Казалось, ничего не изменилось, пока он был в отъезде. Мальчишки все так же устраивали глупые проказы над Экономкой: например, подкладывали школьного хомяка к ней в вязальную сумку или наливали пену для ванной к ней в чай. И отпускали все те же шутки про ноги Мориса Кроулера. Им стоило бы понюхать Ведьмины ноги, подумал Рик, вот тогда им действительно было бы, о чем поговорить.

Ночью, когда новенький мальчик по имени Питер Торн, чья кровать была рядом, всхлипывал в свою подушку, Рик вел с ним себя намного лучше, чем раньше. Теперь он по-настоящему понимал, что значит так сильно скучать по людям, что желание увидеть их причиняет тебе боль. Питер, наверно, скучал по дому, но Рик, как он сам осознал, скучал по привидениям.

- Ты ведь и правда ужасно скучаешь по своим призракам, да? – спросила Барбара, когда обнаружила его, угрюмо сидящим под буком, обхватив колени руками и уставившись в пустоту.

- Ну, они были такие интересные. Я имею в виду, по сравнению вот с этим, - он махнул руками на группу мальчишек, которые играли в футбол и спорили, был ли или не был офсайд у Смита Минора. – И я не могу немного не волноваться. Мне кажется, тюлени для Малышки Роуз слишком жесткие, несмотря на то, что сказала Сюзи Пиявка. И, честно говоря, я не думаю, что Хамфри становится хоть немного Ужаснее. А что, если новые призраки, которые придут в убежище, будут дразнить его?

- О, Рик, все будет хорошо. Ты для них столько всего сделал.

- Наверно. Ненавижу, когда что-то заканчивается. Ну, знаешь, когда у тебя приключение, а потом снова все обыденно.

- С чего ты взял, что все закончилось? – спросила Барбара. - У меня чувство, что, может, это все только начинается.

Рик только взглянул на нее и покачал головой. Он забыл, что Барбара была чрезвычайно умной девочкой.

Тем временем, привидения счастливо обустраивались в Инслифарне. Ведьма быстро придала замку домашний и уютный вид. Кувшины с крысиной кровью, тухлые совиные яйца и джем из личинок были аккуратно расставлены на полках в кладовой. Она пустила плющ над раскрытыми окнами, и тот зловеще шуршал своими буйными колючими ветками. А еще она вытащила из подземелья старые инструменты для пыток и очень красиво развесила их на мутно-зеленых стенах.

Пока Ведьма наводила уют в замке, Скользящий Килт разбил шикарный огород. Там были Черная белена и Смертельная белладонна, Шлемник широколистный, Вонючая чемерица и много репы, чтобы делать из них страшные фонари на Хэллоуин.

Стоит заметить, что теперь, когда они мирно обустроились в своих собственных жилищах, у привидений появилось время на те мелкие, пустяковые проблемы, которые полностью исчезли во время опасности. Например, как Рик и предсказывал, Ужасность Хамфри. Хотя он был очень хорошим и все так же повторял: «С каждым днем я становлюсь все Ужаснее и Ужаснее», по утрам, когда он просыпался на дне своего колодца, даже новорожденный младенец мог увидеть, что в действительности Хамфри ужаснее не становился. Его глазницы все так же мерцали, его эктоплазма все еще выглядела, как пушистые летние облака, его ядро с цепью продолжали искриться, как рождественская хлопушка.

Естественно, новые призраки, продолжающие прибывать в убежище, ситуацию не облегчали. Они не хотели быть грубыми, но они говорили вещи, типа: «Ну и ну!» или «Никогда не знаешь, какими сейчас могут стать дети». А, как каждый знает, такие слова могут ранить.

Но в целом, первые дни в убежище были удивительно насыщенными и счастливыми. Малышка Роуз отлично адаптировалась к тюленьей крови, а когда она подросла, то стала следовать за Хамфри по пятам, что помогало ему не чувствовать себя таким одиноким без Рика. Уолтера Мокрого видели редко: он проводил время под грудой обманчивых камней, пытаясь заманить моряков на Соленую Смерть Под Волнами, что было затруднительно, потому что мимо не проплывало абсолютно ни одного корабля. Но иногда по вечерам он всплывал, с брызгами врывался замок и долго рассказывал о том, что делал. Самочувствие Сумасшедшего Монаха настолько улучшилось, что тот стал довольно смешливым: произносил латинские молитвы задом наперед и, икая, летал вверх и вниз по часовне. А тетя Гортензия занялась искусством и сделала коллаж из прибитых к берегу деревяшек и морских водорослей, изобразив, по ее словам, двух оборотней, поедающих друг друга.

И, конечно же, прибывали и новые призраки. Почти каждый день какое-нибудь несчастное, изможденное привидение приезжало и просило убежища. Были два солдата по имени Ульфред и Гримбальд, сражавшиеся с королем Альфредом - тем самым королем, про которого говорили, что тот спалил пироги. Они раньше жили в старом осыпающемся коровнике под Малвернскими холмами, пока его не перестроили в Специализированное Хозяйство, и им приходилось летать вверх-вниз, хрипло выкрикивая боевые кличи, среди трех сотен попискивающих куриц, откладывающих яйца. Это были грубые, суровые парни, но все их полюбили. Солдаты часто оказываются вежливыми и добродушными, когда их узнаешь поближе.

Были также и Леди. Леди приезжали все время. Зеленая Леди, которая искала ключ от своего сундука с сокровищами, Синяя Леди, которая искала своего мертвого мужа (она задушила его подушкой и забыла, где оставила). А спустя почти две недели с того дня, как они поселились в убежище, приехала их старая подруга Серая Леди – та, что раньше жила на церковном кладбище в Крэггифорде, и она, конечно, все еще искала свои зубы.

Вскоре весть об убежище распространилась так далеко, что привидения приезжали даже из других стран. Большинство из них вписались очень хорошо, но была одна музыкальная душа из Финляндии, которая стала для них настоящей пыткой. Дело было не в том, что она любила играть на арфе, сидя на вершине скалы при свете луны, а в том, что она сильно обижалась, если они все не приходили туда и не слушали ее.

- Отвратительно, скажу я вам, - сварливо ворчала тетя Гортензия. Она не любила музыку, а от сидения на скале в лунном свете у нее лопались мозоли на ногах.

И все-таки, в целом, привидения были очень, очень счастливы. Больше всего они любили вечера, когда все сидели у Ведьмы на кухне и говорили о своих приключениях и о Рике.

- Какой он был, этот великий Рик Спаситель? – спрашивал кто-нибудь из новоприбывших.

- О, у него такие большие глаза, тонкие черты лица и торчащие уши, - начинал Хамфри, и Ведьма шлепала его своими крыльями и говорила:

- Хамфри, что ты такое говоришь. У Рика уши были абсолютно прямые.

Потому что, видите ли, Рик становился в их головах героем, а у героев не может быть торчащих ушей. И они рассказывали и пересказывали о том, как Рик кормил летучих мышей-вампиров из своего запястья и отвел их к Премьер-Министру Британии. И даже Полди, довольно вредный полтергейст из Патни, прекращал швыряться вещами и слушал.

- И вот теперь мы, благодаря ему, останемся целы и невредимы на веки вечные, - заканчивала Ведьма, и ее волоски подергивались от волнения.

Но она ошибалась.

На следующее утро Ведьма проснулась с головной болью. Как и у большинства матерей, у Ведьмы часто болела голова. Например, от криков Джорджа она частенько уже к вечернему чаю лежала на спине с влажной лягушачьей кожей на лбу. Но эта головная боль была намного сильнее, чем обычно. Боль внутри ее черепа билась, толкалась и колотилась до тех пор, пока она не почувствовала, что не может сделать ни шага. Потом появилась боль в спине. Она ползла вверх по ее горбу с одной стороны и вниз – с другой, будто кто-то проводил мясным топором по ее позвоночнику.

- Думаю, мне просто нужно немного полежать, - сказала она мужу.

Скользящий Килт обычно очень сочувствовал ей, а тут просто уставился на нее.

- Думаю, мне просто нужно полежать, дорогой, - повторила она и осеклась, потому что у ее мужа на лице появилось очень испуганное выражение.