- Так, фуфлыжник, срок тебе дается два дня, - заявил Ростов. - Очко свое выкупать будешь! Не выкупишь, долги не отдашь - готовься в шкварные!

- И сколько я должен? - затрясся он.

- Пять тысяч гони, иначе…

Тут Котька Ростов покривил душой, загнул через край. В лагерях “очко” оценивалось в 1200 рублей в те времена, что бы вы знали. Две средние зарплаты…

- Так нельзя!- пробубнил Жобин.

- Ты здесь никто, и фамилия твоя никак! Деньги готовь, падаль! И сыпь отсюда!

Жобин вдруг заревел во весь голос. Он соскочил со шконки, ломанулся на кормушку, подскочив к двери камеры, и забарабанил в нее со всей силы:

- Откройте! - кричал он. - Выпустите меня отсюда!

Вертухай открыл дверь и Жобин попытался тут же вырваться наружу, но тюремный надзиратель, хорошо знавший повадки зэков, быстро утихомирил его и ударом кулака отправил обратно в камеру:

- Ты чего тут орешь, рыбий глаз? - рявкнул вертухай.

- Они меня поиметь хотят! - рыдал Жобин. - В очко!

Перед вертухаем появился Вася припотел, который бросил небрежно:

- Вот шут нам попался! Чучело гороховое! Зря боталом машет[15]. Да его никто и пальцем не трогает!

Вертухай наметанным глазом быстро осмотрел камеру и не увидел каких-либо следов потасовки или напряженности в лицах остальных зэка. Все арестанты чинно сидели на своих местах и с любопытством смотрели на валяющего в ногах у вертухая Жобина.

- С ума, наверное, сошел! - сделал предположение Вася припотел и ушел в наш угол.

- Будешь буянить тут, отправлю в карцер! - предупредил вертухай незадачливого картежника и захлопнул дверь камеры. Жобин валялся на полу и тихо скулил…

22 июня 1949 года. 14 часов 41 минута по местному времени.

Тюрьма города Читы.

***

Вася припотел быстро объяснил Жобину, кем он будет очень скоро и как должен вести себя. За нарушение дисциплины в камере, неподчинение, пообещал долго-долго бить ногами. Но на этом не успокоился и не отстал от него.

Вася балагур и весельчак, решил устроить генеральную репетицию. Паясничая и кудахтая, выдал Жобину ложку с пробитой дыркой, которую тот был обязан носить на поясе. И хотел отправить под шконку, стоящую рядом с парашей. Но ему не разрешили сделать это.

- Если не вернет долг! - твердо заявил Ростов. - Вернет, никто его не тронет!

После этого смех в камере стих.

Ложка с дыркой означает метку продырявленного, петуха. Обычай этот считается тюремным, но это не совсем так. Он возник не в тюрьмах или на царской каторге. Это - чисто деревенский обычай позора. Как утверждает история, еще в 18-19 веках в некоторых деревнях России существовало такое правило: после свадебной брачной ночи поутру жених обязан был поднести своей теще кружку воды на подносе. Если невеста была девственницей, то теща просто выпивала поднесенную ей воду на глазах всех гостей. Но если невеста оказывалась не целомудренной, то теща, взяв кружку, рисковала облиться водой из пробитого в ее дне отверстия. Вот так этот обычай, нигде больше не соблюдаемый, сохранился до наших дней только в зонах.

И еще упомяну одно важное правило, которое было в чести среди воров черной масти. Никого и никогда блатные не насиловали! За такую отвязку можно было ответить перед кодлой, как за беспредел. А беспредел в воровских понятиях сразу карался разжалованием в бытовики и изгнанием из своей среды. А если проиграл в карты очко, тут уж сам виноват, знал на что идешь…

Вася припотел рассказывает. Все молчат, делают вид, что не обращают на рассказчика никакого внимания, но это не верно. Все в камере внимательно слушают.

- Ночь. Волчье солнышко светит. По улице с пустым мешком идут два мужика, хотят залезть в курятник. Один спрашивает:

- А ты когда-нибудь кур воровал?

- Нет, - отвечает второй. - Научи! Когда залезем мы в курятник, что дальше делать будем?

- Как что? Побросаем всех кур в мешок.

- Заметано! А петуха куда?

- И петуха тоже в мешок посадим!

- Добро, хотя мал мешок, да ладно. Ну, а яйца куда?

- Яйца? А что, у петуха такие большие яйца?

Зэки, выслушав анекдот, дружно заржали. Через минуту вся хата сотрясалась от хохота, что даже вертухай заглянул в окошко, пытаясь понять, что так рассмешило сидельцев.

Жобин попытался спрятаться, но его достали расспросами:

- Ларик, откуда у тебя такие громадные яйца? А ну, покажи-ка!

Наконец камера успокоилась, а наш рассказчик, как ни в чем не бывало, продолжал травить очередную байку:

- Слыхал я, один мужичек очень охоч был до женского пола. Бежит он как-то к барышне и думает: “Почему у меня тридцать два зуба и только один елдак? Вот было бы наоборот: один зуб и тридцать два члена!” Только он успел подумать, вдруг раздается глас бога с неба: “Твое желание исполнено!” Ну, наш мужичек нащупал во рту один зуб и живехонько штаны стягивает и видит, что у него не один елдак, а много и все разной длины и толщины. Мужик обрадовался, вот думает, я сейчас своей пассии устрою райскую ночь. Только к ней бежать собрался, тут снова раздается глас с неба: “Мужичек, корзинку со своими яйцами не забудь!”

Снова в камере раздался оглушительный хохот.

23 июня 1949 года. 01 час 02 минуты по местному времени.

Тюрьма города Читы.

***

Ночью меня подняли.

- Рабер, на выход! - прозвучала команда вертухая. Я неспешно оделся, натянул на ноги сапоги, увидев встревоженное лицо Белки, кивнул ему и двинулся к выходу.

Вертухай, который был под мухой, меня провел по длинному коридору, мы миновали несколько длинных переходов. Подойдя к двери одной, ничем не приметных камер, вертухай открыл дверь и приказал:

- Входи!

Камера была небольшая, четырехместная. Но в ней было всего три пассажира. Они все трое не спали. “Суки”, - рюхнулся я. - “Трюмить привели, падлы! Вот оно и началось!”

- Масть? - с порога спросил пучеглазый, большеголовый полковник, вольготно сидящий на шконке. По тому, как в камере отвратительно пахло немытыми телами, грязным бельем, гноем, можно было не сомневаться, что полковники почти дошли до ручки в своей болезни. Все трое были какими-то обрюзгшими, вялыми. Но в камере кроме вони, чувствовался запах анаши, значит, они обкурились перед “делом”…

Я, стоя у двери, которая служила мне надежной защитой для спины, не пошел вглубь камеры, но решил не показывать, что мне известно, зачем меня привели сюда:

- А ты?

- Неправильный, ты какой-то, бродяга! - недовольно протянул лупоглазый полковник. - Ты кто вообще такой?

- Человек! - пояснил я. - Плохо вы меня встречаете…

Суки ощерились, обнажая остатки черных от чифиря зубов. Переглянулись.

- Еврей, что ли? На все вопросы вопросами отвечает…

- Не ласковые вы какие-то, бродяги, - гнул я свое. - Не пойму я вас.

- А чего тебе понимать? - совсем развеселились остальные два сифилитика. - Тебе понимать ничего и не надо! Мы женщину попросили, нам ее и привели!

- Плохо шутишь, дядя, - ответил я, потихоньку двигая в рукаве пиджака затыренную заточку.

- Я тебе сейчас вопрос задам! - сказал, противно хихикая один из полковников. - Отвечай быстро! В каком углу нашей хаты тебя иметь?

Ничего другого более умного этот сифилитик придумать не смог! Задавать такой вопрос бывшему жигану! Древняя примочка для парашеносца, пришедшая к уркам еще с царской каторги. … А моя заточка уже незаметно легла в ладонь и к бою уже готова…

- Иметь меня не нужно, но если хочешь попробовать, я согласен только в верхнем левом углу!

- Умный какой! - разочарованно бросил тот, который задал вопрос. - Но у тебя это с нами не проканает! Стаскивай штаны, шкварка!

Поднялись и остальные два. Они медленно подбирались ко мне.

- С каких это пор отошедшие на пивоваровцев кидаются?

Три полковника приостановили движение, уставились на меня:

- Ты из пивоваровцев, в натуре?