— Еще раз так скажешь…

В сильных, покрытых жесткими черными волосками пальцах Лео сжимал красный карандаш с такой силой, что казалось, вот-вот сломает. Хрясь! Сломал.

Эшлин положила папки на стол и почти бегом бросилась к двери. Если он звонил миссис Мерфи… Боже, помоги несчастной! На мгновение Эшлин ощутила радость оттого, что у нее больше нет необходимости терпеть телефонные звонки раздраженного мужа, которому нужно выместить на ком-нибудь свой гнев.

Оказавшись в безопасности своего кабинета, Эшлин пожалела, что лишена возможности запереть дверь и не выходить до конца рабочего дня. Она решила поработать над письмами, которыми до обеда занималась Элизабет, и молилась, чтобы начальник забыл о ее существовании. Но не тут-то было.

— Эшлин, спустись ко мне. — Его голос, внезапно раздавшийся из интеркома без четверти четыре, заставил сердце уйти в пятки. Она все еще доделывала начатую Элизабет работу и отменяла встречи, назначенные на понедельник. Поскольку Лео не пожелал утруждать себя объяснениями, ей не осталось ничего другого, как на ходу выдумывать некую загадочную и важную причину.

— Мистер Мерфи вынужден уехать по срочному делу и потому пока не сможет встретиться с вами, — уверенным тоном повторяла Эшлин. Она подозревала, что врет для Лео. Интуиция подсказывала, что его внезапное отсутствие не имеет никакого отношения к составлению нотариальных актов.

Когда Эшлин спустилась к нему в кабинет, он все еще выглядел мрачно.

— Ты закончила набирать письма, которые я продиктовал? — рявкнул он.

— Да, почти.

— Так закончила или почти? — с издевкой спросил он. Эшлин почувствовала, что краснеет, ей захотелось прямо сейчас оказаться где угодно, только не здесь. В сравнении с этим даже уборка садового сарая в компании с осами и пауками выглядела гораздо более приятной перспективой.

— Я закончила шесть писем, осталось еще два, — ответила она, запинаясь.

— И это все? — Лео вздернул брови, презрительно уставившись на нее.

Про себя Эшлин, конечно, отметила, что набор шести писем за полтора часа параллельно с отменой огромного количества назначенных на понедельник встреч — очень даже неплохо для новичка, но предпочла промолчать.

— Ты будешь совершенно бесполезна, если не сможешь работать в нужном ритме, — злобно сказал он.

— Простите, Лео. Я буду работать быстрее, обещаю, — она практически умоляла. «Боже, пожалуйста, не дай ему меня уволить», — молилась она.

— Что ж, надеюсь на это. Ты умеешь стенографировать? У меня есть письма, которые необходимо отправить сегодня вечером.

— Да, — ответила Эшлин. Впрочем, она ответила бы «да», даже если бы он спросил, сможет ли она выпрыгнуть из окна с парашютом. Умение стенографировать на самом деле не входило в ее обязанности, когда она работала в отделе автомобильного страхования, однако долгие телефонные звонки от сердитых клиентов воспитали в ней умение быстро записывать. Этот навык остался при ней, и потому после непродолжительной расшифровки неряшливо написанных строчек, она закончила с письмами в течение пятнадцати минут.

Его действительно можно назвать многословным, хотя, возможно, это результат юридического образования. Так или иначе, если бы стоял выбор — выразить что-либо в двух словах или использовать десять, Лео был бы из тех, кто использует двенадцать. Он не принимал поспешных решений. Прежде всего проблема должна быть со всех сторон рассмотрена, обговорена, и только после этого выносится без сомнения справедливое решение.

Как только письмо было подписано и отправлено по почте, Лео превратился в другого человека, очаровательного и доброжелательного. Он светился от переизбытка эмоций. Шумно поднявшись по лестнице в кабинет к Эшлин, он положил несколько папок на стол и комфортно устроился в кресле напротив.

— Какие у тебя планы на выходные? — спросил он так, словно и не ругал ее на чем свет стоит всего несколько минут назад. Эшлин нервно улыбнулась и, чтобы справиться с неловкой ситуацией, открыла еще один электронный документ. Может, он наркоман и принял дозу в кабинете? Или у него раздвоение личности? Черт, с ним ни в чем нельзя быть уверенной.

— Ничего особенного, — сказала она, надеясь, что на этом разговор будет окончен.

— У тебя двое сыновей, да? — Лео ослабил узел красного галстука и расстегнул верхнюю пуговицу.

— Да, — сглотнула Эшлин.

«Черт, откуда он знает?» — изумилась она.

— Значит, это к ним ты всегда спешишь после работы?

Господи, она уже видит, куда он клонит. Тем временем Лео расстегнул вторую пуговицу рубашки.

— Да, они ужасно расстраиваются, если я опаздываю домой, — соврала Эшлин, вспомнив вечер накануне, когда Филипп и Пол были настолько увлечены просмотром видео у Фионы, что вообще не хотели возвращаться домой.

— Какая жалость! — Лео резко встал. — Мы просто обязаны сходить выпить как-нибудь вечером. Мы должны выпить за твою новую работу, — улыбнулся он, обнажив ряд белых зубов. Эшлин не отрывала глаз от монитора. Ей очень хотелось надеть коричневый жакет и застегнуть его на все пуговицы. Бледно-розовая шелковая блуза, в которой она была сейчас, просвечивала в самых интересных местах. Сквозь шелк, наверное, без труда можно рассмотреть белый лифчик.

— Пока, я должен идти, — спустя целую вечность произнес он. — Не скучай и будь умничкой.

— До свидания.

Какое облегчение — он уехал. Пожалуйста, пусть его не будет как можно дольше!

Покидая контору, Эшлин чувствовала себя одним из героев фильма про военную академию. Там кадет, закончивший обучение, радостно подбрасывал в воздух фуражку, вопя «до свидания!» деспотичному сержанту, превратившему его жизнь в сущий ад. Рабочая неделя закончилась! Внезапно мысль, что маньяк Лео может подкарауливать ее у парадной двери, заставила Эшлин ускорить шаг. Она устала как собака, ей давил пояс, а еще она помнила, что должна зайти в магазин за молоком и взять напрокат кассету для ребят. Но жизнь все равно прекрасна. Ведь сегодня пятница, можно упасть на диван, смотреть телевизор и расслабляться. Эшлин чувствовала себя усталой, но довольной. Пять дней назад она была за бортом, была домохозяйкой, лишь выдающей себя за деловую женщину. Теперь же она присоединилась к братству «мозоль от ручки, бумажные порезы и все такое». Эта неделя была очень тяжелой, но она справилась.

В «Суперквинн» Эшлин купила бутылку вина для себя и чипсы для ребят. Черт возьми, ей хотелось побаловать себя и детей. Если бы мир был идеальным, мальчики никогда не ели бы чипсы, она не пила бы дешевое вино, а целлюлит был бы только у супермоделей. Однако наш мир далек от идеального. Поэтому нужно его постоянно исправлять. Например, пачкой чипсов и кассетой с мультиками, хорошей книгой и бутылкой вина за четыре фунта девяносто девять пенсов, привезенной из какого-нибудь испанского городка с непроизносимым названием.

Субботним утром Филипп и Пол напомнили ей двух туристов, собравшихся в кругосветное путешествие.

— Вы едете только на одну ночь! — воскликнула Эшлин, доставая из рюкзака Пола плавки и три футболки.

— Они могут мне понадобиться. — Он попытался запихнуть все это назад вместе с игрушечным космическим кораблем и потрепанной книгой со сказками, которую обожал с четырех лет.

— Не понадобятся, милый, — повторила Эшлин. — Давай выложим все лишнее. Папа забудет положить это обратно.

— Но я смогу вернуться и забрать вещи на следующий день, — упирался Пол.

— Да, думаю, сможешь. Наверное.

Эшлин не представляла, как мисс Кэрролл справится с двумя энергичными десятилетними мальчиками, для которых не существует понятия светлый ковер и которые постоянно дерутся из-за пульта от телека. В течение нескольких минут она с удовольствием продумывала разные способы подпортить эту поездку. Она почти слышала, как говорит детям, мол, папа хочет, чтобы они чувствовали себя в его новом доме так же комфортно, как здесь, и поэтому им можно вести себя как обычно: «Папа расстроится, если увидит, что вам невесело, и тетя Дженнифер не будет возражать, если вы принесете футбольный мяч и любимые кассеты про „Могучих рейнджеров“». Стоп. Так нельзя. Плохо от этого будет только сыновьям. Она не хотела превращаться в одну из тех жалких теток, которые используют детей в качестве оружия против бывших супругов.