Ну вот опять. Я вру жене про другую женщину, и другая женщина это понимает.

С соседнего шезлонга прямо мне в лицо улыбалась Сэнди Стерлинг.

– В «Аргоси» книги нет, ни у кого книги нет, до свиданья, Уилли. – И Хелен повесила трубку.

– Опять жена?

Я кивнул, поставил телефон на столик у шезлонга.

– Вы с ней часто болтаете.

– Да уж, – сказал я. – Фиг чего напишешь в такой обстановке.

Видимо, она улыбнулась.

Сердце колотилось, никак не унять.

– Глава первая. «Невеста», – сказал папа.

Я, наверное, вздрогнул, потому что она сказала:

– А?

– Мой оте… – начал я. – Мне показа… – начал я. – Ничего, – наконец сказал я.

– Спокойно, – ответила она и очень мило мне улыбнулась. На секундочку ладонью накрыла мою руку, приголубила, утешила.

Возможно ли, что она понимает? Любо-дорого смотреть – и притом все понимает? Это разве не запрещено законом? Хелен ничего не понимала. Утверждала обратное: «Я понимаю, отчего ты так говоришь, Уилли», но втайне просто вынюхивала мои неврозы. Нет, пожалуй, она понимала; но она не сочувствовала. И конечно, смотреть не любо-дорого. Тоща – это да. И да, ослепительно умна.

– Мы с женой познакомились в магистратуре, – сообщил я Сэнди Стерлинг. – Она писала диссертацию.

Сэнди Стерлинг затруднялась проследить за ходом моей мысли.

– Мы были сущие дети. Вам сколько лет?

– По правде или по паспорту?

Я расхохотался. Любо-дорого смотреть, все понимает – плюс чувство юмора?

– Фехтование. Рукопашный бой. Пытки, – сказал папа. – Любовь. Ненависть. Возмездие. Великаны. Звери всех пород и обличий. Правда. Страсть. Чудеса.

На часах было 12:35, и я сказал:

– Я быстренько позвоню, ладно?

– Ладно.

– Нью-йоркская справочная, – сказал я в трубку, а когда соединили, сказал так: – Назовите мне, пожалуйста, какие-нибудь книжные на Четвертой авеню. Там их штук двадцать. – Четвертая авеню – букинистический центр англоязычной цивилизации. Пока оператор искала, я повернулся к обитательнице соседнего шезлонга и пояснил: – Моему пацану сегодня десять, и я типа хочу ему одну книжку подарить, это быстро.

– Валяйте, – сказала Сэнди Стерлинг.

– Я нашла один: «Книжная лавка на Четвертой авеню», – сказала оператор и продиктовала мне номер.

– А других нет? У них там гнездо.

– Если вы са-абщите их на-азвания, я сма-агу а-атветить, – со справочным акцентом сказала она.

– И так сойдет, – ответил я и попросил гостиничного оператора соединить. – Слушайте, я звоню из Лос-Анджелеса, – сказал я, – и мне нужна «Принцесса-невеста» С. Моргенштерна.

– Не-а. Простите, – отозвался парень в трубке и дал отбой, не успел я прибавить: «Может, вы мне скажете, какие у вас там в округе книжные?»

– Наберите еще раз, – попросил я гостиничного оператора, и когда парень снова ответил, сказал ему: – Это снова я, ваш лос-анджелесский абонент; пожалуйста, не бросайте трубку.

– Я же говорю, мистер, у нас нету.

– Я понял. Я хотел спросить: я в Калифорнии, – может, вы мне скажете названия и телефоны каких-нибудь соседних букинистов? Вдруг у них есть? У меня тут не то чтобы грудами валялись нью-йоркские «Желтые страницы».

– Они мне не помогают – и я им не буду. – И он снова дал отбой.

Я сидел, сжимая телефонную трубку.

– Что за книжка такая особенная? – спросила Сэнди Стерлинг.

– Не важно, – сказал я и положил трубку на рычаг. Потом сказал: – Нет, важно, – и снял трубку, и наконец дозвонился до своего нью-йоркского издательства «Харкорт-Брейс-Джованович», и после еще пары-тройки наконцов секретарша моего редактора продиктовала мне названия и телефоны всех книжных в районе Четвертой авеню.

– Охотники, – между тем говорил папа. – Злодеи. Герои. Самые красивейшие дамы. – Он окопался у меня в башке, сутулый и плешивый, щурился, старательно читал, старался меня порадовать, не упустить больного сына, отогнать беду от дверей.

Когда я дописал и распрощался с секретаршей, на часах было 13:10.

Затем я взялся за книжные магазины.

– Слушайте, я звоню из Лос-Анджелеса, мне нужна книга Моргенштерна, «Принцесса-невеста», и…

– …извините…

– …извините…

Занято.

– …уж сколько лет не было…

Опять занято.

13:35.

Сэнди плавает. Слегка злится. Думает, наверное, что я издеваюсь. Я не издевался, но впечатление понятное.

– …простите, в начале декабря мелькала…

– …не склалось, простите…

– С вами говорит автоответчик. Этот номер не обслуживается. Пожалуйста, повесьте трубку и…

– …не-а…

Сэнди совсем расстроена. Прожигает взглядом, собирает пыль.

– …да кому сейчас нужен Моргенштерн?..

Сэнди уходит, уходит, любо-дорого, ушла.

Пока, Сэнди. Прости, Сэнди.

– …извините, мы закрываемся…

На часах 13:55. 16:55 в Нью-Йорке.

Паника в Лос-Анджелесе.

Занято.

Не отвечают.

Не отвечают.

– Кажись, на флоринском есть. Где-то на складе.

Я подскочил в шезлонге. У букиниста был очень невнятный акцент.

– Мне нужен на английском.

– Моргенштерн теперь не в чести. Я уж и не знаю, что там у меня есть, на складе-то. Приходите завтра, сами гляньте.

– Я в Калифорнии, – сказал я.

– Мешугенер[30], – сказал он.

– Я был бы вам так благодарен, если б вы посмотрели.

– Погодите чуток? Только я за звонок платить не буду.

– Не спешите, – сказал я.

Он не спешил семнадцать минут. Я ждал и слушал. То и дело раздавались шаги, падали книги, а он кряхтел: «Ох… ох».

И наконец:

– Я так и думал: на флоринском есть.

Почти у цели.

– А на английском нету, – сказал я.

И тут он вдруг как заорет:

– Вы что, сбрендили? Я тут спину ломаю, а он мне долдонит «нету», да есть у меня, есть, вот он, и вам это, чтоб вы знали, дорого обойдется.

– Прекрасно – нет, правда, без шуток, теперь слушайте, сделайте так: возьмите такси, скажите им отвезти книжки в Парк и…

– Мистер Мешугенер в Калифорнии, это вы слушайте – тут пурга надвигается, и я никуда не пойду, и книжки никуда не пойдут, пока не заплатите, – шесть пятьдесят за каждую, как с куста, и если хотите английскую, флоринскую тоже забирайте, а я закрываюсь в шесть. Книжки из магазина ни шагу, пока я свои тринадцать долларов не увижу.

– Никуда не уходите, – сказал я, повесил трубку… и кому же звонить в эту минуту, когда рабочий день на исходе, а на горизонте маячит Рождество? Конечно, своему адвокату. – Чарли, – сказал я. – Пожалуйста, сделай мне доброе дело. Поезжай на Четвертую авеню, магазин Абромовица, заплати ему тринадцать долларов за две книжки, отвези их на такси ко мне домой и скажи консьержу, чтоб отнес ко мне в квартиру, и да, я знаю, у вас там пурга, что скажешь?

– Просьба до того нелепа, что я просто обязан согласиться.

Я перезвонил Абромовицу:

– Мой адвокат идет по следу.

– Чеков не беру, – сказал Абромовиц.

– У вас золотое сердце.

Я повесил трубку и произвел подсчеты. Плюс-минус два часа междугородних переговоров, первые три минуты по $ 1,35, плюс тринадцать за книжки, плюс где-то десятка за такси Чарли, плюс где-то шестьдесят за его время равняется?.. Примерно две с половиной сотни. И все ради того, чтобы мой Джейсон получил Моргенштерна. Я вытянулся в шезлонге и закрыл глаза. Двести пятьдесят баксов, два часа сплошных терзаний и страданий, и не забудем про Сэнди Стерлинг.

Почти даром.

Позвонили в половине восьмого. Я сидел в номере.

– Ему ужасно понравился велик, – сказала Хелен. – Он от восторга прямо вне себя.

– Балдеж, – сказал я.

– И книжки твои привезли.

– Какие книжки? – спросил я, непринужденный, как Морис Шевалье.

– «Принцессу-невесту». На всяких языках – один из них, по счастью, английский.

– А, ну и славно, – сказал я по-прежнему небрежно. – Я уж и забыл, что их заказывал.

– Как они тут оказались?