— Возможно, опасались, что это испортит все остальное. Вопрос как-то не возникал. Вилли считает, что это… я даже не знаю, как сказать…
— Бесцеремонность!
— Если угодно, — усмехнулась Модести.
— А он тебя любит?
— Опять ты за старое! Я ему необходима. Я его талисман.
— Он называет тебя Принцессой. Он боготворит тебя.
Она покачала головой.
— Он знает меня как облупленную со всеми недостатками. А это кое-что да значит!
— И все-таки, по-моему, я прав.
— Что бы Вилли там ни чувствовал, он счастлив, — сказала Модести, пожимая плечами. — Нужно ли тут что-то менять? По-моему, нет.
Колльер затушил сигарету и протянул Модести пепельницу. Получалась мучительно неполная картина, хотя она давала прямые ответы на его вопросы. Стив решил, что холст слишком велик, чтобы успеть рассмотреть все детали. Кроме того, на нем отсутствовали многочисленные, но очень важные нюансы.
— А кто такая Клодина? — спросил он. — Она ведь знала, что вот-вот разыграется настоящее сражение, — и приготовила для Вилли горячую ванну?
— Клодина — предусмотрительная особа. В свое время она работала на меня. Перевозила бриллианты. Контрабанда… Когда ей было двадцать два, она могла сойти за пятнадцатилетнюю школьницу. И у нее отличные нервы.
— Вилли провел у нее эту ночь?
— Он там всегда желанный гость. Никаких вопросов, когда он появляется, никаких цепей, пока он там…
— И ты тоже ничего против не имеешь?
— Нет, конечно. Я даже и не имею права. Разве я такая уж собственница?
— Нет, нет… Ну а Клодина тоже отошла от дел?
— В смысле преступной деятельности? Да, я устроила ей мазинчик. Там продают платья по ее собственным выкройкам. Она это умеет.
— Остается лишь Рене Вобуа. Он кто?
— Этого я тебе не могу сказать, Стив.
— На него вчера дважды пытались совершить нападение, и он не только в хороших отношениях с полицией, но у него имеются и собственные ресурсы. Нетрудно догадаться, что, во-первых, он крупная птица, а во-вторых, с властями у него отменный контакт. Но как же тогда он поддерживает дружеские отношения с…
— С бывшими преступниками? — докончила фразу Модести. — Когда я еще руководила Сетью, у нас был отдел, работавший в сфере, касавшейся Рене Вобуа. Время от времени нам приходилось иметь с ним дело. И кроме того, он помог нам в одной операции, несколько месяцев назад.
— Разве вы не «отошли от дел»?
— Это другое… Небольшое приключение… — Модести усмехнулась. — Мы с Вилли успели убедиться, что тихая жизнь сильно утомляет. Нам нужно хотя бы изредка проветриваться.
— Как этой ночью?
— Ну, далеко не всегда все оказывается так драматично…
— Но вы, похоже, получили удовольствие от того, что случилось этой ночью, — с удивлением произнес Стив.
— Удовольствие? Даже не знаю. Мы не искали этого приключения. Разве люди получают удовольствие, когда лезут на гору? Я имею в виду сам процесс, когда болят мускулы, когда не хватает воздуха, когда можно отморозить руки-ноги? Когда ты то и дело можешь сорваться в пропасть?
— Я об этом не задумывался, но, похоже, удовлетворение приходит потом, когда покорена вершина. Ты победил обстоятельства. Но это альпинизм… У вас нечто совсем другое.
— Ну, не совсем. Но я не умею покорять горные вершины. Я делаю то, что у меня получается.
— Да… — Помявшись, Колльер сказал: — Сегодня ты убила человека. И Вилли тоже.
— И, по-твоему, это должно меня огорчать? — Она не сердилась, не оправдывалась. — Эти люди хотели убить Рене. А потом нас с Вилли. Ты думаешь, легко отбиваться одному от троих? Тут уж приходится поскорее успокоить кого-то из противников раз и навсегда. Но мы все же сохранили жизнь четверым. Так что не надо обвинять меня в жестокости, Стив.
Колльер вспомнил, как она противостояла вооруженному ножом педерасту. Как она взмахнула ногой и лезвие бандита оказалось в дюйме от бедра, там, где проходит артерия. Если бы ее расчет не оказался безупречным…
Он внутренне содрогнулся.
— Я никогда не убивала никого, кто не пытался бы убить меня или моих друзей, — сказала Модести.
Колльер беспомощно посмотрел на нее и спросил:
— Ты не шутила, когда говорила вчера, что надо знать меру?
— Ну да. Слишком много трупов создало бы лишние сложности Рене. И конечно, ему нужно было кого-то допросить.
— Боже! — протянул Колльер. Долго сидел он, опершись на подушку, потом попросил: — Можно я взгляну на твою ногу?
— На которую? — удивленно осведомилась Модести.
Она положила левую ногу на правое колено, отчего шифоновый пеньюар сбился, оголив ее целиком. У Модести была широкая ступня с крепким сводом, приятной формы, но подошва была жесткая.
— Это кое-что объясняет, — сказал он, не отпуская ступню. — Например, то, как ты расправилась с замком или прыгнула на булыжники двора. Но откуда такая прочность?
— До семнадцати лет у меня вообще не было обуви, — сказала Модести, улыбаясь. — И я много ходила пешком.
Колльер нахмурился. Нечто, таившееся в глубинах его сознания, вдруг всплыло на поверхность. Он сказал:
— Помнишь, когда я ночью спустился вниз? Ты рассердилась, увидев меня. Потом Вобуа сказал тебе что-то по-французски. Очень быстро, и я не разобрал. Так что же он все-таки тогда тебе сказал?
— Просил не очень тебя ругать за то, что ты хотел помочь.
— И все?
— Он сказал, что ты был вынужден это сделать, потому что… — Модести чуть замялась, но докончила: — Потому что испугался.
Колльер пристально смотрел на нее несколько секунд, потом кивнул:
— Испугался. И очень сильно. Это было отвратительно. Я вдруг представил, как нож входит в меня, крошит ребра… — Он сделал недовольную гримасу и закончил: — Извини, Модести.
Она убрала ногу и, чуть привстав, взяла его лицо в ладони.
— Но ты же все-таки спустился. Вот об этом-то и говорил Рене.
— Несмотря на дрожащие поджилки и понос наш герой ринулся в бой. Ты об этом? — Колльер говорил без горечи, но с явной самоиронией. Она смотрела на него с теплотой, и от этого у него заметно полегчало на душе.
— Что-то в этом роде, — отвечала Модести. — Это был неверный ход, но я понимаю, почему ты меня ослушался. Это не твоя профессия.
Она внимательно на него посмотрела. Казалось, она хотела задать вопрос, но потом передумала, и на ее лице вдруг появилась озорная мальчишеская улыбка.
— Ну, металлург, — сказала она. — Покажи, как ты уме ешь любить.
Стив почувствовал, как внутри у него все запело.
— Я должен показать свою беспощадность?
— На этот раз необязательно.
Он расстегнул ее пеньюар, отбросил его в сторону.
— Ты удивительное земное создание, — пробормотал он.
— Что означает «земное»? Дай определение.
— Ну тебя с твоими определениями. Просто тебе нравится заниматься любовью.
— Это плохо? Это дурно?
— Нет, если ты избирательна.
— Весьма, мистер Колльер.
— Рад это слышать, мисс Блейз. — Он двинулся к ней, и тут же зазвонил телефон. Колльер чертыхнулся. Она же усмехнулась и, протянув руку к аппарату на столике, взяла трубку.
— Рене? Как дела? Нет, вы не отрываете меня от завтрака. — Она лукаво покосилась на Колльера. — Ну что, есть новости от наших друзей? — Она долго слушала Вобуа, хмурясь все сильнее и сильнее. — Жаль. Ладно, берегите себя, Рене. Он может попытаться ударить еще раз. — Снова пауза, потом она сказала: — Нет, к сожалению. Я улетаю в Лондон сегодня вечером.
Колльер уже не понял, о чем они говорили потом. Когда она положила трубку, он вопросительно уставился на нее. Модести медленно, глядя в пространство, сказала:
— Их наняли. Аванс пятнадцать тысяч франков и столько же по выполнении заказа. Первый контакт по телефону. Первый взнос передан ночью человеком в машине в маске, сделанной из чулка. Ни описания внешности, ни фамилии. Рене никак не может отыскать хотя бы ниточку.
Но Колльер не слушал. Он спросил:
