Маг вошел в смрадный сумрак блокгауза, проковылял к отгороженному для него углу, тяжело опустился на койку. Поспать хотя бы часок…

Но до чего же все быстро произошло! Этот Гуграйт… Он его явно недооценил. Надо отдать должное, проделано все было просто безупречно. Нападение этих обращенных натуан… Пока маги пытались от них отбиться, Гуграйт перебросил войска. А дальше начался уже полномасштабный штурм. Выныривающие словно ниоткуда орки со всех сторон, следующие один за другим магические удары по куполу… И горящие, разрываемые, на глазах гниющие и распадающиеся люди в корежащемся металле доспехов… Просто чудо, что они отбились.

Баниши беспокойно поворочался. А сегодня? Еще одно чудо? Что ж, это были чудеса, но, похоже, лимит их исчерпан. Треть солдат и две трети магов погибли. Еще одной кошмарной ночи оставшимся не пережить. Нового штурма Братья, несмотря на всю свою выучку и отчаянную решимость, просто не выдержат.

Блокгауз вдруг ощутимо встряхнуло, по куполу прошла дрожь. Началось.

Магистр тихонько выругался, спустил ноги с койки. Все тело ломило от одной мысли о том, что снова надо кудато идти… Этот Гуграйт, чтоб его сожрали Всевысшие с его изобретательностью! Судя по вчерашнему дню, магические атаки теперь будут продолжаться непрерывно до самого вечера. Значит, сегодня опять не поспать.

Баниши сидел, глядя в темноту, выгадывая хотя бы еще минуту покоя. Может, обойдется? Вчера удары не были достаточно сильными, скорее, беспокоящее давление. Раздражающие, выматывающие, но понастоящему не опасные. Двое дежурящих сейчас магов в принципе вполне с ними справятся. Хотя Гуграйт явно торопится…

Новый толчок, и вопль – долгий, пронзительный…

Магистр сам не понял, как оказался снаружи. До боли режущий воспаленные глаза солнечный свет, руки складываются в защитное плетение, внутри бьется набранная сила. Но почему он не чувствует прорыва?

– Где?!

– А? – Молодой офицер, судя по нашивкам, младший рыцарь Белого Братства, раздраженно обернулся, но, узнав Баниши, вытянулся, отдал честь. – Что?

Снова крик, полный боли, вроде бы женский.

– Что это?!

– А, это… – Офицер неуверенно улыбнулся – У нас еще пленные остались, ну и… Все равно ведь… – Офицер не договорил, лишь пожал плечами. – Ребятам же надо развеяться.

– Развеяться?! – Накопленное напряжение требовало выхода. – Развеяться?!! А тихо это никак нельзя было сделать?! Немедленно прекратить этот шум!

– Есть! – Офицер козырнул и бросился прочь.

– Стой! – Баниши покусал губу. Неожиданная мысль, но, возможно, единственный шанс на спасение. Рискованно, очень рискованно, но в их положении… – Пленных больше не трогать. И паладина Гойла ко мне.

* * *

– Почему ты их пропустил? Кен молчал, потупив голову.

– Ну же, Кен! – Крайт перестал ходить, остановился перед Кеном. – Хватит ноги рассматривать Объясника мне. Ты когдато с жаром рассказывал, какие ужасы творят Белые Братья, а теперь взял и отпустил их. Почему? Ведь была причина?

– Да, Гунга Крайт, – Кен поднял взгляд, – была. Они прикрывались нашими людьми. Женщинами, детьми. Мы не могли бить. Мы бы попали по ним тоже.

– Я так и думал. – Крайт качнулся на носках. – Демоны раздери, я так и думал! – Крайт снова заходил, заложив руки за спину. – Но это же бессмысленно, Кен. Ты думаешь, ты их спас? Никого ты не спас! Они же все равно их убьют. Не сейчас, так позже. Ты отпустил убийц и никого не спас!

– Я знаю. – Кен кивнул. – И все равно они живы. А пока они живы, у них есть надежда. Это все, что у них есть, и не я отниму у них эту малость. Даже если хоть один из них выживет, этого будет достаточно.

– Да? – Крайт саркастически поднял брови. – И ради возможности выжить для одного ты отпустил две тысячи Братьев? А ты посчитал, скольких еще они убьют? Стоит ли жизнь одного столько?

– Не мне судить, чья жизнь чего стоит, – упрямо сказал Кен. – После того похода на Ящериц я поклялся, что ни одна женщина, ни один ребенок больше не умрут от моей руки, и клятву сдержу.

– Мой джаху стал философом. Забавно. – Крайт посмотрел на мрачно молчащего Кена, хмыкнул. – Ладно. Сейчас надо решать, что делать дальше. – Крайт устало вздохнул, потер виски, – Своих тяжелораненых Братья добили. Но раненые у них все равно есть. И лошадей у них осталось не так уж много. Если постараться, может, еще догоним до того, как они с ТледиУгу соединятся.

– А ты, – Крайт обернулся к Кену, – займиська очисткой лесов. Там сейчас полно кифтян бродит. Надо с ними кончать, пока они у нас в тылу вместе не собрались.

* * *

– До чего же мерзкий городишко! – Гринхельд отвернулся от окна снятой ими в гостинице комнаты, сквозь которое открывался вид на заполненную торговыми рядами площадь, сплюнул. – Отвратительный. Одни жулики. – Гринхельд посмотрел на сжавшегося в углу пойманного им карманника, – Уу, урод. Повесить бы тебя! Понимаешь? Не понимаешь? Вот! – Гринхельд показал международнопонятными жестами процесс. – Теперь понимаешь?

Невзрачный человечек сжался еще больше, обернулся к занимавшемуся с ним колдуну, чтото быстро затараторил.

– Господин полковник, прошу вас. – Колдун оторвался от своих записей. – Вы нас отвлекаете. У нас толькотолько начало чтото получаться. Не пугайте его, пожалуйста.

– Что он лопочет? – Гринхельд продолжал буравить пленника взглядом.

– Говорит, что он выполнял указание какихто девяти. Я еще плохо понимаю их язык, но он вроде как государственный служащий, и его нельзя убивать.

– Ага. Сборщик налогов, наверное, – саркастически сказал Гринхельд.

Дежурящий у двери детина хохотнул и погрозил пленнику кулаком.

– Послушайте, дорогой полковник, – отозвался с кровати Зейенгольц. – Если вам нечем заняться, то хотя бы другим не мешайте. Сходите погуляйте, что ли.

– Не хочу я гулять! – Гринхельд с грохотом подвинул стул, сел, налил себе в стакан вина.

– Почему? – Без всякого интереса спросил Зейенгольц.

– Не нравится мне здесь. – Полковник глотнул вина, скривился. – Фу, гадость. Тошнит меня уже от этого городишки. Одни бездельники да воры.

Зейенгольц вздохнул. Ему здесь тоже не нравилось, хотя и по другой причине. Шагнув сквозь портал, он вдруг почти перестал ощущать Фобса, оставшись, таким образом, без магических сил. Эта неожиданная потеря столь привычного могущества заставляла его чувствовать себя беспомощным и уязвимым, а то, что Шеридар со своим демоньяком сил не утратили, видимо, изза обращения фон Штаха к Некротосу, успокаивало мало. Канал к Демону пробить можно, но вряд ли фон Штах сделает такое одолжение и ему.

– Мы торчим здесь уже месяц, а так ничего и не выяснили, – Гринхельд встал, нервно прошелся по комнате. – Мы даром тратим время.

– Вы хотите чтото предложить? – Все это Зейенгольц слышал уже много раз, по разговор помогал както скоротать время.

– Нет. То есть, да. Уходить отсюда надо!

– Но полковник. – Зейенгольц сел на кровати. – Куда нам идти? На восток, на юг, на запад? Куда? Мы сможем узнать это у аборигенов, лишь научившись говорить на их языке. Этим мы сейчас и занимаемся, – первожрец кивнул на бубнивших чтото в углу колдуна и карманника

– Я понимаю. – Гринхельд кивнул, помолчал. – И все равно. Не по себе мне здесь. Такое чувство, словно постоянно ктото в затылок смотрит. – Полковник сел за стол и принялся мрачно глядеть в угол.

Зейенгольц снова вздохнул. Конечно, полковник был прав. Решение поселиться в городе оказалось ошибкой. Уж слишком сильно отличались они от местных жителей, резко выделяясь в любой толпе и привлекая внимание. Наверное, разумнее всего было бы вернуться в Империю, прихватив этого карманника, язык ведь можно учить и там. Более того, долгое отсутствие в столице могло опасно сказаться на его позициях в Совете. Перед отбытием он принял коекакие меры, чтобы внести в Совет как можно большую сумятицу и нейтрализовать Угенброка, но время идет… Фон Киц в любой момент мог решить, что ему уже не нужен Император, или суметь все же договориться с федератами. Да мало ли что могло произойти! Зейенгольц чувствовал себя жонглером, запустившим в воздух слишком много булав, которые в любой момент могут обрушиться ему на голову, и тем не менее продолжал ждать. Он сам не знал, чего ждет, но чтото держало его здесь, какаято мистическая вера в собственную звезду заставляла день за днем торчать в этой вонючей гостинице. Или, может, всетаки прислушаться к голосу рассудка?