© Доброхлеб С., Товстонос Е., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

В двадцать пятом веке человечество справилось с большинством проблем. О болезнях позабыли, от голода избавились, глобальное потепление остановили, перенаселение и истощение земных ресурсов компенсировали освоением других планет, развитие науки и техники шагнуло далеко вперёд благодаря торговле и сотрудничеству с другими, внеземными, цивилизациями.

Но есть две беды, которые никогда и никуда не исчезнут. Это дураки и дороги. Сейчас, когда асфальт сменился космическим вакуумом, перекрёстки – гиперпространственными вратами, фонари – светом чужих солнц, дураки попадаются не только с Земли. И за всем этим нужно кому-то следить.

На окраине галактики, вдали от основных торговых путей и больших магистралей, у гиперпространственных врат зависла старенькая станция, сине-белая окраска которой вполне однозначно намекает водителям приготовить деньги в случае нарушения правил. Впрочем, даже если правила и не были нарушены, то приготовить кошелёк всё равно не помешает. Потому что корабль приближается к посту ГАИ. Гиперпространственной Астроинспекции.

– Выход из гиперпространства через одну минуту, – разнёсся по каюте гадкий скрипучий голос.

Сержант Антон Прокофьев в который раз задумался, почему во всех корабельных компьютерах голос, оповещающий о важных событиях, звучит настолько мерзко и неестественно? Неужели нельзя записать нормальную человеческую речь, которую приятно слышать?

По замыслу «башковитых» учёных, модуляции голоса должны были раздражающе действовать на пилота и приводить его в состояние полной готовности.

Вскоре после нововведения техникам пришлось добавить металлические решётки на динамики, которые начали слишком часто выходить из строя по причине всяческих «необъяснимых происшествий».

Пилот щёлкнул тумблером, включая внешние камеры. На экране заклубился сиреневый туман, разрываемый изредка бирюзовыми сполохами, свидетельствовавшими о близости «перекрёстка».

В следующий миг изображение пошло рябью, и экран залила чернота исколотого точками звёзд космоса. Катер покинул гиперпространство и вышел из врат «перекрёстка».

– Ну, вот мы и на месте, – сказал пилот, переключаясь на ручное управление. – Это твой новый дом на ближайшие три месяца.

Антон открыл было рот, чтобы ответить, да так и остался сидеть, когда рассмотрел пункт своего назначения. Пост ГАИ расположился неподалёку от врат, контролируя входящий и выходящий поток кораблей. Впрочем, потоком называть тут было нечего. Даже струйки не было. Лишь капля транспортника, на котором летел сержант Прокофьев, да сам пост.

Сознание Антона бессовестно вынуло из памяти образ мирмидонского образцово-показательного поста ГАИ, на котором сержанту посчастливилось прослужить аж три дня, пока не пришёл приказ о переводе. У двух станций было лишь одно сходство. Увидев обе, Антон подумал: «Неужели такие посты бывают?» Вот только в отношении мирмидонского поста эта фраза была произнесена с трепетом и восторгом, а о новом месте – с ужасом, недоумением и даже отвращением. Посту ГАИ, на котором сержанту предстоит проходить стажировку, было лет… Не знал Антон таких больших чисел.

– Найди миллион различий… – лишь смог выдавить сержант.

– Что-что? – полюбопытствовал пилот.

Антон мотнул головой.

– Это я так. Мысли вслух.

Вот ведь как жизнь может повернуться. Неделю назад лучший выпускник школы ГАИ получил назначение на мирмидонский образцово-показательный пост по программе обмена опытом. А потом пришло сообщение, что мирмидонский курсант, проходивший службу на человеческом посту, по каким-то причинам попал в реанимацию, – деталей Прокофьев, конечно же, не знал, – и сержанта отправили на его замену.

Тем временем пилот вызвал пост. Сначала ответа не было, потом экран включился.

– Борт 1675к просит разрешения на стыковку, – отчеканил пилот.

Прокофьев пытался понять, что же он видит на экране связи. Вместо человеческого лица – что-то большое, чёрное и ребристое.

– Давай. Жду, – послышался ответ, потом большое чёрное дёрнулось вверх, вниз, и экран погас. Только спустя минуту Антон понял, что именно это было. Подошва ботинка. Кто-то включил и выключил связь каблуком.

– Сейчас немного потрясёт, – заявил пилот и направил катер к шлюзу.

Прокофьев с минуту пялился в пустой экран. Всё было неправильно! Не по правилам!

– Погодите! – воскликнул он. – Что вы делаете! А как же протокол связи? А пароль? А отзыв? А…

– Ты чего всполошился? – насмешливо спросил пилот. – Как фотомодель с похмелья перед зеркалом?

– Но мы ведь не видели даже лица! – попытался возразить сержант. – Только ступню!

– Вот именно. Ступню. Если б там какая-то клешня была или ложноножка – тогда да! А так – ничего страшного, – беззаботно ответил пилот. – Пристыкуемся – и увидишь всё остальное.

Больше Антон не спорил. Всё начиналось определённо не так, как рассчитывал лучший выпускник школы ГАИ.

Стыковочный шлюз, на котором виднелись следы ржавчины, мерзко заскрипев, отодвинулся, и вслед за пилотом сержант Антон Прокофьев ступил на борт поста ГАИ 376.

Когда навстречу им вышел человек, рука Прокофьева автоматически взметнулась вверх.

Стоящий перед ними старшина не вписывался ни в какие, даже самые широкие представления о том, как должен выглядеть нормальный гаишник.

Старшине было за сорок, невысокий, полноватый, давно не бритый, с взлохмаченными редеющими волосами. Но ладно бы только неряшливый внешний вид! Форма! Вот что четвертовало Прокофьеву мозг. Цветастая гавайка, к которой на плечах крепились погоны, шорты и ботинки!

Впрочем, в таком виде старшина идеально вписывался в окружающий интерьер. Изъеденные ржавчиной стены, пыль по углам, затёртое до дыр пластиковое покрытие на полу. Зато сержант Прокофьев, со своими идеально отутюженными стрелками на брюках и сияющей кокардой на фуражке, выглядел на посту ГАИ 376 инородней, чем башмак на сковородке.

– Семёныч! – воскликнул пилот и, раскинув руки, шагнул навстречу старшине.

– Пирожок! – в тон пилоту воскликнул старшина, и они крепко обнялись, похлопывая друг дружку по спине.

– Ты как тут оказался? – спросил у пилота старшина, абсолютно не обращая внимания на вытянувшегося в струнку Прокофьева. – Вроде ж следаком на Мирле служил, а сейчас вот шоферишь.

– Понизили, – вздохнул Пирожок.

– Облажался?

– Можно и так сказать. У них там все на этикете помешаны. А ситуация вот какая приключилась: вышли мы на след убийцы. Ворвались в дом, начали обыск. Я – на кухню, а он там и прятался. Здоровый, надо заметить, оказался, зараза. Налетел на меня, ствол выбил, душить начал. Я думал, хана мне, а тут под руку нож попался. Ну, я его и пырнул…

Семёныч понимающе кивнул.

– Значит, за превышение полномочий…

– Не-а. Мне бы за то, что убийцу обезвредил, ещё и благодарность выписали, но нож, которым я его ударил, оказался для рыбы…

Пилот на миг замолчал, видимо, тяжело было вспоминать.

– В общем, на суде прокурор обвинил меня в вопиющем непочтении к их законам этикета. Ибо где ж это видано, чтоб ножом для рыбы резали мясо? Это у них статья похуже убийства или государственной измены. Чуть ли не вышка светит. Да полковник наш вступился. Так что сняли лычки и перевели на развозку… – Пилот махнул рукой. – Да что я! Тебя-то в эту клоаку за какие прегрешения?