Антон поморщился.

– И правда, фу, – поддержал он крагианца и отбросил открытку. – Ладно уж, продолжай. Думаю, больше таких сюрпризов не будет.

Антон схватил следующую коробку и принялся возиться с ней, пытаясь понять, как снять цельный бант в форме петли Мёбиуса. Вдруг он отбросил коробку и рванулся к пилоту.

– Рука! – заорал Антон.

– Ещё одна? – испугался пилот.

– Нет! Где рука, которую ты нашёл?

Перион настороженно попятился. На его лице читалась уверенность в том, что Антон окончательно спятил. Отойдя за гранитную коробку, он ткнул пальцем в кучу обёрточной бумаги.

– Туда бросил.

Антон упал возле кучи на колени и начал разгребать её. Крагианец спрятался за ящик, только испуганные глаза блестели из-за гранитной кромки.

– А вы уверены, что хорошо меня расслышали? – неуверенно спросил пилот. – Там была мумифицированная рука.

– Телефон! – ответил Антон из-под кучи бумаги. – В поздравлении упоминался телефон! Вот он!

Перион выбрался из-за ящиков и подошёл к сержанту. Тот сидел возле иссохшей трёхпалой лапы, действительно сжимающей старый телефон, и пытался заставить себя прикоснуться к этой мерзости.

Наконец Антон закрыл глаза и, схватив руку, попытался вырвать из окостеневших пальцев трубку. Что-то мерзко захрустело, и пальцы ослабили свою в прямом смысле мёртвую хватку.

Антон отбросил руку и принялся вытирать телефон о штанину.

– Только бы включился! – попросил Антон, глядя в потолок и обращаясь к Богу, хотя и не догадывался, в какую сторону смотреть, если он не на Земле.

Сержант вдавил кнопку и открыл глаза лишь тогда, когда телефон пискнул. Протяжный вздох облегчения сорвался с губ Антона.

Прокофьев дрожащими пальцами набрал номер Семёныча и приложил трубку к уху.

Оттуда зазвучали короткие гудки. Занято.

Прокофьев скрипнул зубами и отключил связь. Подождал немного. Набрал снова. Тот же результат. И так раз за разом.

Это могло обозначать только одно: старшина засел смотреть свою дурацкую телевикторину и звонит в студию, пытаясь обойти их антисемёнычевскую защиту.

Антон прикинул время. Если он правильно посчитал, викторина началась примерно час назад, а закончится… Через четыре часа.

Четыре часа, которые Семёныч потратит на то, чтобы потешить своё самолюбие, пока его напарник будет умирать от недостатка кислорода.

Прокофьев еле сдержался, чтоб не запустить телефоном в стену.

Вместо надежды на спасение телефон лишь развеял её. Даже если Семёныч перестанет наяривать на телевидение, он не перезвонит, увидев в пропущенных звонках незнакомый номер. Впрочем, чего уж там, он не перезвонит, даже если увидит номер Прокофьева.

Прокофьев схватился за голову, соображая, как бы привлечь внимание Семёныча. Но сколько он ни ломал голову – ответ был один: никак!

Сейчас Семёныча интересует только то, что происходит на экране. Даже если по всей станции запищит сирена, оповещающая о приближающемся метеорите, старшина не отвлечётся. Только вопросы, только ответы. Дурацкая викторина! Дурацкий ведущий! Дурацкие ответы на экране, которые присылают дураки, не знающие, куда деть деньги! И Семёныч, читающий их, чтобы посмеяться над этими дураками, тоже дурак! Нашёл чем заняться!

Стоп!

От пришедшей в голову мысли Прокофьев вскочил на ноги и зашагал по трюму кругами.

Семёныч читает всю эту чушь, приходящую на викторину!

Антон схватил телефон и принялся лихорадочно набирать сообщение: «Семёныч, у нас проблемы! Срочно перезвоните на этот номер! У нас авария! Прокофьев». Палец Антона завис над кнопкой «Отправить», потом переместился к кнопке «Удалить» и нажал её. Нет. Так ничего не получится.

Пальцы снова застучали по клавиатуре. «Семёныч, вы выиграли викторину! Перезвоните по этому номеру, чтобы получить приз!»

Отправить!

Старшина перезвонил меньше чем через минуту. Прокофьев заорал в трубку прежде, чем Семёныч успел бы нажать сброс, услышав голос сержанта.

– Товарищ старшина! У нас авария! Мы заперты в трюме! Вызовите спасателей!

Прокофьев надеялся лишь на то, что Семёныч не сочтёт это шуткой и не отключится. Старшина удивил Антона:

– Не ори на ухо. Что у вас случилось?

– Я не знаю! Похоже, сработало что-то вроде электромагнитного импульса!

– Так Э.М.И. или что-то вроде?

Прокофьев растерялся:

– Я не знаю. Да какая разница! Вытащите нас отсюда, пока воздух не закончился!

– Ты осмотрел остатки устройства?

– Я… Нет! К чёрту устройство! Вы будете нас вытаскивать отсюда? Или вам я уже настолько надоел, что несчастный случай на производстве вас вполне устроит?

Прокофьев орал ещё пару минут, пока не сообразил, что ему не отвечают.

– Семёныч? – нет ответа. – Вы здесь? Семёныч!

Молчок.

Прокофьев чуть не раздавил трубку рукой. Похоже, старшина и не планирует их вытаскивать! Похоже…

– Выкричался? – раздался голос из трубки. – Хорошо.

– Вы где были?

– Кофе готовил.

– Что? Мы тут сидим взаперти, а вы кофе готовите?

– Если ты ещё не успокоился, то я пойду бутерброд сделаю.

Прокофьев заткнулся.

– Так ты осмотрел остатки бомбы?

– Зачем?

– Затем, что она может быть рассчитана на мучительную смерть. Например, Э.М.И. рассчитан на то, чтоб запереть вас, а потом пойдёт газ. Как тебе такой вариант? Погляди, нет ли там баллонов.

Антон ломанулся к ящику.

– Нет, – облегчённо произнёс он. – Нет баллонов. Здесь только остатки бомбы.

– Само собой. Какой дурак будет так изгаляться? – спокойно сказал старшина.

– Так на кой чёрт вы заставили меня осматривать бомбу? – заорал Антон.

– А чтоб ты понял, что может быть и хуже.

Антон задержал дыхание и досчитал в уме до тридцати. Это немного помогло справиться с яростью.

– Понял. Осознал. Усёк. Могло быть и хуже.

– Не могло, а может быть. И будет.

– Не понял.

– Во-первых, система жизнеобеспечения наверняка отключилась, а значит, у вас ограничен запас кислорода. Так? Так. Во-вторых, Э.М.И. зацепил не только ваш корабль, но и задел внешнюю обшивку станции. Как результат – выведена из строя передающая антенна. Так что спасателей я вызвать не могу. – Семёныч ненадолго замолчал. – В-четвёртых…

– А куда делось в-третьих? – спросил Антон. – Вы пропустили третье.

– Про третье тебе пока лучше не знать, – спокойно ответил старшина. – А в-четвёртых, при том оборудовании, что у нас есть, даже с максимальной скоростью я не успею прорезать пять перегородок до того, как у вас закончится воздух.

У сержанта чуть не подкосились ноги, и он был вынужден опереться рукой на ближайший ящик.

– Вы сейчас шутите?

– А тебе смешно?

На риторический вопрос Прокофьев отвечать не стал.

– И… что теперь? – спросил сержант.

– Выбирайтесь из трюма, и пусть пилот ведёт в помещение, где он возит контрабанду.

– Я осмотрел весь корабль, тут нет контрабанды.

– Не будь наивным. И он пусть не ломается. Иначе вам не выбраться.

– Хорошо. Это куда?

– Он знает.

Прокофьев повернулся к пилоту.

– Где вы возите контрабанду?

– Нигде.

– Либо он врёт, либо дурак, – заявил Семёныч, услышав ответ пилота.

– Точно не возишь? – спросил Прокофьев.

– Точно!

В трубке прозвучал вздох старшины.

– Значит, всё-таки дурак, – констатировал Семёныч. – Плохо, но не критично. Это корабль конструкции тритонитов. На самом верху у них есть инкубатор. Яйца они кладут в одиночестве, так что туда ведёт только одна вертикальная труба. Зато там нет перегородок. Вход в неё расположен в помещении, служащем тритонитам оранжереей. Что там у вас – не знаю. Это большое помещение приблизительно десять на десять.

– Комната отдыха, – сообразил Антон.

– Обычно пилоты закрывают трубу фальшпанелью и используют для контрабанды. Так вот, до инкубатора мне нужно прорезать только две стены. Я успею. Пробирайтесь туда.