– Повысили! – с гордостью ответил старшина.

– Повысили?

– Ага. Обезвредил опасного террориста.

Антон с уважением поглядел на Семёныча. Вот ведь сюрприз! А он-то думал, что этот толстячок в гавайке ни на что и не способен.

– Ух ты! Ну-ка рассказывай, – потребовал пилот.

Семёныч хитро сощурился.

– Тебе какую версию? Ту, которую я начальству докладывал, со стрельбой и погонями, или как по правде было?

– Конечно, как было!

– Ну, значца, дело было так: служил я в секторе КТ 13. На редкость паскудное местечко. Пояс метеоритов, частые солнечные бури, постоянные перебои со связью. Чёрных дыр в округе столько, вроде кто-то из дробовика шмальнул! Зато спокойно. Почти никто не летает. Вдобавок ко всему этому счастью там возникла ещё одна чёрная дыра. Точнёхонько на трассе. Я должен был всех, кто двигался по этому маршруту, в объезд посылать. Ну, знач, семафорю всем, разворачиваю. И тут несётся новёхонький «Крайслер». Я останавливаю, рассказываю водиле, что так, мол, и так, дорога закрыта, давай в объезд. А он как раскрыл пасть: «Да ты знаешь, кто я! Да ты знаешь, куда я? Да ты знаешь, что я с тобой?» Короче, довёл он меня. Ну, я, недолго думая, и пропустил его на закрытую дорогу. Весёленькое зрелище было. Я сфоткал, покажу как-нибудь. Так вот, оказалось, что это был террорист. Вёз пару килотонн взрывчатки на ближайшую планету, там должен был какой-то конгресс состояться. Вот и получается, что я всех спас.

Пилот Пирожок захохотал, а Прокофьеву было не до смеха. Это как так можно! Человека – и в чёрную дыру! И с этим недоразумением Антону служить?

– Ты, как всегда, в своём репертуаре, – отсмеявшись, заметил Пирожок.

– Стараюсь! – жизнерадостно ответил Семёныч.

Наконец-то старшина обратил внимание на Антона и долгим критическим взглядом на него посмотрел.

– А длинноногих голубоглазых блондинок не было?

– Ну, уж извини. – Пилот развёл руками. – Знакомься. Сержант Антон Прокофьев. Твой стажёр и напарник.

Пирожок повернулся к Антону и указал на старшину.

– Старшина Беляев. Твой наставник и напарник на ближайшие три месяца.

– Это что, шутка? – вырвалось у Прокофьева прежде, чем мозг успел подать сигнал челюстям закрыться и прикусить язык. К счастью, старшина не обратил внимания на такое вопиющее нарушение субординации.

– Да, он шутит. Ну какой я Беляев? Называй меня просто Семёнычем.

– Кстати, Семёныч, – заявил пилот. – Рыков просил тебе в очередной раз передать, что, если и этот стажёр после общения с тобой откажется от службы в ГАИ, – ты пойдёшь в отставку следом.

Старшина посмурнел.

– Ну вот. Рыков, как всегда, испортил всё веселье. Я разве виноват, что он мне вечно присылает каких-то психически не уравновешенных, физически недоразвитых и эмоционально нестабильных курсантов?

Прокофьев решил не воспринимать эту фразу на свой счёт. В конце концов, они со старшиной ещё даже словом перекинуться не успели. Не может же он всех под одну гребёнку! Или может?

Старшина повернулся к Антону.

– Пьёшь? – спросил Семёныч.

– Никак нет, товарищ старшина!

Семёныч тяжело вздохнул и поглядел на сержанта, как глядят на нечто, казалось бы, полезное, но не в этом месте и не в это время. Вроде перфоратора в магазине женского нижнего белья.

– Значит, сегодня отдыхай. – Старшина повернулся к пилоту и подмигнул. – И мы отдохнём. Ты ж не спешишь? Айда за мной.

Старшина с пилотом шли по коридору станции, весело болтая, а Прокофьев тащился следом с сумкой за плечами и старательно не замечал перегоревших лампочек под потолком, вони плавящейся изоляции, облезшей краски. План эвакуации, изображающий коридоры военного линкора, а не поста ГАИ, наверняка закрывал какую-нибудь дыру.

– Слушай, Семёныч, объясни, что там случилось с твоим предыдущим напарником? Мирмидоном? – спросил старшину пилот. – Как он в больницу попал? А то слухи самые разные ходят.

Прокофьев навострил уши. Как говорил их инструктор по выживанию в непредвиденных ситуациях: собирая информацию об аварии, не спрашивайте, как погибли пассажиры, спрашивайте, как выжили. Второе вам пригодится больше.

– Ему пилот-дисканец ноги сломал, – ответил старшина.

– Так почему дело замяли?

– А он превысил полномочия.

– Сильно превысил? – с сомнением спросил пилот.

– Ага. Дал по роже супруге пилота.

Пирожок даже остановился посреди коридора.

– Чёт я не понял. Мирмидоны же никогда не лезут в драку! Самая мирная и справедливая раса!

– Ты бы слышал, что она ему заявила, когда он закурил.

– Но они не курят!

– Курят. Когда выпьют.

– Так они же не пьют!

– Ты бы тоже выпил, если бы проиграл штаны.

Пилот понимающе ухмыльнулся.

– Ты что, уговорил его в карты сыграть?

– Он сам предложил партию.

– Так им же религия запрещает азартные игры!

– Я ему то же самое говорил, но он почему-то считал, что обыграть меня в карты – это хороший способ избавиться от внеочередного дежурства.

– Плохо он тебя знал. Нет таких способов, чтоб у тебя от дежурства избавиться.

– Это – да!

Они свернули за угол, и старшина остановился перед проржавевшей дверью.

– Ну вот оно, твоё жилище. Располагайся, сержант. Если в ближайшее время появятся вопросы – запомни их. Задашь утром. Хотя нет. Лучше забудь. Чего в голове глупости держать?

Комната, в которой Антону предстояло жить во время стажировки, ничем примечательным не отличалась. Стандартное станционное помещение. Из мебели – кровать, стол, стул да шкаф для личных вещей. Радовало одно – в отличие от всей станции здесь было сравнительно чисто. Вероятнее всего, это была заслуга не старшины, а предыдущего жильца – мирмидонца.

Антон поставил сумку на пол, присел возле неё, расстегнул молнию и тут заметил, как что-то блеснуло под кроватью. Он подошёл поближе, нагнулся и достал привлёкший его внимание предмет. Это оказался дротик для игры в дартс. Прокофьев осмотрелся, мишени нигде не было. Сержант пожал плечами, бросил дротик на стол и вернулся к сумке.

Достал аккуратно упакованную сменную форму и разложил на кровати. Расстегнул чехол, поднял к глазам, критически смахнул пару пылинок и повесил её в шкаф. Туда же отправилась смена белья.

Предметы гигиены Прокофьев собирался сунуть в ящик. Открыл его и там обнаружил «мишень» для игры в дартс. Это оказалась доска с приклеенным к ней портретом. Лицо было настолько изъедено дырками от дротиков, что понять, кто на нём изображён, можно было лишь по гавайке с погонами.

Перерыв остальные ящики, Антон обнаружил: утыканную иглами куклу вуду в гавайке, пару рисунков, на которых старшина погибал самыми ужасными смертями, а также блокнот, где на первой странице было написано: «Семёныч», а внизу шли ругательные эпитеты на самых разных языках. Список занимал пару десятков страниц, и по тому, что был исписан различными чернилами и почерками, можно было понять, что писал его отнюдь не один человек. Немного подумав, Антон решил не выбрасывать находки и засунул их поглубже в ящик.

Спать Антону не хотелось, выспался на катере, пока летели, поэтому, распихав вещи из сумки по комнате, Антон решил прогуляться по станции.

Стандартный пост был спроектирован так, чтобы сотрудники ГАИ без особого дискомфорта смогли провести здесь трёхмесячную вахту. Помещения делились на две категории: повседневные и служебные. К первым относились каюты, кухня, санузел и комната отдыха. К служебным – пост, с которого осуществлялся контроль над гравитационным захватом для нарушающих ПДД кораблей и связь с другими постами и штабом, несколько камер, необходимых для задержанных нарушителей, ангар с двумя патрульными катерами и шлюзами для пристыкованных кораблей и трюм для конфиската, размерами превосходящий ангар. Видимо, создатели, проектировавшие станцию, рассчитывали, что ежедневный улов инспекторов будет равен как минимум пяти тоннам груза.

Обычно вахту на станции посменно несли три инспектора, однако за постом 376 закреплены только два гаишника. Как объяснили Антону, причиной тому было слабое движение в данном секторе. А на ухо нашептали другое: начальство просто боится присылать местному старшине третьего во избежание хронических головных болей у всех сотрудников поста по утрам.