– Ерунду говоришь.

– Может быть... Даже допустим, что я уже вжилась в наш участок. Все равно... порой очень трудно.

– Вот как сейчас?

– Вот как сейчас, Манни. С Метлой. Мне не нравится этот парень. Думаю, его место отнюдь не здесь. Когда никого из нас нет поблизости, он прямо становится «героем кварталов»! Постоянно выпячивает свое пузо, а тебе известно, какое оно у него. Я как-то видела, чем он занимается на улицах подальше от нашего участка. Когда поблизости нет полицейских. Он очень тщательно подбирает свои цели. Это не наши подопечные, а их соседи. Дерьмовые ребята, что тут скажешь, но без явного криминала. Он сует им в рожу бляху, и они вынуждены откупаться. И в участке это всем известно. Только не надо говорить, что ты впервые об этом слышишь! У нас принято на такие дела не смотреть излишне внимательно. Всем с ним весело. Его держат у нас как какую-нибудь игрушку. Каждый, проходя, отвешивает ему пинок, а он только довольно хихикает. Но позволяет он такое обращение с собой только нашему брату, полицейским. Со всеми другими он – царь зверей! Черт возьми, ну, вот что мне делать? Котлович хороший человек. Он не для того приехал сюда, чтобы его задирали всякие ослиные задницы, типа Метлы! И потом... он действительно так хорошо относится к Генри и ко мне...

В глазах ее проступили слезы.

Деккёр сказал:

– Ладно, я знаю кое-кого в участке, кто мог бы все устроить.

– Кого?

– Я думаю, тебе необязательно это знать.

– Ты прав. Мне необязательно это знать. Я просто хочу одного: чтобы Метла испарился!

Он испарился ровно через двадцать четыре часа. Деккер, как информатор, сделал звоночек Рону в департамент, а дальше уже было дело техники: в дело вступила особая комиссия по служебным злоупотреблениям министерства внутренних дел.

Позже Эллен радостно восклицала:

– Манни, ты просто чудо! И ты прав. Я хочу знать, кто это сделал. Я не хочу знать, кто приглядывает в участке за всеми нами, божьими детьми. Просто... Когда увидишься с ним, поцелуй его четыре раза. Дважды в одну щеку и дважды в другую. От меня. Мне наплевать, кто он такой. Он мне помог, и ты поцелуешь его за это четыре раза!

Мичи вернулась в его жизнь, и теперь Деккеру оставалось только жалеть о том, что он не может с такой же легкостью избавиться от Ле Клера, как Эллен избавилась от своего врага Метлы. Ле Клер давил на Деккера. Детектив хотел уже под удобным предлогом уйти от Ромейн, перестать с ней общаться. Ле Клер запрещал даже думать об этом. Он прочно уселся на шее Деккера и не хотел оттуда слезать. Потому что прокурор хотел завести дело на сенатора Терри Дента, на Константина Пангалоса. Потому что он хотел «раскрутить» «Менеджмент Системс Консалтантс». Потому что, как и многие другие федеральные прокуроры, он хотел, чтобы его имя мелькало на газетных страницах. Потому что ему нравилось ощущение власти и собственной значимости. Наконец, потому что, как узнал Деккёр, кандидатура Ле Клера была одной из тех, которые рассматривались на занятие высокого поста заместителя обладателя первого кресла в министерстве юстиции США.

Ле Клер, сидя на шее у Деккера, популярно объяснял тому, почему он это делает:

– Необходимость не оставляет человеку выбора. Знаете, что является, как говорят, двумя самыми худшими вещами в жизни человека? Получить, что ты хочешь. И не получить, что ты хочешь. Второго я наелся уже за все эти годы досыта. Теперь хочу попробовать первого. Хотя бы попробовать. Так что, не дай, бог, миссис Реймонд уплывает из вашей жизни, дорогой вы мой!

Всю первую неделю после возвращения с того света Мичи Деккёр не виделся с Ромейн, изобретая каждый раз для отказа более или менее убедительный предлог. Он чувствовал, что еще немного – и он проникнется к ни в чем не повинной женщине такой же неприязнью, какую он питал в отношении Ле Клера.

Все свободное время – от своей работы и от работы Мичи в «Пантеон Даймондс» – он проводил с ней. Времени этого, надо сказать, было очень немного. Мичи пропадала в своем офисе целыми днями. Две трети компании управлялись токийским конгломератом, а Мичи одна контролировала последнюю треть. Как и заведено у большинства японских мужчин-бизнесменов, она работала до седьмого пота и не признавала восьмичасового рабочего дня. К тому же она часто устраивала и вела семинары для тех американских корпораций, которые хотели познакомиться с японской теорией предпринимательства. «Уолл-Стрит Джорнал», «Ньюсуик», "Нью-Йорк Таймс и три женских журнала постоянно охотились за ней, не давая проходу и умоляя дать интервью.

А Ле Клер не давал проходу ему. Деккёр уже не знал, куда от него деться. Когда бы прокурор ни позвонил ему прямо в доджо, – как, например, сегодня вечером, – это был верный сигнал того, что он хочет подчеркнуть: командую парадом я, а ты всего лишь моя лошадь. Такое отношение было у подавляющего большинства американских «законников» к тем полицейским и агентам, которые находились у них в подчинении. Звонок в доджо означал также еще и то, что Ле Клер требует немедленной новой информации.

Ле Клер был черной кляксой в мире, состоящим сплошь из белых юристов, отобранных один к одному из лучших юридических школ Уолл-Стрит. Ле Клер хотел не просто выделиться в этом мире, который отторгал его, но править в нем.

– Просто хотел напомнить вам о завтрашней утренней встрече, – сказал Ле Клер в трубку. – С нетерпением жду того момента, когда вновь вас увижу.

Деккер поморщился. Он виделся с ним два дня назад, а по телефону разговаривал только вчера. Ле Клер окончательно замордовал детектива.

– Слышали что-нибудь от вашей девочки?

– Вы имеете в виду Ромейн?

– Ну, насколько мне известно, у вас пока только одна девочка. Или произошли какие-то изменения, о которых мне следует знать?

– Никаких изменений, о которых вам следует знать.

– На этих выходных вылетаю в Вашингтон. У меня назначена встреча с министром юстиции. Вообще-то, это вечеринка с ужином, который дается в честь бразильских полицейских, но я предпочитаю называть это встречей. Это будет хорошая проверка. Люди министра и он сам будут внимательно наблюдать за мной, смотреть, адекватно ли я веду себя в присутствии высоких гостей. Он уже целый месяц приглашает к себе в Вашингтон ребят, у которых есть шанс попасть к нему в заместители. Вместе с женами. Чтобы посмотреть, как мы умеем вести себя в свете. В эти выходные подошла моя очередь. Было бы очень хорошо, если бы я полетел к нему с важными новостями. Пусть знает, что мы умеем работать и хорошо оправдываем то, что наши задницы сидят в мягких креслах.

– Моя задница никогда не знала мягкого кресла.

– Ладно, это я к слову. Вы уже слышали о Де Мейне и Бенитезе?

– Нет, а что?

Это были два нью-йоркских детектива, приписанные к оперативной группе Ле Клера. Деккер был знаком с Де Мейном. Это был опытный полицейский волк, которому уже скоро выходила пенсия. С Бенитезом он виделся всего раз или два уже в оперативной группе. Это был спокойный, уравновешенный человек. Пахал страшно, рассчитывая когда-нибудь поступить в юридическую школу.

– Они отчислены из состава оперативной группы, – ровным голосом сообщил Ле Клер. – Не отвечали поставленным требованиям.

– Но ведь такое решение может плачевным образом сказаться на их карьере.

– Именно это я им и сказал на прощанье. Более того, я лично позаботился об этом. Пришлось сделать пару-тройку телефонных звонков. Теперь я могу вам гарантировать, что быть уволенным из состава моей группы – незавидная доля. Это сказывается на карьере действительно весьма и весьма плачевно. Так что... Работайте, Деккер, работайте, вот все, что я могу вам порекомендовать. Не отпускайте миссис Реймонд, которая, как я слышал, является довольно хитрой щучкой. Выясните, что она нам может предложить в качестве серьезной новой информации. Ну, до скорого.

«Ох-хо-хо... Хочешь не хочешь, а приходится вертеться, – невесело подумал Деккер, кладя трубку. – Ле Клер может кинуть подлянку кому угодно. Включая Мичи. Шоколадный Член!»