Во вторник вечером, 3 января 1956 года, Грейс и Ренье отправились с друзьями в клуб Stork.

Там их заметил театральный критик Джек О’Брайен и с официантом послал им записку, в которой говорилось следующее: «Дорогая Грейс. Насколько я понимаю, вы намерены объявить о помолвке в четверг или пятницу. Пожалуйста, ответьте». Внизу записки он начертил две клетки, по одной для каждого дня.

Грейс показала записку Ренье, затем подошла к столику О’Брайена и сказала:

– Сегодня я не могу ответить на этот вопрос.

– А когда сможете? – настаивал журналист.

– В пятницу, – ответила Грейс после небольшой паузы.

Официально о помолвке было объявлено в четверг 5 января сначала в Монако, а затем, спустя считаные минуты, на торжественном обеде, который Джек Келли устроил в местном клубе в Филадельфии для почетных граждан города.

В пятницу утром, как Грейс намекнула О’Брайену, эта новость появилась на первых страницах газет.

– Я влюблялась и раньше, – заявила Грейс представителям прессы, – но так, как сейчас, – никогда.

Позднее она призналась:

– Выйдя замуж, я шагнула в совершенно иной, неведомый мне мир, и, скажу честно, мне было немного страшно. Но я была готова изменить свою жизнь. Так же, как и князь. Думаю, нам обоим повезло встретить друг друга. Мне всегда казалось, что мужчина, который женится на знаменитой женщине, или на женщине более знаменитой, чем он сам, может потерять себя. Я не хотела, чтобы Ренье стал «мистером Келли». Я не собиралась обзаводиться мужем. Я хотела стать женой.

Магия этой помолвки настолько завладела воображением публики, что даже сегодня их роман считается одной из самых знаменитых любовных историй XX века.

– Мы оба были взрослыми людьми и понимали, чего хотели, – рассказывал Ренье. – И как только снова встретились в Филадельфии, то оба поняли, что хотели бы объединить наши судьбы. Мы были далеко не дети. Мы понимали, что такое брак. Оба прошли через трудные времена, однако не сломались, а вынесли из них урок, поняли, что семья – это главное. Мы говорили на эту тему, мы думали об этом и решили попробовать. Мы влюбились. Думаю, многие в это не поверят. Как многие не верили, что наш брак окажется крепким. Пожалуй, мы одурачили их всех.

Они также победили так называемое «проклятие Гримальди».

В конце XIII века князь Ренье I снискал среди клана Гримальди репутацию великого мореплавателя и любовника. За свои морские подвиги он удостоился титула адмирала Франции. В делах любовных он преуспел не меньше.

Рассказывают, что после одного из сражений он якобы умыкнул одну прекрасную фламандку, которую сделал своей любовницей, а потом бросил. После этого она стала ведьмой и, чтобы отомстить за свою поруганную честь, прокляла бывшего любовника и все его потомство. Вот ее проклятие: «Ни один из Гримальди не будет счастлив в браке».

Вполне возможно, что Шарль III не был счастлив в браке, равно как и Альбер I в своих обоих. Вероятно и то, что Луи II и Шарлотта тоже были несчастны в супружеской жизни.

Но когда про проклятие напомнили Ренье, тот лишь широко улыбнулся и без малейших колебаний сказал:

– Мы победили проклятие.

На следующее утро после официального объявления о помолвке Ренье встал рано, вышел к завтраку и увидел, что Джек Келли уже его ждет.

Будущий тесть подскочил к Ренье и, похлопав по спине, спросил:

– Как спалось, сынок?

Ренье моментально понял намек и с улыбкой ответил:

– Отлично, отец.

Так началась их дружба.

Ренье вернулся в ликующее княжество и начал готовиться к свадьбе. Грейс же отправилась в Голливуд, чтобы сняться в своей последней картине, музыкальной версии «Филадельфийской истории», называвшейся «Высшее общество».

Однако уже через несколько месяцев Ренье вернулся в Штаты. Здесь он снял в Голливуде небольшую виллу, чтобы быть рядом с Грейс.

Кольцо с бриллиантом, которое мы видим на ее пальце в фильме, – это то самое кольцо, которое Ренье надел ей на палец, предложив руку и сердце.

Несколько месяцев пресса не давала им покоя. Журналисты следовали за князем по пятам, заглядывали ему через плечо, когда он обдумывал каждый этап свадебной церемонии. Они повсюду ходили за Грейс. Ни об одном приданом не писали столько, сколько о приданом Грейс, которое она собрала для отъезда в Европу.

Покупки она начала делать в Далласе, в универмаге Neiman Marcus, любимом магазине техасских нефтяных магнатов. Здесь для Грейс сшили костюмы, несколько выходных платьев, подобрали целый гардероб для улицы, для занятий спортом и даже костюм для плавания на яхте, хотя Грейс заказала его без традиционных матросских шортов. Платья для подружек невесты из желтого шелка и тафты были сшиты здесь же. Белье купили в Лос-Анджелесе. По словам одного репортера, взахлеб писавшего о приобретениях Грейс, «это был тончайший шелк, отделанные кружевом ночные сорочки, неглиже и нижнее белье розового, персикового и черного цвета».

Другие аксессуары, в частности нейлоновые чулки, были приобретены в Нью-Йорке. Платья на каждый день Грейс купила у одного нью-йоркского оптовика.

Туфли приобрели в магазине Denman на Пятой авеню. «На умеренном каблуке», – писали в газетах. Одна газета утверждала, что они вообще без каблуков, чтобы Грейс не казалась выше Ренье. Каблуки были, хотя и не слишком высокие. А в правую туфельку на счастье была положена медная монетка.

Шляпы – дорожный тюрбан из белого трикотажа, нежная соломенная шляпка желтого цвета и белая тюлевая с вуалью вокруг полей – были изготовлены мистером Джоном, известным нью-йоркским дизайнером.

Однако самые лучшие платья были от MGM. В качестве свадебного подарка студия не только отдала Грейс все ее наряды, в которых та появилась в кадрах «Высшего общества», но также поручила главному художнику по костюмам Хелен Роуз создать для Грейс подвенечное платье.

Вечером 3 апреля 1956 года Грейс Келли поужинала с родителями в ресторане отеля Ambassador в Нью-Йорке. В ресторан пошли потому, что холодильник в ее квартире на Пятой авеню был пуст. На следующий день рано утром она могла лишь выпить чашку кофе, перед тем как отправиться на 44-ю Западную улицу.

В то утро накрапывал дождь. Тем не менее, когда ее лимузин остановился у сходней парохода Constitution, на причале ее поджидала большая толпа провожающих.

Собралась журналистская братия. Грейс пообещала, что уделит им 20 минут в кафе на борту корабля. Предполагалось, что сначала она ответит на вопросы репортеров, после чего состоится прощальная фотосессия. Затем перед самым отплытием она появится на палубе перед телекамерами и съемочной группой новостей.

Из-за непогоды все втиснулись в кафе. 250 человек отчаянно сражались за место в помещении, рассчитанном на 50.

– Это какой-то кошмар! – ужаснулась Грейс, когда ей в лицо сунули с десяток микрофонов, а вокруг, слепя глаза, начали вспыхивать блицы. – Я польщена вашим вниманием, но прошу вас проявлять больше уважения друг к другу.

На нее со всех сторон как из пулемета посыпались вопросы.

В. Мисс Келли, значит ли это, что вы отказываетесь от карьеры в кино?

О. У меня такое чувство, будто я начинаю новую.

В. Мисс Келли, значит ли это, что вы больше не будете сниматься?

О. На сегодняшний день для меня самое главное – мое замужество. Мне некогда думать о кино.

В. Мисс Келли, будете ли вы любить, почитать и слушаться?

О. Я готова выполнять желания его высочества.

В. Мисс Келли, что такое, по-вашему, быть княгиней?

О. Я готова воспринимать каждый день таким, каким он будет.

В. Мисс Келли, будете ли вы носить свои старые вещи или только новые?

О. И те и другие, по всей видимости, я еще для себя не решила.

В. Мисс Келли, князь позвонил вам, чтобы пожелать счастливого пути, или как там по-французски, bon voyage?