Действительно они все там были
и жили.
Много следов того, что они сделали
и оставили там, мы находим до сих пор.
Но кто и когда попытался доказать точный возраст рельефов в Чалькацинго или странных варварских скульптур Сальвадора и Гватемалы? Их неправдоподобно раннее происхождение было постулировано заранее, без приведения каких-либо серьезных аргументов. Между тем многие специфические детали рельефа № 1 из Чалькацинго (например, капли падающего дождя) абсолютно совпадают с изображением на лицевой стороне «Стелы „С“ из Трес-Сапотес» (31 год до н. э.). И тем не менее многие люди, следуя какой-то непонятной традиции, продолжают приписывать рельефам Чалькацинго невероятно глубокую древность.
На тихоокеанском побережье Гватемалы в Эль-Ситио недавно нашли нефритовый топор. Одна его сторона украшена искусно вырезанной маской главного божества ольмеков — человека-ягуара. Другую сторону покрывают колонки иероглифов со следами полустершейся красной краски. Эти вычурные знаки очень напоминают письмена некоторых монументов Каминальуйю, относящихся к рубежу н. э., а также «Статуэтки из Тустлы» (162 год н. э.). Это уже второй после стелы «С» случай, когда типично ольмекское божество встречается вместе с иероглифическими знаками I века до н. э. — начала н. э. А это означает, что зрелое ольмекское искусство существовало именно в данный отрезок времени. Но многие исследователи предпочитают не замечать подобного «пустяка» и вполне серьезно говорят о разновременности изображения и надписи на одном и том же предмете. Поэтому поневоле приходится продолжить скучный перечень случаев явного несоответствия существующих представлений и реальных фактов.
Несколько лет назад в руки американских археологов попала часть богатой добычи грабителей древних могил из юго-восточной Мексики. Среди остальных вещей особенно выделялось нагрудное украшение в виде большой пластины из зеленого кварцита. В центре его изображен характерный силуэт головы ольмекского человека-ягуара. На оборотной стороне видны колонки иероглифов в количестве двадцати пяти знаков и фигура сидящего человека. Эти письмена, хотя и похожи на майяские, но в целом гораздо ближе древнейшим надписям из Монте-Альбана. Их возраст, по определению специалистов, составляет приблизительно 50–25 лет до н. э.
Таким образом, мы опять видим изображение наиболее почитаемого божества ольмеков на предмете I века до н. э.
Среди руин затерявшегося в лесной чаще майяского города Вашактуна археологи обнаружили изящный каменный храм. Под его главной лестницей, в тайнике, вместе с изделиями мастеров майя лежала ольмекская нефритовая статуэтка, испещренная резными узорами, имитирующими татуировку. Время сооружения тайника устанавливается по стилю архитектуры и керамики. Это первые века н. э. И, следовательно, цивилизации майя и ольмеков в какой-то период сосуществовали: между ними не было большого хронологического разрыва.
Много споров в ученых кругах вызвала находка большой нефритовой статуи из Лас-Лимас, Веракрус. Она изображает сидящего жреца или правителя, который держит на руках тело столь любимого ольмеками божества — ребенка-ягуара. Лоб и щеки главного персонажа украшены сложным резным орнаментом, тоже воспроизводящим, вероятно, татуировку. Статую случайно нашли дети, игравшие в лесу. Но никаких следов пребывания древнего человека на месте находки обнаружено не было. Ни малейшего обломка керамики. Ни уголька или горсти золы от священных костров. Казалось, нефритовый истукан сам вынырнул из глубины земли, да так и остался наверху охранять покой лесной чащи. Кто и когда поставил его здесь? С какой целью? Майкл Ко поспешил зачислить скульптуру из Лас-Лимас в число древнейших ольмекских изваяний. Но мексиканский археолог Медельин Сениль был более осторожен в своих оценках. Он полагал, что нефритовую статую сделали примерно в V веке до н. э. Однако при внимательном изучении орнаментов скульптуры из Лас-Лимас сразу же бросается в глаза их поразительное сходство с узорами ольмекских изваяний из Вашактуна (статуэтка в тайнике, под лестницей храма) и Серро де Лас-Месас (стела № 9). Оба последних предмета, как известно, относятся к первым векам н. э. Скорее всего и нефритовый жрец из Лас-Лимас появился на свет в одной из мастерских Веракруса примерно в то же самое время. Наконец, среди монументальных скульптур знаменитой Ла Венты есть плоский каменный алтарь с изображением головы человека в маске в виде утиного клюва. Совершенно такие же образы «утиноголовых» жрецов или правителей встречаются у ольмеков еще дважды: монумент № 5 в Серро де Лас-Месас и «Статуэтка из Тустлы» (162 год н. э.). Этот список удивительных совпадений и неожиданных открытий можно было бы продолжить и дальше. Но и сказанного уже вполне достаточно для того, чтобы усомниться в достоверности существующей ныне хронологии ольмекских древностей. С другой стороны, эти факты хорошо согласуются с той точкой зрения, согласно которой начало цивилизации в стране ольмеков приходится лишь на I век до н. э.
Итак, все образцы ольмекской иероглифической письменности — важнейший показатель цивилизации — относятся ко времени не ранее I века до н. э. Следовательно, только с этого момента и можно говорить о действительном появлении цивилизации «сыновей ягуара». Тем более что на всех упомянутых предметах с письменами изображены типично ольмекские боги и мотивы искусства. Правда, окончательное решение этого сложнейшего вопроса — дело будущего. Нужны новые раскопки в Веракрусе и Табаско. Нужны новые факты, проливающие свет на происхождение и основные этапы истории ольмеков. И в немалой мере может в этом помочь успешное решение другой археологической загадки — в какой связи находились по отношению друг к другу майя и ольмеки.
В жизни нередко бывает так, что самые парадоксальные на первый взгляд идеи оказываются ближе к истине, чем любые рассуждения с позиций «здравого смысла». Именно так и случилось со старым спором о приоритете между ольмеками и майя. Речь идет о ставшем уже тривиальным вопросе: кто же первым зажег факел цивилизации в беспросветной ночи окружающего варварства? На протяжении последних десятилетий чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону. Наконец после археологических открытий в Ла Венте и Сан-Лоренсо наступила развязка. Ольмеки явно опередили своих именитых соперников по наиболее важным показателям. Но здесь на свет появилась одна гипотеза, которая круто изменила эту идиллическую картину. По иронии судьбы, создателем ее был человек, посвятивший всю свою жизнь борьбе за решающую роль ольмеков в происхождении остальных цивилизаций Центральной Америки. Имя его нам теперь хорошо известно. Это был все тот же энергичный профессор антропологии из США Майкл Ко. Его идея необычайно проста. В одной из недавно вышедших книг он впервые высказал мысль о том, что майя и ольмеки, по сути дела, — один и тот же народ. Подобным взглядом можно было отказать в чем угодно, но только не в смелости. В который раз Майкл Ко появлялся в ученых кругах с новыми гипотезами, и неизменно они вызывали самую настоящую сенсацию среди специалистов. На первый взгляд может показаться, что такое сравнение двух совершенно непохожих народов — вещь неправомочная. Более того, и сами-то сравниваемые величины далеко не сопоставимы. Если о майя нам известна уже почти вся их двухтысячелетняя история, а прямые наследники их культурных традиций до сих пор живут в горах и лесах Южной Мексики, Гватемалы и Гондураса, то ольмеки, напротив, во многих отношениях остаются для нас сплошной загадкой. Мы не знаем, на каком языке они говорили, каким именем называли свою дождливую родину. Среди развалин их заброшенных городов не уцелело ни одного обрывка старой летописи или хроники. Влажный и жаркий климат тропиков безжалостно уничтожил все, кроме глины и камня. Правда, некоторый свет на историю ольмеков проливают ацтекские летописцы, пронесшие сквозь долгие века смутные воспоминания о сказочно богатом царстве Тамоанчан на южном побережье Мексиканского залива. Но и здесь до нас дошли лишь жалкие крохи былых знаний. В популярных книгах об индейцах-майя часто упоминается акт чудовищного вандализма, совершенного в XVI веке испанским священником Диего де Ландой на полуострове Юкатан. Он приказал своим солдатам сжечь на гигантском костре богатейшее собрание древних рукописей майя из библиотеки столичного города Мани. Так из-за прихоти фанатичного иезуита буквально за считанные мгновенья исчезли в жадном пламени бесценные сокровища культуры, а многие страницы истории майя навсегда погрузились для нас в непроницаемую тьму. Но, видимо, мало кто знает, что у Диего де Ланды был предшественник, венценосный «мексиканский Герострат», осмелившийся поднять руку на веками собиравшиеся летописи своего народа. В 1427 году император ацтеков Ицкоатль приказал сжечь все исторические хроники и документы из дворцовых и храмовых хранилищ Теночтитлана, дабы вычеркнуть из памяти народа всякие воспоминания о прежнем образе жизни ацтеков. Скупо и выразительно рассказали впоследствии об этом драматическом событии ацтекские летописцы:
