Во второй части, «Собирается буря», Кеннеди спотыкается, предприняв неудачную попытку свергнуть Кастро, и видит возможность восстановить утраченные позиции путем наращивания вооружения и переговоров с Хрущевым. Растущий поток беженцев из Восточной Германии заставляет Ульбрихта с удвоенной энергией добиваться закрытия берлинской границы. Во время венской встречи отличавшийся непостоянством Хрущев, то обхаживая Кеннеди, то подвергая его резкой критике, выдвигает новый ультиматум и сетует, что противник продемонстрировал слабость. Собственные ошибки приводят Кеннеди в уныние, и он пытается найти способ доказать Хрущеву, что тот ошибается в оценке американского президента.

«Проба сил» – третья и последняя часть книги. В ней рассказывается о крайнем возбуждении в Вашингтоне и решениях в Москве, которые приводят к невероятной ночной операции по закрытию границы 13 августа и ее драматическим последствиям. Кеннеди чувствует облегчение и надеется, что теперь с Советами, решившими вопрос с восточногерманскими беженцами, будет проще договориться. Однако очень быстро он понимает, что слишком высоко оценил потенциальную выгоду от Берлинской стены. Десятки жителей Берлина предпринимают отчаянные попытки сбежать на Запад, некоторые со смертельным исходом. Кризис усиливается, поскольку, пока Вашингтон обсуждает, как лучше вести и выиграть ядерную войну, Москва отправляет танки на границу, и мир ждет, затаив дыхание, – это повторится через год, когда события в Берлине 1961 года приведут к Карибскому кризису[2].

В книге приведены небольшие рассказы о жителях Берлина, невольно сыгравших роль в решающие моменты холодной войны; об оставшейся в живых женщине, неоднократно изнасилованной советскими солдатами, которая делится своей историей с людьми, желающими забыть о прошлом; о фермере, которого за несогласие с коллективизацией посадили в тюрьму; о девушке-инженере, чей побег на Запад заканчивается победой в конкурсе «Мисс Вселенная»; о восточногерманском солдате, чья фотография, запечатлевшая его прыжок к свободе через колючую проволоку с винтовкой в руке, стала символом свободы; о портном, который был расстрелян, когда плыл к свободе, первой жертве восточногерманских солдат, получивших приказ стрелять на поражение в потенциальных беглецов.

Насколько в начале 1961 года невероятным казалось, что политическая система возведет стену, чтобы удержать свой народ, настолько же невероятным стало уничтожение этой стены спустя двадцать восемь лет.

Только возвращаясь в год возведения Берлинской стены, мысленно обращаясь к людям, связанным с этим событием, можно понять, что произошло, и попытаться ответить на некоторые оставшиеся неразрешимыми вопросы истории.

Следует ли считать строительство Берлинской стены положительным результатом невозмутимого руководства Кеннеди или стена результат его слабохарактерности? Застало ли закрытие берлинской границы Кеннеди врасплох или он ожидал и даже хотел этого, полагая, что это будет способствовать разрядке напряженности, которая могла привести к ядерной войне? У Кеннеди были передовые взгляды и он стремился к миру или его политика была циничной и недальновидной, и, следуй он другим курсом, возможно, были бы спасены десятки миллионов жителей Восточной Европы от почти тридцатилетней советской оккупации и притеснения?

Действительно ли Хрущев был реформатором и его попытка установить отношения с Кеннеди сразу после выборов была искренней (что отказались признать Соединенные Штаты) и имела целью ослабить напряжение? Или на самом деле он был эксцентричным лидером, с которым Соединенные Штаты не могли иметь никаких дел? Отказался бы Хрущев от плана строительства Берлинской стены, если бы считал, что Кеннеди окажет сопротивление? Или опасность распада Восточной Германии была настолько велика, что он в случае необходимости рискнул войной, чтобы остановить поток беженцев?

На страницах этой книги делается попытка, основываясь на новых доказательствах и по-новому взглянув на события, пролить свет на один из самых драматичных годов второй половины XX века и даже попытаться применить его уроки к первым бурным годам XXI века.

До полуночи оставалось всего несколько минут, и у Никиты Хрущева были причины оживить в памяти подходящий к концу 1960 год. Наступающий год вызывал у него еще большее беспокойство, чем прошедший, когда он окидывал взглядом две тысячи гостей, собравшихся под высокими сводами Георгиевского зала Кремля. Снаружи метель толстым слоем снега покрывала Красную площадь и мавзолей, содержавший его забальзамированных предшественников, Ленина и Сталина, и Хрущев отчетливо понимал, что положение Советского государства в мире, лично его место в истории и его политическое выживание зависит от того, как ему удастся справиться с собственной бурей проблем.

Хрущев пережил подряд два неурожайных года. Всего двумя годами ранее он приступил к реализации программы, цель которой состояла в том, чтобы к 1970 году достигнуть жизненного уровня Соединенных Штатов, но он не мог удовлетворить даже основные потребности своего народа. Во время инспекционных поездок по стране он отмечал, что практически всюду ощущается нехватка жилья, масла, мяса, молока и яиц. Советники говорили ему, что вероятность рабочих восстаний растет с каждым днем и положение мало чем отличается от того, что было в Венгрии в 1956 году, когда он был вынужден подавить восстание советскими танками.

За границей хрущевская внешняя политика мирного сосуществования с Западом, в противовес сталинской политике неизменной конфронтации, совершила аварийную посадку, когда в мае прошедшего года советская ракета сбила американский высотный самолет-разведчик «Локхид» U-2. Несколькими днями позже Хрущев сорвал встречу в Париже с президентом Дуайтом Д. Эйзенхауэром и его военными союзниками, потребовав, чтобы Эйзенхауэр принес публичные извинения за вторжение в воздушное пространство СССР, но Эйзенхауэр отказался. Используя этот инцидент в качестве доказательства несостоятельности Хрущева как руководителя, остатки сталинистов в КПСС и китайские коммунисты Мао Цзэдуна точили ножи против советского лидера, занимаясь подготовкой к XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза. Хрущев использовал подобные собрания, чтобы провести чистку в рядах противников, и все, что он делал, было направлено на то, чтобы предотвратить переворот на этом съезде. Ничто не несло большей угрозы для Хрущева, чем ухудшающаяся ситуация в разделенном Берлине. Его критики заявляли, что он позволил гноиться самой опасной в мире коммунистической ране. Беженцы из Восточного Берлина с пугающей скоростью утекали на Запад. Хрущев любил называть Берлин яичками Запада, уязвимым местом, на которое он мог надавить, когда хотел заставить содрогнуться Соединенные Штаты. Однако это место стало ахиллесовой пятой самого Хрущева и советского блока, местом, где коммунизм был наиболее уязвим.

Однако Хрущев не поделился ни одной из этих проблем с гостями, среди которых были летчики, балерины, артисты, аппаратчики и послы, заполнившие в новогодний вечер Георгиевский зал, утопавший в свете трех тысяч лампочек, установленных в шести бронзовых золоченых люстрах. Для них приглашение на вечер к советскому лидеру являлось само по себе подтверждением статуса. Но в этот вечер в зале чувствовалось особое волнение, поскольку менее чем через три недели должен был занять свой пост Джон Ф. Кеннеди. Собравшиеся в зале понимали, что традиционный новогодний тост советского лидера задаст тон будущим американо-советским отношениям.