Сколько же труда нужно было затратить для того, чтобы передвинуть с места на место такую гигантскую гору земли, не имея при этом никаких специальных механизмов и приспособлений! Впрочем, предоставим слово самому профессору Ко, дневниковые записи которого дают наиболее наглядное представление о путях научного поиска и строго логических построений.
«Мы знали, что Сан-Лоренсо — это плато, возвышающееся на 45–50 метров над окружающей саванной. Мы знали также, что оно было глубоко изрезано оврагами с севера, запада и юга и что именно там Стирлинг обнаружил колоссальные каменные головы и другие ольмекские изваяния, снискавшие городу громкую славу. Однако до тех пор, пока мы не увидели окончательный вариант карты и не сделали глубоких раскопов на вершине плато, мы не могли прийти к своему неожиданному и поразительному заключению: эти овраги, холмы и отроги — фактически все плато в целом — результат фантастических по размаху трудовых усилий человека. Не только сами здания, но и длинные, с плоскими вершинами цепи холмов были разбиты по строго определенному плану. С какой именно целью, мы могли только гадать. На западной стороне плато цепи холмов групп „С“ и „Д“ представляют собой как бы зеркальное отражение друг друга. Каждая черта одной в точности повторяется в другой. Точно так же выглядят и другие парные группы так называемых „отрогов“ или „языков“ плато Сан-Лоренсо; например, на юго-востоке и юго-западе. Для создания этих странных пальцевидных сооружений потребовались тысячи и тысячи тонн земли, мусора и обломков камня, принесенных, все до последней крупинки, на спинах людей в корзинах или плетеных сумках. Можно строить на этот счет любые предположения, но факт остается фактом: в наших раскопах на плато Сан-Лоренсо следы деятельности древнего человека встречались даже на глубине 7,5 метра от поверхности!»
Археологи обнаружили на плоской вершине плато свыше двухсот земляных холмов пирамидальной формы. Центральная группа имеет четко выраженную планировку по линии север — юг и как две капли воды похожа по своему внешнему облику на архитектурные сооружения в центре Ла Венты: сравнительно высокая пирамида из глины и два длинных низких холма окружают с трех сторон узкую прямоугольную площадь. По предположениям ученых, большинство небольших холмов-пирамид — это остатки прежних жилых домов. И поскольку общее их число не превышает двухсот, можно, привлекая данные современной этнографии, вычислить, что постоянное население Сан-Лоренсо в эпоху его расцвета состояло примерно из 1000–1200 человек.
В ходе раскопок внутри таких домов были найдены кухонные горшки из глины, различные предметы утвари, очаги. Кое-где на полу покинутых жилищ лежали в полном порядке базальтовые зернотерки — плоская плита на четырех ножках и округлый валик для растирания в муку зерен кормилицы-кукурузы; словно хлопотливая хозяйка, на минуту прервав свои повседневные дела, вышла на улицу поболтать с соседкой, вышла и… больше не вернулась назад, предоставив археологам ломать голову над причинами этого непонятного события.
Люди, жившие на северо-западной окраине Сан-Лоренсо, были великолепными мастерами по выделке всевозможных украшений из дорогих пород камня — бус, серег и браслетов. Во всяком случае, здесь буквально в каждой хижине найдены специальные инструменты, сырье и заготовки, красноречиво говорящие о производстве именно этих видов изделий.
Кроме земляных холмов, на поверхности плато то и дело встречались какие-то непонятные впадины и ямы различных размеров и формы. Они получили у археологов название «лагун», поскольку почти наверняка имели отношение к воде и водоснабжению древнего Сан-Лоренсо. Дело в том, что в большинстве из них дождевая вода сохранялась почти до середины сухого сезона. А те выемки, которые подвергались специальной чистке, исправно снабжали экспедицию хорошей водой в течение круглого года. Специальные изыскания без труда подтвердили предварительную догадку профессора Ко — все «лагуны» Сан-Лоренсо оказались искусственными сооружениями.
Экспедиция только начинала свои работы в Сан-Лоренсо, а студент-практикант из Пенсильванского университета Ричард Диль ходил уже в героях дня. Еще бы — он первым открыл для науки два совершенно новых каменных изваяния ольмеков, сразу же получивших по заведенным у археологов порядкам соответствующие номера: монумент № 21 и монумент № 20. Оба они, по словам счастливого первооткрывателя, непосредственно «увязывались» с обломками глиняной посуды и статуэток этапа Сан-Лоренсо, или, иначе говоря, относились к 1200-900 годам до н. э. Монумент № 21 изображает во весь рост бегущего зверя — собаку или койота с когтистыми лапами. Скульптура была намеренно повреждена, а затем ничком брошена на специальную «вымостку», состоящую из серпентиновых топоров и брусков того же материала. Это вполне определенно доказывало, что древний монумент разбили и захоронили в толще земли с соблюдением каких-то сложных церемоний и обрядов. А что, если подобные же пышные «похороны» применялись и в отношении других каменных скульптур ольмеков? И Майкл Ко принялся за кропотливую работу. Он тщательно пометил на карте все места прежних находок каменных изваяний из раскопок Стирлинга и Диля. Получалась довольно странная картина: там, где древние статуи встречались вместе или неподалеку друг от друга, они образовывали правильные ряды, ориентированные по линии север — юг. Что это — простое совпадение или строгая внутренняя закономерность?
И как только начался новый полевой сезон, профессор Ко приказал заложить раскоп в нескольких метрах от только что найденной каменной стелы. «Это была самая удачная затея, — вспоминал он впоследствии, — из всех, что я когда-либо предпринимал». Не прошло и часа, как из глубины земли показалась великолепная статуя коленопреклоненного человека почти в натуральную величину. Статуя лежала на боку, лицом на восток. Голова ее была намеренно отбита. Рук тоже нет, а на их месте в районе плеч два рубчатых диска с отверстиями, куда и должны были вставляться вращающиеся каменные руки. Настала пора подвести некоторые итоги. «Передо мной находился, — говорит профессор Ко, — монумент № 34, — лишенный головы и намеренно поврежденный. Но его положили на „подушку“ из красного гравия и засыпали толстым слоем земли, содержавшей большое число обломков известняка и щебня. Это событие имело место где-то в самом конце этапа Сан-Лоренсо. И тогда я высказал предположение, что здесь должны быть и другие, сходным образом уложенные изваяния, образующие прямые ряды в общем направлении на север. Как показали дальнейшие события, я был абсолютно прав».
Теперь можно было действовать с открытыми глазами, почти наверняка. От монумента № 34 строго на север проложили длинную траншею. И драгоценные находки не заставили себя долго ждать. Они появлялись из-под земли с завидной регулярностью хорошо налаженного заводского конвейера. Монумент № 38 — осколок громадного базальтового алтаря. Монумент № 37 — фигура сжавшегося перед прыжком в стальную пружину ягуара с начисто отбитой головой. Монумент № 41 — большая четырехсторонняя колонна с грубо намеченными контурами какого-то ольмекского божества. Но самым удивительным был, бесспорно, монумент № 43 — крохотная каменная скульптура, изображавшая фантастического восьминогого паука с пятью точками вместо глаз. А когда среди желто-красных отвалов траншеи показалась вдруг долгожданная статуя любимого ольмекского божества — «человека-ягуара», археологи окончательно уверились в торжестве научной идеи своего начальника. Майкл Ко буквально светился от переполнявшей его радости. Его ответ корреспондентам, нахлынувшим отовсюду в Сан-Лоренсо после первых известий о вновь найденных чудесах, насквозь пронизан лучезарным оптимизмом знающего себе цену первооткрывателя: «Здесь, в Сан-Лоренсо, спрятано в глубинах земли еще не менее 1000 каменных статуй. И у меня просто не хватит времени и сил, чтобы раскопать их все!»
