Да и теперь, когда она заглянула ко мне, я не дала ей шанса оправдаться. А если бы дала, она была бы, вероятно, сейчас жива.

Если бы я повела себя иначе, все обернулось бы совсем по-другому.

И тогда я приняла решение. Если Кристофер Куинн позвонит еще раз, я обо всем расскажу ему. А если он не появится и не позвонит в течение двух дней, я пойду в полицию и во всем признаюсь. Возможно, это решение пришло ко мне слишком поздно, но в конце концов оно пришло. Я была готова взять на себя ответственность за собственные поступки. Наконец-то!

По-видимому, Кристофер Куинн, кем бы он ни был, не знал правил. Его последними словами, обращенными ко мне при расставании, были: «Я позвоню». И поэтому когда он вдруг действительно позвонил мне в конце дня, я была как в тумане.

— Привет, — сказал он, и голос его звучал как-то напряженно. Что-то с его голосом было не так. — Знаю, что уже поздновато, но не согласитесь ли вы пообедать сегодня со мной?

«Ага! — подумала я. — Вот оно! Хватит ходить вокруг да около. Он готов обвинить подозреваемую, но надеется отлично пообедать до того, как отведет меня в наручниках в тюрьму».

Но я была готова к этому.

— Разумеется, я свободна, — ответила я, и это было правдой, потому что пока еще я и вправду была свободна.

— Потрясающе!

И снова в его тоне я различила нотки усталости, столь не вязавшиеся с его обычно бодрым голосом. Он предложил встретиться в известном французском бистро на Конгресс-стрит, и я согласилась.

До нашего свидания оставалось еще много времени. Поэтому после работы я отправилась домой и выпила большую чашку чаю.

Мне было о чем подумать, но не было смысла обдумывать каждую деталь. Моя жизнь должна была в корне и навсегда измениться.

Что делают другие люди, когда оказываются в подобной ситуации? Вместо того чтобы совершить какой-нибудь значительный поступок, я выпила вторую чашку чаю и уставилась на узор на кухонной скатерти.

Потом позвонили мои родители. Я была готова рассказать им все, но вдруг осознала, что облегчением это было бы только для меня. Пусть еще немного поживут в счастливом неведении, побудут в своем невинном счастливом мире. Скоро он разлетится вдребезги… Время настало. Я окинула свой дом последним взглядом, гадая о том, когда увижу его снова, если увижу вообще.

Но до ресторана я ехала на редкость спокойно. Это был мой выбор — встретиться с офицером Куинном, мое решение. Как бы я ни колебалась, я сумела побороть желание бежать без оглядки.

Как и в прошлый раз, Кристофер ждал меня в бистро и выглядел невероятно торжественным. В воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада.

Он был в пиджаке, и волосы его слегка растрепались.

Внезапно я представила его в роли отца, любящего мужа и вдруг осознала, что вся его жизнь оказалась разбитой. Как ужасно, наверное, это было для него. Должно быть, ему приходилось иметь дело с бессмысленными смертями, начиная от смерти собственной жены и кончая Мартой. Он видел их слишком много, но, видимо, ему еще ни с кем не приходилось говорить об этом, ему не с кем было поделиться своей печалью.

Кристофер встал, как только я подошла к столику, и мы заняли свои места.

— Рад вас видеть, Николь.

Он положил руку поверх моей.

— Мне тоже приятно вас видеть. — «Несмотря на прискорбные обстоятельства», — добавила я про себя. Но я и в самом деле была рада его видеть.

— Надеюсь, ваш день был удачным.

Официант принес нам меню.

— Откровенно говоря, у меня бывали дни и получше.

Кристофер посмотрел на меня и отвел взгляд.

Значит, он знал, что ему предстоит сделать.

— Понимаю, — откликнулась я тихо.

— Понимаете?

Я кивнула:

— Это ведь совсем не то, чего вы ожидали, да?

Он смотрел прямо мне в лицо, и эти его выразительные глаза были совсем близко от моих.

— Нет, не совсем. Но я думал, это будет легче.

— И давно вы знаете?

Он пожал плечами:

— Да пожалуй, я знал все время.

— А я и не догадывалась. Я хочу сказать, не догадывалась, что вы знаете.

— Ну…

— И что, все дело упиралось во фруктовый кекс?

— Фруктовый кекс? — Кристофер положил меню на стол и уставился на меня. — Какая тут связь с фруктовым кексом?

Вернулся официант. Лицо его выражало почтительное ожидание. Бросив на нас один только взгляд, он поднял руку, давая понять, что готов ждать сколько угодно или что может вернуться к нам попозже.

— Фруктовый кекс? — повторил Кристофер.

— Ну, я имею в виду орудие убийства.

— Орудие убийства?

В уголках его губ я заметила зарождение улыбки.

— Моя дорогая Николь! О чем речь?

— О деле Марты Кокс. Я убила ее, позволив ей съесть кусок фруктового кекса тети Адели.

Вот оно — полное признание. Меня охватило чувство удивительной легкости. Самое худшее было позади. Я призналась в своем преступлении.

В течение нескольких минут рот Кристофера Куинна был растянут в улыбке. Потом он начал смеяться, сначала пытаясь подавить смех. Потом уже был не в силах совладать с хохотом.

Мне оставалось только молча таращить на него глаза. Впервые в жизни я видела офицера полиции, впавшего в истерику под влиянием нервного напряжения, в то время как подозреваемая хранила сверхъестественное спокойствие. Остальные посетители ресторана повернули к нам головы. На их лицах застыли неуверенные улыбки — они не знали, как реагировать на мужчину, впавшего в истерику и давящегося смехом, и женщину, с мрачным и торжественным лицом склонившуюся над раскрытой книжечкой меню.

Наконец его смех смолк, но он продолжал улыбаться и время от времени хмыкал.

— Благодарю вас, Николь, — сказал Кристофер. — Не могу выразить, как мне это было необходимо.

— Ну и отлично, — сказала я, потом отважилась сделать еще один шаг вперед. — Итак, когда вы намерены меня арестовать, офицер Куинн?

Улыбка его поблекла.

— Кто офицер Куинн?

— Вы.

— Откуда, черт возьми, у вас возникла подобная идея?

— Вы ведь полицейский? Я права?

— Повторяю свой вопрос: откуда, черт возьми, у вас возникла подобная идея?

— Ну, все указывало на это. Хотите, чтобы я объяснила? Он кивнул, и я приступила к рассказу:

— Вы появились неизвестно откуда как раз в тот вечер, когда исчезла Марта Кокс. Я увидела что-то блестящее в вашем бумажнике, и скорее всего это был ваш полицейский значок. Ваш интерес ко мне носил, несомненно, профессиональный характер. Вы ухитрились держать меня во взвешенном состоянии специально для того, чтобы я призналась вам. И я несколько раз проговаривалась. Вы даже нашли улики — остатки исчезнувшего фруктового кекса, пресловутую засахаренную вишню и крошки. Вы придумали «легенду прикрытия», нелепую историю о том, что вы якобы преподаватель колледжа. Право же, офицер Куинн, вы могли бы придумать что-нибудь похитрее и поискуснее, вместо того чтобы сообщать мне, что преподаете все понемногу. Хотите, чтобы я продолжала?

Его лицо было непроницаемо. Все, что я заметила, — это что его пресловутые ямочки куда-то пропали. Вернулся официант, бросил на нас вопросительный взгляд и снова тихонько удалился.

В течение нескольких минут Кристофер просто смотрел на меня, потом очень медленно опустил руку в карман. Я похолодела.

Неужели он достанет оружие? Возможно, все, что я сказала, содержало нечто оскорбительное для него, задевающее честь офицера полиции? Может быть, он собирался извлечь наручники? Может быть…

Он бросил на стол бумажник, и тот шлепнулся с резким звуком.

— Не хотите ли заглянуть внутрь?

— В этом нет необходимости, — ответила я деревянным голосом.

Откровенно говоря, я умирала от любопытства — что бы такое могло там быть? Официальный документ полицейского офицера и полицейский значок или еще какие-нибудь официальные бумажки, представляющие для меня захватывающий интерес и только и ждущие минуты, когда бы я могла с ними ознакомиться?