Шотокан являлся требовательным, агрессивным и очень мощным японским стилем карате. Добсон, как казалось тогда Манни, достиг в нем совершенства. Действительно, его движения были красивы, энергичны, строги, и выполнял он их с потрясающей грацией, которая, однако, для врага могла стать смертельной. Манни во всем подражал своему учителю и работал в том же стиле, что и тот. С самого начала ему пришлось уяснить три главные вещи: работать надо четко, с предельной скоростью и полной самоотдачей.

Рэн не уставал повторять, что карате тренирует не только тело, но в равной степени и сознание. Он говорил, что эту боевую дисциплину можно применять в том или ином виде во всех сложных случаях жизни. Однако это вовсе не означало, что каратист всегда должен был прибегать к помощи своих быстрых рук и ног. Карате требовалось воспринимать не столько как боевую технику, а как образ мышления, план будущей жизни и, что самое главное, как тренировку на развитие нравственности. Если не ставить перед собой изначально задачу достичь этих целей, все обучение пойдет коту под хвост. Никакие достижения в технике исполнения ударов не компенсируют неразвитость характера.

– Положи на спину осла хоть целый рюкзак с умными книгами и надень на него очки, он все равно останется ослом с грязной задницей, – говорил Добсон. – Что же касается применения боевой техники, то ты прибегаешь к ней только в том случае, если нет иного выхода, когда использованы все без исключения возможности для примирения. Когда ты не можешь утихомирить противника словом, лучше просто опусти глаза и отойди в сторону. Да, отойди в сторону! Ты не ослышался. Когда ты знаешь, что можешь положить его спиной на землю и не делаешь этого, ты становишься достойным того знания о карате, которое в тебя вложено. Значит, тебе можно доверять, как каратисту. Значит, у тебя есть характер. У тебя есть сила.

– А если противник все равно на меня лезет?

– Если лезет, тогда применяй свои навыки в бою. Рэн особый акцент делал на расчете энергии во время боя. Он говорил, что это самое главное. Атаковать необходимо четко и со всей силой. Уничтожь врага одним ударом руки или одним ударом ноги.

– Если ты не положил его с первого раза, то это означает, что ты недостаточно силен и достоин того, чтобы он тебе хорошенько врезал, прежде чем окончательно лечь спиной на землю. Ты будешь производить жалкое впечатление. Каратист с подбитым глазом! Ты не имеешь права позволить противнику нанести тебе хоть какой-нибудь урон. Хорошенько заруби себе это на носу. Победа после того, как противник ударил тебя хоть раз, это уже не та победа...

Манни всем сердцем полюбил карате. Погрузился в него с головой. Его интересовало все в этом виде восточных единоборств: техника, история, философия. Он был настолько целеустремлен и упорен, что порой занимался с Рэном Добсоном до начала общей тренировки и оставался с ним после ее окончания. Он взахлеб читал книги, посвященные восточным единоборствам и Японии, рекомендованные морским пехотинцем. Он посещал тренировки, не глядя ни на погоду, ни на свое самочувствие.

– Базовой техникой ты овладел, – сказал ему однажды Добсон. – Забудь о ней до тех пор, пока она тебе не потребуется позарез. Только когда позарез.

Манни согласно кивнул.

По мере того как Манни становился сильнее телом и духом, более уверенным в себе и более умелым, чем другие ученики, Рэн стал заниматься с ним больше. Это было напоминанием о том, что карате, как и жизни, можно учиться всю жизнь.

Теперь, помимо общих тренировок, у Манни были и индивидуальные. Порой дело доходило до полного изнеможения. Но ежедневная работа – не важно, в клубе или дома – была приказом Добсона, который очень быстро разглядел в худеньком мальчишке настоящий бойцовский талант. Манни не мог не исполнять приказов сенсея. В трудные времена ему помогли целеустремленность и упорство. Мальчик видел, что наконец-то у него в жизни кое-что стало получаться. Страх, с которым он до сих пор жил все время, стал постепенно отступать. Манни радовался этому и работал еще упорнее.

За дверьми доджо случались, конечно, неприятные, встречи, которых невозможно было избежать. Только теперь они заканчивались несколько с иным результатом.

Когда один чернокожий хулиган, угрожая Манни огромным куском льда, потребовал, чтобы тот отдал ему свои ботинки, Манни сломал ему три ребра одним боковым ударом ноги. Двое членов подростковой итальянской группировки, памятуя о тех временах, когда они без труда «отрубали» Манни, и сейчас решились ограбить его, наставив на него нож. Манни в ответ сломал руку тому из хулиганов, который размахивал перед его лицом «пером», а другого ударил ногой, после чего тот упал на землю и отключился.

– Ты послал им всем первое послание, – сказал Манни Рэн. – Будем надеяться, что оно будет услышано и второго не потребуется.

Морской пехотинец оказался прав: история с итальянцами ознаменовала собой конец всех нападений на Манни в его районе.

В тот день, когда Добсон наградил Манни за упорный труд своим черным поясом, он сообщил также о своем скором переводе на новое место службы: в Японию. Он, однако, сказал, что в Нью-Йорке открывается новый клуб по карате, который будет возглавлять инструктор из Токио, обладатель шестого дана в шотокане.

– Я писал ему о тебе, – сказал Рэн. – И он ожидает, что ты будешь на его первой тренировке, когда он приедет в Штаты. Ты прирожденный боец. Такие, как ты, рождаются и умирают в доджо. Не бросай этого дела. Карате тебе очень поможет в жизни, вот увидишь. Ну, ладно, давай прощаться. Мне будет тебя очень не хватать, приятель.

Они обнялись. Чтобы учитель не видел его слез, Манни смотрел в сторону, насупившись. Через пять минут Рэн Добсон ушел.

В следующий раз Манни увидел своего первого учителя лишь через несколько лет и... мертвым.

Сразу распознав в Манни талантливого и преданного карате бойца, японский инструктор стал гонять его еще круче, чем это позволял себе Рэн. К тому времени, как Манни исполнилось девятнадцать, он стал одним из лучших каратистов на всем Восточном Побережье. На всех турнирах он неизменно побеждал более старших по возрасту и более опытных – но менее одаренных – соперников. В его возрастной группе уже никто не отваживался бросить ему вызов и выяснить отношения на ковре.

Наконец, в поединке со своим инструктором Деккер добыл себе нейдан, – второй дан, – который японец в течение четырех лет отказывался давать всем своим ученикам. Манни дал.

Тренировки по карате значили в жизни Манни больше, чем курс лекций по гуманитарным наукам в нью-йоркском колледже, куда он записался. Он сделал это только для того, чтобы избежать Вьетнама. В его жизни наступил странный период, когда Манни не знал, куда податься, как дальше жить, что делать, и был не уверен в том, что поступает в последнее время правильно. Он был уверен только в отношении карате.

Все закончилось тем, что он был отчислен с третьего курса, провалившись на экзаменах, и пошел в армию накануне своей двадцать второй годовщины. На призывном участке каждого четвертого парня отводили в сторону и приписывали к морской пехоте. Манни, вспомнив о Рэне Добсоне, поменялся с одним дохленьким мальчишкой местами и уже через пару дней был на пути на Паррис-Айленд.

Карате, способность выносить тяготы утомительных тренировок и привычка к жесткой дисциплине помогли Манни пережить лихое время военно-учебного лагеря. Он был во всем одним из первых среди курсантов. Внешне он сам себе очень нравился: отутюженные форменные брюки, сверкающий на солнце штык, прическа «ежиком». Его вскоре присоединили к группе ребят, которых тренировали на охранников посольства. Первым местом его службы была Окинава, но в 1974 году его перевели в Сайгон. Там он работал в тесном контакте с военнослужащими Южно-Корейской армии, тренировался в таэквандо и всего лишь за год заметно улучшил свою технику работы ногами. Южнокорейцы боялись вьетконговцев, как огня, нервничали в Сайгоне, поэтому тренировались особенно упорно и жестко, надеясь, что это принесет им в будущем спасение. Они бились в полную силу даже на тренировках, плохо понимали, что такое неконтактный бой. Турниры проводились регулярно. Это были жестокие зрелища, травмы на которых были делом самым обычным. Все же за несколько месяцев тренировок и боев Манни удалось одолеть семь лучших корейских бойцов и избежать серьезных повреждений. Он был непобедим. Никогда прежде его уверенность в себе не достигала столь высокого уровня.