Сидя за сараем прохладной апрельской ночью старательно смахивая с лица слезы, я уже знала, что больше не допущу Юргена к своему телу. Я не хочу этого больше. Тот огонь, который зажегся в теле от одного только прикосновение его губ год назад, так и не превратился в пожар сейчас. Более того, даже он исчез. Я не почувствовала от всего процесса первой близости с мужчиной никакого блаженства, лишь пустоту. А я ведь поверила словам Домны. Поверила, что именно Юрген мой мужчина. Но, видно год проведенный под одной крышей в роли брата и сестры наложил свой отпечаток на ощущения, восприятие, отношение друг к другу.

   Когда я вернулась в дом, Юра уже спал. Прежде чем лечь самой, я присела рядом с кроватью, на пол, и почти до утра наблюдала за его беспокойным сном. Он все время постанывал и то и дело менял позу. Мне было безумно жаль его, но в тоже время во всем этом я не находила ничего странного, вряд ли кто пройдя войну может спать спокойно.

   Я долго наблюдала за молодым мужчиной и понимание того, что не смогу сделать его счастливым усердно подкатывало к горлу огромный ком слез. Мне безумно хотелось стать той, которая достойно ответит на его любовь, но я не чувствовала в тот момент, что мне это под силу. Я продолжала плакать ровно до тех пор, пока не увидела в окнах первых лучей солнца. Слезы высохли вместе с ними, а еще с их появлением ко мне пришло и понимание того, что выматывая себя, я никому не сделаю лучше. Легче не станет ни мне, ни Юре, если уже через пару часов я не смогу нормально передвигаться, обессиленная после бессонной ночи. Слезами горю не помочь, а тем более не отмотать время вспять.

   Нормально отдохнуть мне так и не удалось. Я ничем не выказала веселому светящемуся Юре, что мои мысли далеки от той радости, которой переполнен он. А глядя на него, только в собственных мыслях я позволяла себе думать о том, как виновата перед этим парнем.

- Ну что, в путь? - Присев на дорожку, за кухонным столом мы лакомились чаем с черным хлебом. Юра светился от счастья, а я в ответ лишь натянуто улыбалась. – Васька, теперь-то у нас все будет как у людей. Никто на нас косо смотреть не будет. Никто не осудит и не кинет камень в твою сторону. Мы теперь будем настоящими мужем и женой. Мы станем такой семьей, которой все будут завидовать, а не осуждать. А где именно - да куда ноги приведут!

   Юрка в то утро был полон энтузиазма. Я потом долго его таким не видела.

- Юр, - я неуверенно начала, хотя даже не представляла как именно донести до него то, что отказываюсь становиться его «женой» в полном смысле этого слова. – Юр, ты меня извини, но… Я буду твоей женой но… В общем… я хочу чтобы у нас все осталось так, как до вчерашнего дня. На чужбине мы будем числиться супругами, но на самом деле…

   Нужно было видеть, как у парня на лице нарисовалась боль, а глаза моментально погасли, как церковные свечи при легком дуновении ветра. Я понимала, что режу его без ножа, но поделать с этим ничего не могла.

- Так значит ты этой ночью мне врала? – Полными упрека глазами Юра пристально смотрел в мои, полные стыда.

- Нет, но…

- Не важно. Как скажешь - так и будет. Я уже однажды обещал тебе, что не стану к тебе прикасаться, вот и сейчас… Правда в этот раз мне будет сложнее, ведь… Да что объяснять. Я согласен.

- Спасибо.

   Язык больше не поворачивался продолжать. Мы молча, взяв в руки три небольших сумки с вещами, вышли из дома.

- Что ж, спасибо хоть не передумала покинуть эту твою деревню. – Выдохнул уже за калиткой Юрген.

- Было бы что покидать. - Обернувшись напоследок, я не смогла сдержать порыв. – Юр, обожди, я сейчас.

   Я быстро забежала в дом и, схватив спички, бросилась в сарай. Поджегши остатки соломы во всех уголках, я направилась к дому. Там, прямо в сенях, я разбила керосиновую лампу и, бросив в мокрые осколки спичку, поспешила выйти вон.

- Вася, ты зачем так? – Юрген не совсем понял мой поступок.

- Чтоб никто не смел устраивать здесь ни экскурсии по местам «боевой славы» Васьки Степиной, ни притон какой не развели. Да и… - Перед глазами вновь стояла мать с полными глазами слез в разорванном платье, а потом весело улыбающийся капитан Воеводов сидящий за нашим кухонным столом с трубкой во рту. – Да и этот двор совершенно не то, чему нужно оставлять жизнь.

   Мы даже не успели покинуть нашу деревню, когда на дым и копоть сбежалась толпа. Люди со всех дворов бежали на пожар. Кто-то испуганно выкрикивал предположение, что вновь напали немцы. Кто-то, перекрикивая остальных, старался донести в массы, что наверняка это Васька совсем из ума выжила и дом подожгла, а может и ее полюбовник недоразвитый. А некоторые просто крестились, стоя у собственного дома и лишь испуганно вглядывались в происходящее.

   Мы же с Юргеном без оглядки шагали вперед. Прочь из деревни, где нас все ненавидели, навстречу лучшему будущему. Точнее – на поиски лучшей доли…

ГЛАВА 7

… - Надежда Мироновна, милая, я вас еще не утомила своими рассказами?

   Услышав свое имя, я  от неожиданности даже вскочила с кресла. Рассказ Василины Степановны поглотил меня с головой. В первую секунду, после того как я пришла в норму, почувствовала даже, что сижу с широко раскрытым ртом.

- Нет-нет, что вы. Василина Степановна, вы ничуть меня не утомили, наоборот, я вся нахожусь на таком нерве, который никак нельзя назвать состоянием усталости.

   Старушка благодарно улыбнулась.

- Спасибо вам Наденька за такие слова. Я уж и подумать не могла, что моя жизнь будет кому-то, кроме меня самой, интересна. – Василина Степановна тяжело вздохнула. – Детей моих никогда не интересовала история их появления на свет, не говоря уже о внуках.

   - Это от-того, что они даже представить не могут себе, какая непростая жизнь была у их мамы и бабушки. – Я вежливо подбодрила старушку, которую ко всему еще мне безумно захотелось обнять, но я сдержалась, вот только не знаю – надолго ли.

- Тогда, с вашего позволения, я продолжу, мне еще есть в чем исповедаться. А вы уж не осудите старушку. Это в молодости мне казалось что я знаю, что такое жизнь, а сейчас… Человек никогда знать не может, что ему уготовано и как сложится его судьба, как-бы ему не хотелось и как-бы не казалось, что он самый умный. А еще, сейчас я знаю, что нельзя разбрасываться подарками судьбы, когда она тебе дарит счастье. Да и жалею только об одном - о тех минутах, в которые я решила больше не допускать Юргена к себе. Как же я сейчас жалею о прожитом впустую времени.

   Старушка украдкой смахнула слезинку и продолжила. А я, затаив дыхание, вновь настроилась погрузиться в такую далекую, тяжелую, но настоящую, прожитую жизнь Василины Степановны.

… В мае вторая мировая война официально была закончена, и весь народ праздновал так тяжело давшуюся победу. Мы с Юрой не стали исключением, а оставив позади все наши потери, целиком и полностью были настроены на мирную жизнь.

   В середине лета мы облюбовали себе пристанище в небольшой деревеньке близь Киева, именуемой Калиновкой. Это живописная деревушка, где людям не было дела до сплетен и рассматриваний чужой жизни в микроскоп. Каждый в Калиновке был занят своими делами. Каждому было чем занять свое время и кого оплакивать. Весь народ радовался вместе со всей страной окончанию бесконечной, казалось, темени, взрывам и слезам.

   Молодой паре, с удовольствием предложили пустующий дом местных учителей. Тарас Константинович погиб на фронте, а его супруга Валентина Кузьминична, не захотела жить в той стороне, где все напоминало о когдашнем счастье. Она, оставив все пожитки и не запертой дверь, перебралась в свою бывшую деревню, родом из которой была.

   Так, спустя три месяца скитаний, мы наконец нашли свое место под солнцем. Наше счастье не знало границ, и тот факт, что мы хоть и объявили себя супругами, но оставались братом и сестрой, не мог затмит приятных ощущений нашего светлого будущего.