– А вы кто Наташе будете? Родственница или из института?

– Из института, только я уже там не работаю, – спохватившись, соврала Кася, сообразив, что коллеги Муромской по институту должны были быть в курсе смерти последней.

– А-а, – протянула ее собеседница понимающе, – в газетах даже про Наташу писали. Машина ее сбила. Шоферюгу, сволочь, как и водится, не нашли, а Наташи нету.

Женщина вздохнула, подхватила свои сумки и, уже больше не обращая никакого внимания на Касю, зашла в подъезд. Девушка осталась сидеть на скамейке, безуспешно стараясь справиться с головокружением и подступающей к горлу тошнотой. Ее все-таки вырвало, но легче не стало. Не помнила, как добралась до дома, и, только захлопнув за собой входную дверь, разрыдалась. И в тот же вечер решила, что должна уехать, иначе не выживет. А на следующий день пришло письмо от Джулии.

Кася подошла к двери своего номера, вставила пластиковую карту, заменявшую ключ. Но знакомого щелчка не было. «Размагнитилась, что ли?» – подумала она и подергала за ручку. К ее удивлению, дверь бесшумно отворилась. Для горничной уже поздновато, подумала она, но в номер все-таки вошла. Настороже, в любой момент готовая пуститься наутек, включила свет. Комната была пуста. Так же осторожно отодвинула дверцы встроенного шкафа, заглянула в ванную, под кровать, раздвинула шторы, выглянула во двор. «Видимо, горничная плохо захлопнула дверь», – подумала она. Но вещи решила все-таки проверить. Фотоаппарат, камера, компьютер были на месте, чемодан тоже. Выдвинула ящики комода и только в этот момент заметила, что порядок в стопке ее одежды был нарушен. У в целом несуеверной Каси было все-таки несколько пунктиков, которым она никогда не изменяла. Одним из них являлась привычка складывать одежду таким образом, чтобы цвета располагались в том же порядке, что и цвета радуги. С чем это было связано? На этот вопрос ответа у нее не было. Может быть, потому, что радуга приносила удачу? Так или иначе, но, заметив фиолетовый джемпер, нагло затесавшийся между зеленой и голубой футболками, Кася нахмурилась. Вывод был один, и он ей совершенно не нравился: ее номер тщательно и очень аккуратно обыскали…

Наутро следующего дня, предупредив тетю Джулии, что вернется через пару дней, Кася покинула Рим. Еще перед отъездом в Италию она пообещала Алеше, что навестит его во Флоренции. Ее друг детства год назад выиграл грант Флорентийского университета. Она помнила, как ликовал тогда Алеша. Для него, начинающего светила исторической науки, такой случай был настоящим счастьем. Сама возможность получить доступ к архивам Флоренции, Ватикана, путешествовать и в конце концов издать книгу, о которой он так долго мечтал. Поэтому уехать, не навестив Алешу, она не могла. Хотя, может быть, в ее ситуации так было даже лучше. Встреча с Алешей могла ей помочь отвлечься от всего, что с ней произошло за последние три дня.

Она не ошиблась, уже через день пребывания во Флоренции небо над ее головой просветлело, и ситуация стала казаться не настолько беспросветной. Хотя Алеша явно был обеспокоен состоянием своей давней подруги:

– С тобой все в порядке? – Друг встревоженно рассматривал ее.

– Да, – пожала она плечами.

– Ты уверена?

– Уверена, – начала слегка раздражаться Кася, – а почему ты об этом спрашиваешь?

– Мы уже сидим здесь полчаса, и до сих пор я не смог добиться от тебя ни одного вразумительного ответа! Ты словно зомби: «да», «нет», «спасибо», «пожалуйста»!

Кася, помолчав с секунду, ответила:

– Извини, просто устала.

– Хорошо, приму это объяснение за отсутствием лучшего, – неохотно согласился Алеша с ее версией собственного странного поведения, – расскажешь, когда захочешь… Но на этот раз хотя бы выслушай меня внимательно, потому что именно сейчас мне необходима твоя помощь.

Она только кивнула удивленно.

– Но не соглашайся, не подумав, – попросил он.

– Не соглашусь, – пообещала она, – рассказывай.

– Проблема в том, что мне нужно срочно прояснить один вопрос…

– И этот вопрос касается? – подбодрила его Кася.

– Отношений Медичи и России. Вернее, Лоренцо Медичи и Софьи Палеолог.

– Они знали друг друга? – слегка удивилась Кася. Конечно, имя Софьи Палеолог ей было известно. В конце концов именно женитьба Ивана Третьего на наследнице последних византийских императоров дала повод Москве называть себя Третьим Римом. Но всю эту историю она представляла себе более чем смутно.

– Одно из редких описаний внешности Софьи дошло до нас благодаря личному поэту Лоренцо Великолепного, Луиджи Пульчи. Тот вместе с женой Лоренцо, Клариче Орсини, присутствовал на заочном бракосочетании Ивана Третьего и Софьи Палеолог. Если жена Лоренцо знала Софью, то и Лоренцо знал наследницу Палеологов, тем более что она выросла в Ватикане, при дворе Папы Римского.

– Бракосочетание было заочным? – удивилась Кася.

– Ну а каким оно могло еще быть? Не мог же Иван Третий отправиться в Италию за новой женой самолично. В то время подобный риск был не оправдан. Брак с Софьей овдовевшему Ивану предложил Папа Павел Второй, – терпеливо объяснял Алеша, – почему? С одной стороны, надеялся на усиление католического влияния в России и, почему бы и нет, сближения двух церквей. А с другой – надеялся привлечь становившееся все более мощным Российское государство к Крестовому походу за освобождение Константинополя от турков.

– Насколько я знаю, Константинополь от турков никто не освободил, – хмыкнула Кася.

– Папа попал впросак по всем параметрам! – улыбнулся Алеша. – Иван Третий жениться женился, но помимо турков у него и своих забот хватало, а у Софьи были свои планы, совершенно отличные от планов Святого Престола.

– Хорошо, в том, что Софья и Лоренцо знали друг друга, ты меня убедил, но почему тебя это интересует?

– Мой грант касается отношений Медичи и России. В университете об этом говорят как об абсолютно неисследованной области взаимоотношений Италии и России. Не могли Медичи, связанные родственными, финансовыми и т. д. интересами со всеми королевскими домами Европы, обойти своим вниманием набиравшую силу Московию. И в процессе моих разысканий в архивах Медичи я совершенно случайно напал на прошение некоей Фортунаты Альберони к Лоренцо Медичи. Все было бы совершенно обычно: бедная сирота, оставшаяся без родителей и средств к существованию, просит защиты у могущественного синьора и тому подобное. Но начнем с того, что Фортуната вовсе не ведет себя как бедная сирота. И во-вторых, меня заинтересовала причина исчезновения отца Фортунаты: Джироламо Альберони. Если верить письму, Джироламо отправился по приказанию Лоренцо в Московию, ко двору Ивана Третьего и Софьи Палеолог, и из своего путешествия не вернулся. С какой миссией он был направлен в Москву, в письме, естественно, не говорится, но, судя по всему, миссия была секретная и достаточно важная. Естественно, что я стал разыскивать сведения об этом самом Джироламо Альберони и об его миссии. Единственное, что я узнал, он был известным во Флоренции алхимиком и аптекарем по совместительству. Но почему человека такой далекой от авантюризма профессии отправили в Москву, об этом ни в одном официальном документе ни слова, ни полслова.

– Прошло больше пяти столетий, – напомнила ему Кася.

– Даже если прошло пять столетий, появление эмиссара Лоренцо Медичи не могло остаться незамеченным при Московском дворе. Где-то должно было быть упомянуто об его существовании. Откуда это полное молчание, если бы не письмо Фортунаты, то вообще никто об этом не узнал бы.

– Это имеет отношение к твоей работе?

– У меня появилась одна идея, – осторожно начал Алеша, – но она, как и любая гипотеза, требует тщательной проверки.

– Говори, не тяни!

– Письмо Фортунаты датировано пятнадцатым сентября тысяча четыреста девяностого года. Согласно ее письму, отец отправился в Московию в начале тысяча четыреста восемьдесят девятого года. То есть он появился в Москве в преддверии весьма трагических событий, которые во многом изменили ход российской истории.