Около недели Бидж отдыхала. За это время не появился ни один пациент; Бидж подозревала, что это дело рук Кружки, но особенно не беспокоилась.

Бидж приходила в себя, ухаживала за Лорел и играла с ней. Малышка доставляла на удивление мало хлопот: она крепко спала полночи и снова засыпала немедленно после того, как была накормлена. Днем она играла со своим пушистым барашком или грызла купленные Стефаном погремушки и мячики. Бидж с беспокойством обнаружила, что у Лорел уже режутся зубки; открытие сопровождалось несколькими болезненными укусами, но потом им удалось прийти к взаимопониманию.

Единственный настоящий кризис случился в середине недели, когда Лорел научилась ползать. Бидж, совершенно к этому не готовая, обследовала весь коттедж на четвереньках, убирая все, что могло представлять хоть малейшую опасность для девочки. Потом она тщательно вымыла пол под возбужденное блеяние Лорел: та выглядывала из колыбели и явно хотела поиграть с водой.

После этого Бидж заперла дверь, улеглась в постель и хорошо выспалась, пока Лорел удовлетворенно обследовала дом.

К концу недели Лорел уже научилась вставать на ножки, цепляясь за мебель и с любопытством оглядываясь вокруг. Бидж вела дневник; она старалась записывать как можно больше, боясь пропустить что-то важное.

Через неделю кто-то постучал в ее дверь. К изумлению Бидж, это оказался Кружка; в его руках было тельце птицы. Бидж забрала его и вопросительно взглянула на трактирщика.

— И что? — спросил тот.

Бидж недоуменно покачала головой.

— Мне просто трудно представить тебя где бы то ни было вне гостиницы.

— Гостиница — это то место, где я работаю, а также, если присмотреться, крепость; мне приходится проводить там много времени. Я люблю свою гостиницу. — Он вздохнул. — Но нужно и выходить наружу. Бидж, я стар; сплю я не очень хорошо, поэтому утрами выхожу на прогулку. Сегодня утром я нашел вот это.

Они оба смотрели на тушку дронта; у него была свернута шея. Бидж не видела додо с тех пор, как, измученная беспомощностью глупых птиц, с помощью друзей переселила их в заповедник на маленьком острове в южной части Перекрестка.

Тушка оказалась ощипана, словно для жарки. Бидж перевернула птицу в поисках других ран.

— Перья были там же, где и она сама?

— Нет. Рядом оказалось только вот это. — Кружка показал ей мятую тряпку.

Бидж осмотрела домотканую материю, потом снова взглянула на додо.

— Значит, кто-то нес ее…

— …И оставил на плоском камне у дороги, чтобы нам было легко ее найти. Так что же это такое? Приношение? Угроза? — Кружка смотрел на мертвую птицу так, словно ожидал от нее ответа. — Или это такая шутка?

Бидж тоже смотрела на птицу — неподвижную и тяжело оттягивающую ей руки.

— Одно не вызывает сомнений, правда? Это дело мыслящего существа, но не вир. — Она завернула тушку в покрытую пятнами крови тряпку. — Я оставлю ее в погребе, пока не вернусь.

— Там же, где молоко, масло и прочее? — с отвращением спросил Кружка.

— Ну, не совсем рядом, — улыбнулась Бидж. У ветеринаров имелась скверная привычка хранить в своем холодильнике вместе со всем остальным анализы кала своих пациентов. Однажды при посещении клиники Бидж видела большой морозильник, набитый телами собак, которые должны были кремировать, где в уголке, в нарушение всех правил, мирно хранилась купленная одним из техников для праздничного обеда мороженая индейка.

Бидж направилась к погребу; Кружка пошел следом, все еще выражая неодобрение.

— Ну конечно, не то чтобы ты хранила здесь кошерную пищу… Послушай, юная леди, уж не собираешься ли ты отправиться на остров?

— Придется, — вздохнула Бидж. Она закрыла дверь погреба и поспешно вернулась в дом: Лорел должна была вот-вот проснуться, и Бидж хотела быть рядом. — Нужно только сначала покормить малышку, а потом я отправлюсь.

— Одна? — воздел руки Кружка, приготовившись спорить.

Бидж тут же повесила на его левую руку пакет с подгузниками.

— Да, если ты присмотришь за Лорел.

Из окна гостиницы была видна группа кентавров; они паслись на уходящей к реке равнине. Бидж поцеловала Лорел и побежала к ним.

Полита галопом подскакала к ней, как только увидела. Предводительница кентавров выглядела прекрасно: шрамы на ее спине стали сглаживаться, а вновь обретенная свобода была именно тем, в чем она нуждалась.

Бидж еще не успела запыхаться; она выпрямилась во весь рост и произнесла:

— Я приветствую тебя, Каррон.

— Я приветствую тебя, доктор, — поклонилась Полита. Уже обычным голосом она спросила: — Бидж, что-нибудь случилось?

— Я еще не знаю. — Бидж оглянулась на остальных; кентавры наблюдали за скачками и борьбой, которую устроили подростки. Почти у всех, и мужчин, и женщин, в этой группе были сыновья или дочери. — Мне нужно отправиться на юг, и я надеялась…

— …Что тебя подвезут? — Полита нахмурилась. — Бидж, не многие из нас согласятся теперь, чтобы на них сел всадник.

— Я знаю. Мне очень жаль. — Она действительно глубоко сочувствовала кентаврам. — Полита, дело не терпит отлагательств. — Тебя отвезет Хемера, — решительно сказала Полита и закричала: — Хемера! — С берега прискакала девушка-кентавр; увидев Бидж, она застенчиво улыбнулась и помахала ей рукой.

— Хемера, — властно обратилась к ней Полита, — Бидж нужно попасть в южные края. — Лицо Хемеры вытянулось, и Полита добавила: — Ты позволяла ей ездить на тебе раньше, до нашего плена, позволишь и теперь — разницы нет.

Хемера кивнула, тряхнув рыжими волосами. Когда она подняла руку, чтобы поправить их, на запястье стал виден все еще воспаленный след от наручников. — И на этот раз, — строго предупредила Полита, — не бросай ее, что бы ни случилось.

Хемера покраснела. Однажды — и не так уж давно — она убежала от Бидж во время путешествия как раз в те места.

— Спасибо, что отвезешь меня, — только и сказала Бидж. Она неуклюже влезла на спину Хемеры. Та взяла коромысло для переноски грузов и двинулась на юг.

Их поездка была приятной и лишенной происшествий. По ведущей на юг дороге, одной из немногих сохранившихся на Перекрестке римских коммуникаций, путешествовать было легко. Бидж дремала, сидя верхом, пока они не добрались до поворота к лежащей на юго-западе бухте.