* * * Пробежали капли дрожью через двор. Застонал от боли старенький забор: Третью уж неделю ливень без конца, Кто бы образумил что ли молодца? Разгулялся парень, застил белый свет, Двор – сплошная лужа, конца края нет. Я же по колено пятый день стою, Пожалел бы, малый, старость хоть мою. Ревматизм замучил, и в суставах боль, Ноги ночью крутит, пожалел бы, что ль? Поскорей бы тучи ветер разогнал… Или ливень хочет, чтобы я упал? Жить и так осталось считанные дни — Вон, уж покосились столбики мои. Из семи сыночков – пятеро лежат, Двое – в середине только и стоят. Плети справа – слева тянут меня вниз, Словно это гири, извините – плиз… Если бы не лужа, доктор бы пришёл, — Нужные лекарства сыновьям нашёл. Вновь бы приподнялись столбики мои, Позабыл и я бы боли все свои. Доктор с молоточком всех бы подлатал, Так, глядишь, и я бы с годик простоял. Нет же, льёт без дела дождь как из ведра, Видно, за мной – старым, смерть моя пришла? Боже! Выстрел в спину! Огненная боль! Ох, и крут же – Ливень! Пожалел бы, что ль? * * * Белой пеной на грязной воде Ливень в лужах рисует узоры. Кружева по асфальту везде Привлекают к себе наши взоры. Все картины его хороши, И ему удались, без сомненья. Задевает все струны души Хаотичность и сила движенья. Вязь узоров всё время течёт, Изменяя свои очертанья, Так искусно их ливень плетёт, Что фантазии нет – для названья. * * * Юбку по ветру полощет Разноцветным, пестрым флагом. Стонет всё живое в роще, Что растёт по-над оврагом. Я стою спиною к ветру, Тебя крепко обнимая. Мы прошли три сотни метров… Проползли их – умирая! Нет уж сил у нас бороться: Круговерть уже кругом. До сторожки остается Двести метров – не дойдём!? Рухнул дуб могучий рядом: Треск ствола, как первый гром. Нам собраться только надо: Двести метров – мы дойдём! Развернувшись против ветра, Наклонившись до земли, Мы прошли ещё три метра, А вернее, – проползли! Веток стук и крик деревьев, Грязь в лицо и пыль в глаза, Смесь травы и птичьих перьев… Уж скорее бы гроза! Только ветер всё сильнее: Уж сторожку не видать. До крылечка, чуть правее… Нюни мне не распускать! Вот и дождь! А вот – сторожка! Видишь, краешек трубы… Ну ещё чуть-чуть, немножко… Выбрось к черту ты грибы!!! * * *
Жара в июле напрягает Мужчин – особенно, подчас! Но и она же раздевает Для них всех женщин всякий раз… И потому мужчины терпят Жару – любую и – всегда! А днями солнечными вертят Как захотят: туда-сюда… * * * Как же яростно ветер ломал Эту рощу берёз в чистом поле: Словно злобу на ней вымещал И пределы испытывал боли! Как трещали под ветром стволы, Как кричали они, умирая! Но боролись и были смелы Все деревья, растущие с края. Ветер скручивал листья в спираль, Обрывая десятками сразу, Унося их зелёными в даль, Но их плача не слышал ни разу! Молодые берёзки клонил Ветер к серой земле, как травинки, Он ветвями о землю их бил, Но не выжал из них и слезинки… Только плакала роща давно, Хотя ветер не видел те слёзы: Их понять он не мог всё равно, Ведь то плакали мамы-берёзы… * * * Земля усталая стонала, Дождя просила у небес: Жара – живое всё сжигала, Горел который месяц – лес! Горели люди и деревни, Горели рощи и сады… И вспомнив вдруг обычай древний, Просили люди все – воды! От смога серого седая, Земля молила лишь о том, Чтобы от края и до края Пролился дождь, пролаял гром. Но Бог был глух к её стенаньям, Поля сжигая за грехи И обрекая на страданья Всех, кто зависел от сохи. Уж больно люди провинились, Природу мучая подчас… Они бы сильно удивились — Скажи им кто о том сейчас. Уже обыденностью стало — Менять, как хочешь, русла рек, Сушить болота… не хватало, Чтоб Богом стал сам человек. Уже давно и повсеместно От газа – корчилась Земля: Автомобилям было тесно, Заводы – горы жгли угля… И Бог решил: настало время Вновь человеку подсказать, Что непосильно ему бремя — Природой мудро управлять! Жары добавил Бог… и газу Через горящие поля… Окутал смог всю Землю сразу, И застонала вся Земля… И вот теперь они молились… Но Бог решил чуть подождать: Они уже объединились — Земля и люди… А – понять? |
