От оппозиции в прениях по докладу Сталина выступили Муралов, Евдокимов, Раковский, Бакаев и Каменев.
Прежде чем говорить о тех условиях, в которых вынуждена была действовать оппозиция, особенно на данном XV съезде, надо вспомнить еще раз уставные законы и исторический опыт партии. Сталин, сталинцы и их союзники (бухаринцы), запрещая критику ЦК, глуша всякую свободу мнений по спорным вопросам, постоянно ссылались на решение X съезда о запрещении фракций. Однако сталинцы сознательно игнорировали один фундаментальный факт, кто же был верховным судьей и аутентичным интерпретатором ленинского решения X съезда «О единстве партии». Им был только один высший орган: Политбюро. Политбюро ЦК, избранное на X съезде, состояло из следующих пяти членов: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин (порядок перечисления по количеству голосов, полученных каждым членом на выборах пленума ЦК). Из этих пяти Ленин умер, успев написать «Завещание» о снятии Сталина. Остались две «фракции»; одна «фракция» из трех человек: Троцкий, Зиновьев и Каменев, другая «фракция» из одного: самого Сталина. Разумеется, право аутентичной интерпретации решения X съезда принадлежало именно этому большинству ленинского Политбюро, а не одному Сталину. Поэтому в глазах оппозиции, да и в свете всех исторических фактов, именно Сталин со времени болезни Ленина методически работал над созданием своей собственной фракции партаппаратчиков как в ЦК, так и вне него. К 1927 году сталинская фракция составила такую внушительную силу под старым названием «партия», что она былое ленинское большинство не только ленинского Политбюро, но и ЦК, легко объявила антипартийной фракцией. Кроме того, сам Ленин считал решение «О единстве партии» решением, вызванным обстановкой в стране (Кронштадт) и в партии («Рабочая оппозиция» и оппозиция «децистов»), он высказывал на том же съезде убеждение, что его применять не придется, а пункт, касающийся исключения членов ЦК, объявил даже вообще не подлежащим опубликованию (его опубликовал Сталин). Но в том же решении, как бы предвидя злоупотребление партаппаратом по части репрессий, Ленин записал, что «по вопросам, привлекающим особое внимание членов партии, — об очистке партии от непролетарских и ненадежных элементов, о борьбе с бюрократизмом, о развитии демократизма… деловые предложения должны быть рассматриваемы с величайшим вниманием… бороться всякими средствами против бюрократизма, за расширение демократизма…» (Выделено мною. — А. А.) («КПСС в рез.», 1953, ч. I, стр. 529). Причем Ленин не отменял, a намеренно сохранял в силе и решение IX партийной конференции 1920 г., которое он сам лично редактировал, а ЦК утвердил. В нем сказано: «Какие бы то ни было репрессии против товарищей за то, что они являются инакомыслящими по тем или иным вопросам, решенным партией, недопустимы» (там же, стр. 509). Далее, именно сам основоположник большевизма считал вполне естественным и нормальным, что каждый съезд есть арена «открытой, свободной борьбы» идей, мнений, групп, пока решения не приняты. Ленин писал о борьбе и атмосфере на II съезде: "Какая тяжелая атмосфера царит у нас на съезде!" — жаловался он мне… "Какая прекрасная вещь наш съезд!" — отвечал я ему. Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны. Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты. Решение принято. Этап пройден. Вперед! — вот это я понимаю. Это — жизнь» (Ленин, ПСС, 1968, т. 8, стр. 333, а также «Воспоминания о Ленине», т. I, стр. 280).
Как же Ленин относился к обструкциям на съездах партии? Его советский биограф отмечает, что на том же II съезде «в связи с тем, что Ленина несколько раз прерывают Мартов, Троцкий и Засулич, он выражает протест и просит секретарей отмечать в протоколе, сколько раз его прервали» (В. И. Ленин, Биографическая хроника, т. I, 1970).
Кроме всего этого, в уставе партии, отредактированном Лениным и принятым XII партийной конференцией в августе 1922 г., то есть после X съезда, сказано: «внутри партии обсуждение всех спорных вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято» (Выделено мною. — А. А.) («КПСС в рез.», 1953, ч. I, стр. 662). Поскольку по уставу суверенным верховным органом партии является съезд и до принятия им решения «обсуждение всех спорных вопросов вполне свободно», то оппозиция имела как законное (по уставу), так и традиционное («прецедентное») право выступать на съезде с изложением своих взглядов. Зиновьева и Троцкого прямо накануне съезда исключили из партии, но всех остальных оппозиционеров исключили из партии на этом же съезде только за то, что они «вполне свободно» хотели высказать свое мнение о политике ЦК до принятия решения съездом.
Теперь вернемся к выступлениям Евдокимова, Раковского, Бакаева, Муралова и Каменева.
Ничто так кричаще не свидетельствует об одичании нравов, о маразме политической культуры, об уголовном вырождении сталинской партии, как обструкция оппозиции на XV съезде. Публикацией протоколов XV съезда Сталин и сталинцы воздвигли себе «нерукотворный» литературный памятник башибузуков погромного искусства уникального класса. Сначала председательствующие устраивают с оппозиционными ораторами самый дешевый демагогический спектакль — почти каждого из них вызывают к трибуне, когда вызываемое лицо вышло из зала или еще не явилось. Председатель повторно спрашивает, есть ли такой-то в зале, а ему из зала чуть ли не хором отвечают голоса: «он побежал к Троцкому за инструкцией!» Такую процедуру дважды проделывают с Каменевым, повторяют ее и с другими.
Как мы выше видели, Ленин требовал свободы мнений на партийных съездах и возмущался, когда оратора прерывали репликами. Что же он сказал бы, если бы присутствовал на XV съезде? На съезде выступили пять ораторов от оппозиции, но во время их речей из президиума и зала так много было выкриков, голосов оскорбления, порою переходящих в неистовый и дикий шум (все это отмечено в протоколах), что их речи в стенограммах больше заполнены этими репликами, чем ораторским текстом: речь Муралова содержит 2 1/2 страницы, его прервали 48 раз; речь Бакаева (4 стр.) — прервали 64 раза; речь Евдокимова (3 стр.) — прервали 76 раз; меньше прерывали (по количеству страниц) Каменева — 56 раз (на 6 стр.) и Раковского — 106 раз (на 8 стр.).
Словарь выкриков «крепких выражений» содержит все оттенки оскорбления от почти лирических метафор вроде «ничтожного червячка», «блудливого кота» и «упрямого осла» до обвинения в государственной измене: «перебежчик», «предатель», «контрреволюционер». Все эти оскорбления пересыпаны личными выпадами: «Болтаешь ты!», «Врешь ты!», «Жульничаешь ты!», «Слезай!», «Вон с трибуны!» Один раз, во время речи Бакаева, зал настолько вошел в ажиотаж ругани, подняв, видно, невообразимый гвалт, что даже председатель, который до сих пор сам участвовал в оскорблении ораторов, теперь выступил со следующим заявлением: «Оппозиция распространяет провокационную ложь, что делегаты нарочно заглушают их здесь, чтобы партия не слышала их (Голос с места: "Они врут по привычке!")» («Пятнадцатый съезд…», стр. 374).
Вот краткие выдержки из речей ораторов оппозиции (мы исключили из текста все реплики):
Бакаев: «…В докладе Сталина нет и намека о "форсированном наступлении на кулака" (как это провозгласил Бухарин)… Не бухнул ли здесь т. Бухарин, не посмотрев предварительно в "святцы"… XIII съезд партии по вопросу о регулировании социального состава партии дал директиву "добиться, чтобы в течение ближайшего года в партии было больше половины ее состава рабочих от станка"… Сталинская линия победила на XIV съезде, и в итоге мы видим резкое снижение процента рабочих от станка… Если перед XIV съездом их было 42 % то к XV съезду, по словам т. Молотова, рабочих от станка стало в партии 31 %… Мы должны сказать, что до XVI съезда в партию можно принимать только рабочих, только батраков и только деревенскую бедноту» (там же, стр. 374–377).
Минин (бывший оппозиционер, теперь за ЦК): «Та кампания, которая была проведена в Ленинграде, толкнула многих, даже рабочих, в оппозицию… Вот что произвело сильнейшее впечатление, когда т. Калинин сказал: "Что вам стоит для ЦК объявить белое черным, а черное белым?"… Что-нибудь одно из двух: либо принимать в той же самой резолюции XIV съезда решение о проведении в жизнь демократии, либо так проводить кампанию, как проводили ее в Ленинграде, когда резолюцию, отвергнутую большинством, объявили как принятую "подавляющим большинством" голосов. Вот о таких фактах многие рабочие спрашивают: "Что такое происходит?", когда люди так проводят демократию» (там же, стр. 235–236).
