул. Тирина смотрела встревоженно, Рута и Микан – растерянно и непонимающе. Я сел рядом с Дареном и постарался успокоить своих, всемерно демонстрируя, в рамках приличия, нашу близость. Дарен, в свою очередь, нахваливал нехитрые, прямо скажем, кушанья, вел непринужденный застольный разговор, в общем, изо всех сил показывал свою порядочность и благовоспитанность. К концу завтрака все расслабились, и тут пришел Лучис.
Я прямо-таки шкурой почувствовал, как напрягся Дарен, когда я представлял их друг другу. И это напряжение оставалось все время, хотя внешне он никак его не проявлял. Лучис же был, как всегда, доброжелательным и непосредственным, сказал, что рад приезду Дарена, расспрашивал о дороге. Дарен отвечал, вроде так же доброжелательно, не сбиваясь на холодную вежливость, но я все видел. Турген-то, кажется, правду говорил о ревнивости капитана Астиса. Мне было смешно, немного неловко и очень приятно.
После завтрака Дарен засобирался в трактир, я пошел его провожать. «До вечера вернешься?» - невинным тоном спросил Лучис, я пихнул его в бок: «Завидуй молча». Лучис засмеялся, Дарена слегка отпустило, но все еще не до конца, видимо, потому что по дороге он все поглядывал на меня, не решаясь спросить. Я молчал, не хватало на улице отношения выяснять, благо идти было недалеко.
Но едва войдя в номер, я чуть не пополам согнулся от смеха:
- Дарен, ты что, приревновал меня?
Он смутился:
- Я не думал, что твой друг такой… молодой и красивый.
Я скинул свой полушубок и начал расстегивать его роскошную шинель:
- Снимай это и все остальное тоже. Что же ты думаешь, я тут с одними старыми уродами дружу?
Он послушно разделся, я тоже быстро стащил с себя все и нырнул в постель. Дарен последовал за мной:
- Я дурак, да?
Я закрыл ему рот своим:
- Потом, ладно? Я так соскучился…
Он был слишком усталый, я – слишком взволнованный, но все же у нас получилось. Быстро, просто, но все равно горячо и остро. Потом он заснул, пробормотав: «Не уходи». Я и не собирался уходить, улегся поудобнее, смотрел на него, поглаживал легонько, чтобы не разбудить, и думал.
Я не хотел… жениться на Дарене? Выходить за него? В общем, я не хотел становиться его супругом. Вернее, не то чтобы не хотел, я просто боялся. Кир-каван Линдский - это не просто муж Дарена Астиса. Это официальный титул и, со временем, немалая власть, соответствующие правам обязанности и ответственность. Я совершенно не был готов принять это, и вряд ли, рожденный и выросший совсем в других условиях, человек совсем другого менталитета, когда-нибудь буду готов. К тому же семья Дарена явно будет против, и я их понимал. Я бы на их месте тоже был против. Кстати, надо спросить Дарена, есть ли у него сговоренная невеста или жених.
С другой стороны, я не хотел терять Дарена и не имел права решать за него. Он не хуже меня понимает все доводы «Против» и готов на это идти ради того, чтобы быть со мной, чтобы обеспечить мою безопасность, оградить от чужой жадности и нечистых намерений. Ради меня. Ради нас обоих. И он считает, что я со всем справлюсь, если постараюсь, иначе бы никогда не сделал мне такого предложения. Значит, вопрос в том, готов ли я принять такую ответственность и поступиться своим самолюбием и тягой к независимости ради него? Уважаю ли я его так, как он уважает меня, доверяю ли его мнению? Ответ: да, да, да. Страшно-то как…
Но я решил, что приму предложение Дарена. Я не мог ему отказать, он-то меня, может, и понял бы, а вот сам себя я бы уважать перестал. И решил, что скажу ему все сегодня, как только он проснется, а то еще передумаю.
Дарен спал долго. Я потихоньку встал, привел себя в порядок и спустился заказать обед. Когда я вернулся, он сидел на кровати и по-детски тер глаза кулаками. Я шлепнул его по рукам и сел рядом:
- Не три глаза, тебя мама не учила?
Он облегченно вздохнул и лег обратно, утягивая меня за собой:
- Я подумал, что ты ушел.
- И собрался поплакать? – я погладил его по голове и поцеловал в колючий подбородок. – Бедный Дарен… Может, встанешь? Сейчас обед принесут.
- Обед – это хорошо, - но вставать он не торопился, наоборот, улегся, устраивая поудобнее мою голову у себя на плече. – Дима, я очень нетерпеливый, наверно, но.. ты подумал?
- Да, - я приподнял голову и посмотрел ему в глаза, - и да, я согласен. Только очень сильно боюсь.
Он прерывисто выдохнул:
- Что боишься, это понятно. Главное, что ты согласен, а вместе мы справимся.
И вдруг прижал меня к себе так, что дух захватило:
- Мы любим друг друга, и это главное. Раньше я в это не верил, а теперь…
- Ну вот, - сказал я с притворным огорчением, - и в любви признаться не дал по-человечески. Как-то все у нас с тобой через заднее место получается.
- А что, - он оживился, - хорошее место! Особенно у тебя…
- Лапы убери! – я выпутался из его расшалившихся рук. – Давай поедим сначала, а потом я весь твой.
После обеда, когда официант унес посуду, он решительно потащил меня в постель, раздевая на ходу. Сам он предусмотрительно одеваться не стал, только халат натянул:
- Я выспался, поел, отдохнул и готов к подвигам.
Я распахнул его халат и уважительно присвистнул:
- Ого, еще как готов. Я, если ты заметил, тоже.
Он довольно улыбнулся и так знакомо, и все равно каждый раз так умопомрачительно возбуждающе заскользил руками по моему телу, то нежно, едва касаясь кончиками пальцев, то сильно, всей раскрытой ладонью, накрыл горячими твердыми губами мой рот, едва давая перевести дух между поцелуями. Я выгнулся ему навстречу, обнимая руками и ногами, всем телом ощущая и впитывая его, моего мужчину, только моего, и я был только для него, для него одного…
- Хочу долго, - прохрипел я потом и перевернулся, подтягивая подушку себе под живот.
И было долго, томительно, нежно, я плавился в его нежности, таял, сливался с ним, забывая о разлуке, о тоске, веря, что теперь будет все так, как мы захотим… И когда он, низко застонав, упал на мое уже почти бессознательное от непосильного наслаждения тело, я понял, что такое настоящее счастье. До этого момента я не мог даже представить себе такое.
- Дарен, ты тяжелый, - через довольно продолжительное время произнес я, не делая, однако, попыток выбраться из-под него.
- Угу, - он сполз с меня и остался лежать на животе, - я несколько переоценил свои силы. Боюсь, это был единственный на сегодня подвиг. Но завтра все будет, обещаю.
