— Кобнер, — резко сказал Брант. — Каждый, кто присоединялся к этой группе, создавал свои сложности. Даже ты.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание.

— Так речь об этом? — спросил наконец Кобнер. — Ты хочешь его добавить к нашей группе?

— У него мало общего с другими двеллерами из этих мест, — сказал Брант. — Мы это заметили еще тогда, когда Хамуаль и Карик следили за загонами и за рабочими бригадами, в которые его направляли.

Вик удивился; он и не подозревал, что за ним наблюдали. Конечно, в тот момент его больше беспокоили отношения с другими двеллерами. И простое желание выжить.

— Мы можем его отпустить, — сказал Кобнер.

— И с каких это пор мы так поступаем? — поинтересовался Лаго.

— Малыш не выживет в глуши, — тихо заметил Хамуаль. — Я вчера за ним наблюдал. Он не привык к жизни на природе. Откуда бы он ни был, опыта в таких вещах у него мало.

— Говорю вам, — сказал Кобнер, — не стоит принимать его в нашу группу. Мы станем слишком бросаться в глаза. Если вы беспокоитесь, что он будет мучиться, я могу отвести его в лес и перерезать ему горло, да и оставить его там.

— Ты правда мог бы так поступить? — спросила Сонне.

— Если б я думал, что половинчик погубит меня или кого-нибудь из вас, — сказал Кобнер, — то я бы перерезал ему горло, распевая «Помолвку Токнера Двита».

Вик знал, что это была юмористическая баллада, которую гномы поют в тавернах, когда хорошо выпьют. Он вздрогнул, чувствуя, что уже никогда не сможет воспринимать эту песню как прежде.

— Хватит, — сказал Брант тихо и уверенно. — Я принял на себя ответственность за него, когда купил его у Булиана Тоудаса. У меня было предчувствие насчет этих камешков и того, что они подходят друг к другу. Посмотрите на стол — малыш добился куда большего, чем все мы.

— Мы приблудных никогда не брали, — проворчал Кобнер.

— Кобнер, — многозначительно сказал Брант, — когда бы не приблудные, у меня бы вообще не было семьи. Я уже потерял одну семью под топором палача по приказу тирана, решившего объявить себя королем. Я не собираюсь терять вторую из-за разногласий в наших рядах.

— А если половинчик все-таки окажется для нас опасен? — поинтересовался Кобнер.

— Тогда я сам сделаю то, что надо, — сказал Брант, — как всегда делал. Но мозаика может привести нас к другим богатствам, а ты, надеюсь, помнишь, что они нам нужны. Мы хорошо жили, пока работали в Мысе Повешенного Эльфа, но чтобы устроиться на новом месте, необходимы время и деньги. Если малыш поможет нам в этом, поможет позаботиться о семье, то я готов подождать.

— Еще день, — сказал Кобнер.

— Еще день, — подтвердил Брант.

Разговор о том, кто в конце концов будет перерезать ему горло, утомил Вика. Его невольно пробирал озноб, а в голове шумело. Он заставил себя встать на ноги и вышел в столовую, где воры уже отходили от стола.

— Вик, — сказал Брант с неуверенной улыбкой, — я не знал, что ты уже проснулся. Надеюсь, мы не разбудили тебя своей болтовней.

— Нет, — соврал Вик. У него промелькнула мысль попробовать сбежать через лес. Но куда он пойдет? Он ничего не знал об этих местах, а все двеллеры здесь кому-нибудь принадлежали.

— Хорошо. Мы как раз обсуждали твои успехи. Ты многого добился с этими камешками, но надо помнить о том, что здесь могут быть не все детали.

Маленький библиотекарь повернулся к вору.

— Я могу закончить мозаику. Я уже почти разгадал ее. — Он посмотрел на стол, где пять собранных кусков лежали посреди сотни рассыпанных камешков. — Я понял, в чем моя ошибка.

— Время работает против нас, мой маленький художник.

Вик сел на стул, на котором провел тридцать часов подряд, пока, очевидно, не отключился, после чего его перенесли на кушетку. Он взял кусок с аметистовым черепом и вставил в него изумруд. Когда он проснулся, почти вся картинка сама собой выстроилась у него в голове — подарок от беспокойного подсознания.

— Это вовсе не лебединая песня кельдианского мастера, — объявил он. Пальцы его начали двигаться быстрее, зрение обострилось. Возбуждение Вика росло, несмотря на сомнительное будущее в компании воров.

— Тогда что же это? — спросил Брант.

— Карта, — ответил Вик. Он укрепил еще шесть изумрудов, потом потянулся за другим фрагментом и легко присоединил его к первому. Теперь он действовал куда увереннее, и его волнение начало передаваться собравшимся вокруг ворам.

— Карта чего? — тихо спросил Брант.

— Не знаю, — признался Вик. Он поставил на место еще двадцать камней и присоединил еще один кусок. Оставалось только два больших фрагмента и около пятидесяти отдельных камней. — Но тут три измерения, видите? — Он взял три соединенные части в руки и показал им.

— Это комната, — сказал Хамуаль.

— Комната с черепом, — добавила Сонне, взволнованно покусывая нижнюю губу.

— Понимаете, — сказал Вик, — я все время представлял себе мозаику плоской, двумерной, и из-за этого руки делали не то, что нужно. При двух измерениях у мозаики были бы только высота и ширина. При третьем добавляется глубина, возникает объем. — Через несколько минут он собрал все части и тут же понял, что именно изображала мозаика.

Брант взял у Вика мозаику и поставил ее в центр стола. Она сверкала и искрилась при свете фонаря. Все вместе это выглядело как стены, окружавшие нечто вроде постели, на которой лежал череп.

— Что это? — спросил Лаго.

— Это склеп, — ответил Вик, чувствуя холодок внутри.

— И что такого особенного в этом склепе? — спросил Брант.

— Вот это. — Вик щелкнул пальцем по затылку черепа. Череп, прикрепленный двумя изумрудами к своему ложу, откинулся вперед. Под ним скрывался один из двух опалов, которые среди прочего нашлись в мешочке.

— Что это? — спросил Кобнер.

— Ключ, — ответила Сонне хриплым шепотом. Глаза ее блестели.

— Ключ к чему? — спросил Хамуаль.

Вик снова шевельнул пальцем, отодвигая сцепленные камни, которые образовывали нечто вроде портрета на стене за черепом. Там был силуэт замочной скважины, сделанный из еще одного, надпиленного опала. Вик обвел прямоугольник, показанный рельефом благодаря размещению камней.