Медленно и осторожно я погрузила кисть по самые костяшки пальцев в рот дамы. Толпа вновь застонала. Я вслепую ощупывала скользкий край таинственного предмета в глубине горла. Ухватиться было практически не за что. Но тут мой средний палец зацепился за нечто, напоминающее гребешок. Я слабо потянула за край; предмет чуть заметно сдвинулся вверх, и мне удалось прижать его большим пальцем. Приободрившись, я вновь потянула его на себя, на сей раз решительнее, и – к моему величайшему удивлению – моя рука с громким «чпок» выскочила из ее рта – словно с банки сняли плотно закрученную крышку. Зрители ахнули и отшатнулись, брезгливо кривясь. Оказалось, мои пальцы судорожно сжимали полный комплект вставных зубов, точнее, верхнюю челюсть, из вулканита и фарфора. По всей видимости, женщина потеряла сознание, и протез, скользнув внутрь, наглухо запечатал ей глотку. Посмотрев вниз, я увидела, как грудь женщины впервые поднялась и опустилась – она снова дышала. Ее ресницы задрожали и взметнулись вверх. Забыв об отвращении, толпа одобрительно загудела. Молодая спутница дамы засмеялась сквозь слезы и воскликнула:

– Элспет! Элспет! Наконец-то вы очнулись!

Дама смерила меня недоверчивым взглядом, затем повернулась к своей спутнице и хрипло прошептала:

– Энни… Где мой ридикюль?

Можно подумать, это я его украла.

Девушка подхватила с земли ридикюль и показала ей. Послышались новые одобрительные возгласы, однако теперь, когда угроза миновала и никто уже не умирал, толпа начала редеть. Я буравила взглядом вставную челюсть, гадая, куда ее девать. Сама Элспет совершенно растерялась, и я вручила находку Энни. Некоторое время она недоумевающе смотрела на меня, затем вывалила содержимое своей сумочки на тротуар и, отыскав захватанный носовой платок, завернула в него челюсть.

Я поблагодарила Энни. Та кивнула.

– Ох, не за что.

Она говорила с восхитительным местным акцентом. Энни была хорошо одета, и я ожидала, что она будет изъясняться иначе. Однако шотландское наречие в ее устах звучало очаровательно.

Распростертая на земле Элспет окинула меня мутным взглядом и слабым голосом спросила:

– Мэм, мы знакомы?

– Эта дама – медицинская сестра, – пояснила Энни. – Она вас спасла.

Я смутилась. Пришло время во всем сознаться – в конце концов, победителей не судят. Поднявшись на ноги, я отряхнула с юбки пыль и сообщила:

– По правде говоря, я не вполне медсестра. Просто немного разбираюсь в первой помощи.

Энни нахмурилась.

– Вот как? – Она снова изучающе взглянула на меня – как будто пожалела, что доверилась случайному человеку.

Элспет рассеянно заморгала.

– Я ее где-то видела.

– Нет, – вздохнула Энни. – Она вас спасла. А теперь вам надо отдохнуть.

В эту минуту вернулся юноша в пыльной одежде. С ним был мужчина – вероятно, доктор, судя по кожаному саквояжу и чванливому виду. Не скрою, я охотно уступила ему главную роль. Голова немного кружилась: только сейчас я поняла, как устала за эти несколько минут. Я вкратце пересказала доктору последние события. Узнав, как долго Элспет была без чувств и не дышала, он вскинул брови.

– Говорите, минуты две? – Доктор оглядел меня с головы до ног, словно хотел на глаз определить рост. – У вас есть медицинская подготовка, мэм?

– Не совсем. Я не профессиональный медик, но…

– Так я и думал, – безучастно отозвался он. – Тем не менее полагаю, вы спасли этой даме жизнь.

Доктор опустился на корточки возле Элспет, и та с детской покорностью позволила себя осмотреть. Энни уже собрала разбросанные вещи в сумочку и стояла рядом, нервно теребя ленты шляпки. Я рассудила, что самое время вежливо удалиться.

– Ну что же, мне пора. Рада была немного помочь.

– Ох, спасибо вам большое, – сказала Энни и, когда я уже решилась идти, вдруг добавила: – Кстати, где вы этому научились? Слушать сердце и тому подобное?

Я замялась.

– В свое время мне довелось ухаживать за больной, и поэтому я посещала лекции Общества неотложной помощи Ордена святого Иоанна. Нам показывали всевозможные процедуры и приемы…

– Просто замечательно.

– К сожалению, полученные навыки не помогли мне спасти бедную тетушку. Она скончалась незадолго до Рождества.

– Ох, простите! – воскликнула Энни. – Я не знала.

– Прошу вас – не извиняйтесь! Да, я все еще ношу траур – но к несчастью, на днях попала без зонтика под страшную грозу – и как назло, вокруг не было ни одного кэба. Пришлось под ливнем до самого Квинс-Кресент идти пешком. Креп – весьма прихотливая ткань, морщится и рыжеет от малейшего дождика.

Владелец ближайшей лавки принес Элспет стакан воды и помог сесть.

– Квинс-Кресент? – прохрипела она. – У Джордж-Кросс?

Я утвердительно кивнула.

– Это в двух шагах от нас, – сказала Энни.

– Пригласите ее в гости, – прошептала Элспет. – Завтра.

– У нее, наверное, дела. – Энни повернулась ко мне. – Простите, не знаю вашего имени. Я Энни – Энни Гиллеспи.

– Чепуха, – просипела Элспет. – Какие еще дела?

– А это моя свекровь Элспет – миссис Гиллеспи.

– Очень приятно, – сказала я. – Меня зовут Гарриет – мисс Гарриет Бакстер. Что касается чаю, я не вполне…

– Энни… Скажите ей…

Девушка обреченно вздохнула.

– Боюсь, у нас нет выбора.

Итак, меня пригласили на Стэнли-стрит выпить чаю.

Судьбоносный миг!

Хотя… Пожалуй, в то время я просто обрадовалась возможности приобщиться к местной жизни. Мне виделось, что тогда незнакомый город перестанет казаться чужим и откроет передо мной новые, неизведанные грани.

На следующий день в условленные три часа я подошла к двери дома номер одиннадцать по Стэнли-стрит и дернула за ручку звонка. Адрес я нашла без труда – как и говорила Энни, Гиллеспи жили от меня в двух шагах. Когда она объясняла дорогу, я поняла, что тысячу раз проходила по Стэнли-стрит по пути в парк. Судя по всему, Элспет обитала в доме напротив, но меня пригласили в номер одиннадцать – к Энни.

В отличие от Квинс-Кресент – аккуратного ряда домов за ухоженным сквером, Стэнли-стрит выглядела куда скучнее: короткий проезд между остроконечными металлическими оградами, за которыми располагались многоэтажки, монументальные, но потемневшие от угольной пыли. Ни газонов, ни тротуаров – мрачная картина. Там встречалась и респектабельная публика – если не ошибаюсь, на одном этаже с Гиллеспи жил знаменитый композитор, однако большинство обитателей Стэнли-стрит были менее обеспеченными, чем их соседи из близлежащего богатого квартала.

Вскоре дверь подъезда распахнулась. На пороге стояла Энни, удивленно и как будто с некоторой досадой глядя на меня.

– Мисс Бакстер… О, боже, вы так пунктуальны.

– Прошу прощения! Мне зайти позже?

– Ну что вы. Пожалуйста, проходите. Просто мы не вполне готовы. – Энни закрыла за мной дверь и направилась по длинному коридору к лестнице. Теперь, когда она была без шляпы, ее волосы предстали во всем великолепии – небрежно заплетенные золотистые локоны, спадающие на плечи.

– Горничная сегодня отпросилась, – крикнула она. – Мы обходимся сами… надеюсь, вы не против.

– Вовсе нет.

Окинув взглядом лестницу, я решила поберечь силы и помолчать. Мы поднимались по каменным ступеням, пролет за пролетом, минуя множество дверей на каждой лестничной площадке. Тут было чисто, но душновато от разнообразных кухонных запахов. Энни поднялась первой и на последнем этаже вошла в открытую дверь справа.

– Вот мы и пришли.

Когда я переступила порог квартиры, Энни уже скрылась из виду. Обстановка в холле была милой, но скудной: вешалка для пальто и пара фотографий в рамках. Лестница в дальнем углу, по-видимому, вела в мансарду. Заметив, что дверь напротив лестницы распахнута настежь, я направилась туда и обнаружила небольшую гостиную, скромно обставленную и застеленную потертым ковром.

Энни уже устроилась на выцветшем диване у камина. Кроме нее, в гостиной сидела Элспет – она уже совершенно оправилась и теперь что-то раскладывала по конвертам за большим столом посреди комнаты – и две девочки. Одной на вид было лет семь, другой – около трех. Когда я вошла, они бросились к Энни и вцепились в ее юбку, с опаской поглядывая на меня. Элспет встала мне навстречу.