Взрослые ушли со двора, собирают походное снаряжение. Остался один Гоша. Дежурит у подъезда. Руки за спиной, краем башмака вычерчивает на асфальте какие-то фигуры. Нет-нет, да оглянется, посмотрит на окна. Я догадываюсь, кого он ждет…
Вот наконец она появилась. Загадочное существо тринадцати лет, невероятная красавица с улыбкою до ушей, с золотыми глазами, с тонюсенькой талией, невероятная уродина с белобрысой челкой, с веснушками с копейку величиной, с голенастыми ногами в цыпках. Дочка монтера Веселова, Верочка.
— Привет.
— Тебе тоже.
— Сережку с Павликом не позвала?
— Сами придут, — говорит Верочка и поеживается, как отец. — Холодно еще… Дай куртку.
Гоша накидывает ей на плечи курточку, сам остается в трикотажной майке. И кожа на его руках покрывается пупырышками. Видела бы Дора Борисовна…
— Тебе отец из Англии чего-нибудь привез?
— Ага. Открыток целую пачку и вот, смотри, — транзистор.
— Барахло, — определяет Верочка, мельком глянув. — А матери привез чего-нибудь? Духи, например?
— Кажется, привез.
— Принеси посмотреть.
— Но как же я… Вера, мне же… Ну, неудобно…
— Тогда становись на голову. Ну?!
— Брось, Верк… Не надо…
— Сейчас же встань на голову!
— Увидят…
— Ах, так?!
— Ну, пожалуйста… — Гоша подходит к стене, опускается на четвереньки и после нескольких неудачных попыток делает стойку. Верочка наблюдает за ним сурово, как тренер.
— Кто главный? — спрашивает она.
— Ну, ты…
— Будешь слушаться?
— Я и так… уже… — пыхтит Гоша, стоя вверх ногами.
— Перевернись. И тащи духи. А то заставлю стоять на голове целый день!
Вытирая ладони о свою майку, Гоша топчется беспомощно, моргает. Верочка неумолима. И тогда, отдав ей транзистор, Гоша плетется к себе в квартиру.
А Верочка наугад нажимает кнопки на транзисторе. Крутит его, встряхивает, как градусник. Все-таки ловит какую-то станцию, слушает. Не понравилось, снова крутит.
И вдруг я вижу, как, подчиняясь неслышному мне ритму, Верочка начинает танцевать. Она покачивается, переступает, кружится — это собственный танец, ее отклик на музыку, прилетевшую невесть откуда. Узкий наш двор, наискось поделенный светом и тенью, спящие окна, спящие голуби на карнизах, мокрый, в лужицах, асфальт — и девчонка, танцующая как во сне, танцующая от естественного, беспричинного счастья…
Торопливые шаги на лестнице, голоса; выбегают на двор Сережка и Павлик, одноклассники Гоши. Тоже с рюкзаками, с удочками и с какой-то картонной, но грозного вида трубой.
— Что, не собрались еще? Во тянут резину!.. Верка, а где рюкзак?
— Я так пойду. Налегке.
— Твой транзистор?
— Гошке отец подарил.
— Вещь!
— Барахло. Длинные и средние волны.
— Почему это?
— Будешь слушать один «Маяк». Вот, пожалуйста!.. — Верочка двумя пальцами поднимает приемник.
— А тебе что надо? Сказки слушать?
— Теперь и сказки пошли про химию да сельское хозяйство.
— Серая ты! — говорит Павлик. — Не понимаешь: эпоха науки.
— От этого любую науку возненавидишь. Что у вас за колбаса?
— Мещанка ты! Не трогай!
— Это ракета, — сообщает Сережка внушительно. — В лесу запустим.
— Ну вот, — говорит Верочка. — В лесу — ракеты. По телевизору — шестеренки показывают. В кино — спутники. По радио — удобрения. Не жизнь, а научная лекция.
— Темнота. Хоть будешь знать, как все делается.
— А мне неважно — как. Важно — для чего?
— Тоже узнаешь.
— А это и так всем известно. Между прочим, зря стараетесь. Не взлетит ваша колбаса.
— Притихни, — советует Павлик. — Не обнаруживай запасы ума.
— Хвостом в деревьях запутается. Для чего такой хвост?
— Для запуска, — опять внушительно сообщает Сережка. — Подожгем вот здесь — и взлетит. Через пятнадцать секунд.
— А если взорвется?
— Это в Америке взрываются. У нас исключено.
— Внутри кинопленка, — объясняет Павлик. — Она, как известно, взрываться не может. Только горит. Впрочем, тебе не втолкуешь…
Верочка снисходительно наблюдает, как мальчишки возятся с ракетой, как бережно кладут ее на ступеньки подъезда. Говорит, морща нос:
— Вонища будет на весь лес. Очень приятно.
— Не желаешь нюхать, так не ходи.
— А может, и не пойду.
— Не заплачем.
— Серега, отвяжись ты от нее! — советует Павлик. — С ней спорить, знаешь — против ветра плеваться. Айда за Константин Семенычем! Давай поторопим, а то тянут резину, тянут!.. Айда!
Дождавшись, когда мальчишки скрылись на лестнице, выходит на двор Гоша. Оглядывается, протягивает Верочке голубой блестящий флакон: «На, смотри!..» Гоша немного сердит. Он не хотел брать этот флакон, выносить его потихоньку, но Верочка заставила. Ей, видите ли, своя прихоть дороже. И Гоша теперь сердит и почти свысока разговаривает с Верочкой: «На, смотри, если хочется…»
Верочка понимает его состояние. И ей не нравится, что Гоша разговаривает свысока. Лицо у Верочки становится задумчивое. Она склоняет голову набок. Прежде, года три назад, с таким выражением Верочка кидалась драться (и дралась почище мальчишек). Теперь она не дерется. Есть другие способы.
Она нехотя берет голубой флакон.
— «Доп»… Франция… Понятно. А других нету?
— Нет, только такие. Осторожно! Кнопку нажмешь — брызгает!
— Я знаю, — говорит Верочка, нажимая пробку. — Сейчас я тебя спрысну. Будешь весь в заграничном!
— Верка!.. Что ты!.. Попадет же!..
— Давай, давай, поворачивайся. Не попадет. Это не духи, это мыло. Оно дешевое.
— Какое мыло?!
— Жидкое. Называется шампунь.
— Чего ж ты обливаешься?!. — кричит Гоша, заслоняясь руками. — Верка!!!
— Ничего. Мойся. Часто умываться полезно. Спички у тебя есть?
— Спички?… Ну, в куртке… посмотри в кармане.
— Ага. Теперь поджигай этот хвост! — Верочка показывает на оставленную мальчишками ракету.
— Зачем?.. — ничего не соображая, бормочет Гоша. — Чего? Что это?
— Бомба.
— Какая бомба? Чего ты выдумываешь?!
— Ну, снаряд, мина, откуда я знаю… Ребята хотят рыбу глушить. Тут взрывчатое вещество какое-то. А здесь — запал. Поджигай.
— Да зачем?! Ты что?..
— Пусть бабахнет. Стекла вылетят, а здесь будет яма, вот на этом месте.
— Ну!.. — совсем теряется Гоша. — Ну, знаешь… Это…
— Кто главный?
— Верка, перестань! Это уже…
— Ах, так? Убирайся! Сейчас на клочки разнесет! — Вера чиркает спичкой и подносит огонек к ракетному хвосту. Хвост долго не хочет загораться. Верочка ждет, обжигая пальцы. Наконец что-то зашипело, заскворчало, как масло на сковородке…
— Верка!! Отойди!..
Верочка демонстративно стоит над чадящей картонной трубой. И тут я вижу начало подвига, свершение и конец. Гоша, оцепеневший от ужаса Гоша, прижавшийся к стене с перекошенным лицом, тихий, застенчивый и боязливый Гоша вдруг отталкивает Верочку и — плашмя, животом — падает на ракету.
* * *
Он еще лежит на ракете, когда из парадного выбегают Павлик и Сережка, выходят Константин Семеныч и Олег Веселов. А минутой позже появляется Фридрих.
Все они не сразу понимают, отчего Гоша лежит на ступеньках и прихлопывает ладонями, гасит что-то под своим животом. Зрелище загадочное. Похоже, будто Гоша здесь, на дворе, поймал своей удочкой громадную рыбину и теперь боится упустить.
— Да они же… ракету! — вдруг догадывается Павлик.
— Сломали?! — выдыхает Сережка.
Все подбегают к ступенькам, все кричат — одна Верочка наблюдает за происходящим спокойно.
— Ну, что такого? — говорит она. — Обыкновенное дело. Он хотел взлететь на ракете… Гоша, встань. Запуск не удался. Я знала, что эта колбаса не взлетит.
— Вы же раздавили!! Сломали!!
— Это Верка научила! — разъярясь, выкрикивает Павлик. — Нарочно!.. Константин Семеныч, мы полмесяца делали! А она все испортила! Это ее фокусы, точно знаю!
