– Ничего страшного, – заверила нас мама, открывая глаза. – Стало немного душно, но уже прошло.

Я же говорил, у мамы всегда всё под контролем. Даже собственное здоровье. Ей никогда не бывает плохо. Именно поэтому мы так испугались. Мы впятером окружили ее и молча смотрели, как она приходит в себя.

– Мне уже лучше. Не беспокойтесь, – повторила она.

Жан Г. достал из кармана горсть клейкой лакрицы и протянул маме. Похоже, ей действительно стало лучше, и она вежливо отказалась. Тогда Жан Д. засунул непригодившееся «лекарство» себе в рот, как будто ему тоже вдруг «поплохело».

– Ты точно увелена, что все плошло? – спросил он.

– Точно-точно, – ответила мама, держась за живот. – Это, собственно, и есть моя грандиозная новость…

Мы переглянулись: «Что она имеет в виду?..»

– Я хотела, чтобы папа сообщил вам об этом сам, но он поздно вернется, – продолжила мама. – В общем, я жду нового ребеночка.

Если бы мама выстрелила из пушки прямо посреди комнаты, это, наверное, поразило бы нас меньше. Жан Д. застыл с открытым ртом и черными от лакрицы зубами, с которых прямо на подбородок стекала слюна; Жан В. старательно что-то считал на пальцах, не веря своим глазам…

– Еще один ребенок? Ты хочешь сказать, что нас теперь будет…

– Шесть! – опередил его Жан Г., который всегда быстро считает в уме. – Я первый посчитал!

– Шесть? – уточнил Жан А. ошарашенно.

– Красивое число, правда? – обрадовалась мама. – Ровненькое такое, круглое, как мамин животик. С маленьким хвостиком, как у вишенки… Мне всегда нравились четные числа. Хорошая новость?

Мы были просто ошеломлены. Представьте себе спасающихся в лодке пассажиров тонущего корабля, которым вдруг объявляют, что нужно снова потесниться – спасли еще одного… И тут посыпались вопросы. Мама отвечала на них с улыбкой, а мы ни в коем случае не должны были ее разочаровать.

– Ребеночек к Рождеству? А он поместится в яслях под елкой?

– А он будет носить очки, как Жан А.?

– А мне можно будет его подержать?

– А с ним нужно будет делиться?

– Подождите, – встрял Жан А. – Вы забыли о самом главном.

Мы дружно повернулись к нему.

– А если будет девочка? – сказал старший, с видом всезнайки поправляя очки на носу.

– Этого не может быть, – ответил Жан В.

– Почему это, умник? Если хочешь знать, девочек по статистике рождается куда больше, чем мальчиков.

– Да-да! Девочка! – стал кричать Жан Д.

– Мальчик! Мальчик! – подхватил Жан Г.

– Давайте проголосуем, – предложил Жан В.

Мама подняла руку, призывая к тишине.

– Этого мы сами решить не можем, – внесла она ясность. – Мальчик или девочка – об этом мы узнаем только весной. А пока это секрет! Всем молчок!

– Но как мы его назовем? – настаивал предусмотрительный Жан В.

– Нужно подобрать такое имя, которое подойдет и мальчику, и девочке, – нашелся я. – Доминик, например, а если она, то Доминика.

– Камиль или Камилла!

– Одиль или Одилия!

– Но Одиль ведь тоже девчачье имя, умник, – не смог промолчать Жан А.

– А что нам календарь советует? – задумался Жан В.

– Нет уж, если будет девочка, мы назовем ее Элен.

– Элен, – возмутились мы хором. – Опять?

«Элен» собирались назвать меня, если бы я родился девочкой. Жана А. тоже. И Жана В., и Жана Г., и даже Жана Д. Мои «изобретательные» родители остановились на этом имени всерьез.

Иногда я пытаюсь представить, на что была бы похожа наша семья, если бы мы все были девочками. Пять Элен! Одна в очках, другая – пышечка, как я, и т. д. И папа, который в них вечно путается.

– Элен, оставь Элен в покое. Не мешай Элен спать!

Конечно, он бы придумал что-нибудь вроде «Элен I, Элен II, III, IV, V», как папы римские или французские короли.

– Ясно, будет девочка, – подытожил Жан А. – Статистика не врет. И девочек всегда больше любят…

– Жан А.! Не говори плохо о своей сестричке.

– Она и моя сестричка тоже, – обиделся Жан Г.

– Нет, моя, – встрял Жан Д.

Тем вечером, передвигая своего барашка под елкой, я вдруг отчетливо представил, как в следующем году среди наших барашков появится шестой малюсенький гипсовый собрат, который тоже каждый день с начала декабря и до самого Рождества будет пододвигаться к яслям. А в волшебную ночь и вовсе дойдет вместе с остальными до бычка с осленком. И это будет барашек Элен I, королевы Жанов. Моей единственной сестры. Нашей единственной сестры. И ее надо будет делить на пятерых.

Похоже, все только начинается.

На рождественские каникулы мы поехали в горы.

– Вашей маме нужно подышать, – пояснил папа. – И малышу тоже необходим свежий воздух. А лучше морозной свежести гор ничего не придумаешь. Вот увидите, вам всем понравится.

Кстати, наш папа – врач. Ему видней. Нам же «морозная свежесть гор» ни о чем не говорила. Особенно когда выяснилось, что:

– Это, мальчики, мой вам рождественский подарок. В этом году Дед Мороз отправляет нас в горы. Между прочим, удовольствие не из дешевых. Так что бодро и весело готовимся к путешествию. И без разговоров!

Больше всего дулся Жан А. Немудрено, ведь телевизора нам теперь не видать как своих ушей.

– И мы будем кататься на санках? – радостно закричал Жан Г.

Похоже, радостно было ему одному.

– Вот сам и катайся, – не выдержал Жан А. – Если в отеле не будет телевизора, вы у меня все попляшете!

Как-то раз я составил черный список подарков на Рождество.

Он так и называется: «То, что НЕ надо мне дарить».

Я его пополняю каждый год.

Туда я вношу то, что ни в коем случае не хочу получить в подарок, как, например, галстук от бабушки Жанетт, который к тому же приходится напяливать, когда мы едем к ней в гости.

Так вот, НЕ надо мне дарить:

• развивающие игры, потому что Жан А. всегда мухлюет и, соответственно, выигрывает;

• 12 томов энциклопедии от тети Люси;

• набор юного химика – такой есть у моего друга Франсуа, и ничего интересного там нет;

• подписку на церковную газету.

Но больше всего меня бесит, что мало того, что подарки дурацкие, так еще надо улыбаться и говорить «спасибо».

Не раздумывая, я добавил в свой список:

• морозная свежесть гор.

Мы впервые ехали в горы все вместе, и пришлось одолжить теплую одежду у родственников. Представляете, сколько у нас было чемоданов? Даже мама, у которой всё под контролем, нервничала всю неделю.

И вот мы всемером на вокзале, в пуховиках и вязаных шапках. Папа пересчитывает чемоданы. Он, кстати, какой-то красный. Маме нельзя таскать тяжести, а папа у нас сильный. Но четыре чемодана и два рюкзака – это все-таки перебор даже для него. И мне показалось, что, несмотря на модную шапку-ушанку, которую ему одолжил дядя, папе не так уж весело.

Всемером можно было занять полвагона. Мы, конечно, подняли бучу в борьбе за верхние полки, и папе пришлось применить силу.

– Может, ты погуляешь со старшими по перрону, – предложила мама папе, – а я в это время разложу тут вещи.

Вечерело. Мы ходили с папой туда-сюда, пока он окончательно не успокоился и не стал показывать нам поезд. В это время малыши прилипли к окнам вагона и корчили нам рожи.

– Папа, а что это за антенка такая на крыше локомотива? – спросил я.

Папа с умным видом начал объяснять:

– Это однофазный пантограф, сынок. Он нужен, чтобы… Ну, это такая штучка, которой…

Мы дали папе выговориться и помчались в поезд, потому что тетя в форме уже вовсю махала флажком.

Когда поезд тронулся, мама спросила:

– А где наш Жан В.?

– Жан В.? – удивился папа. – Разве он не с тобой оставался?