— Сейчас ливень? — спросила его Мадина.

— Ливень, — ответил ей Тимурка и добавил: — дождь льется из тучи! — он посмотрел на Фатиму: — Поняла? А ты что говорила?!

— Подумаешь, дождь! — Она сморщила веснушчатый нос, тряхнула рыжими волосами. — Пусть себе дождь! Зато мама меня танцевать учит. И костюм сошьет осетинский. А когда я вырасту, буду выступать. И все хлопать будут.

— Артисткой будешь? Ха-ха! Такая рыжая, с веснушками и без зубов! — Чермен захлопал руками по коленям.

— Сам ты без зубов!

Аслан будто впервые увидел множество коричневых веснушек на лице Фатимы, круглые карие глаза со светлыми ресницами и большой рот без передних зубов.

— Что ты уставился? — Фатима показала язык Аслану.

Аслан отвернулся.

— А ты, — Фатима все злилась на Чермена, — на утреннике в школе медведем был. Я видела, мы с мамой туда ходили. Медведь ты и есть. Р-р-р! Лохматый!

— Я и чертом был, — добродушно засмеялся Чермен, — потому что черный. А вот у Тимурки волосы светлые. Если их не стричь долго, могут до плеч отрасти. Бороду и усы приклеить — и, пожалуйста, Дед-Мороз на Новый год.

— Я хочу быть Красной шапочкой! — Мадина покрутила маленькую пуговицу на груди синего вельветового платья. — Понесу бабуле олибахи[2], а волка прогоню палкой. Ну, погоди, волк!

Все засмеялись.

— Ты кем будешь, когда большой вырастешь? — задала Чермену новый вопрос Мадинка.

— Не знаю, — пожал плечами мальчик.

— Может, электромонтером буду, как мой папа, а может быть, шофером. Еще не знаю.

— А я знаю! — воскликнул Аслан. — Я буду летчиком, как и папа. Летать буду на реактивном!

— «Как папа!» — передразнила его Фатима. — Вот дядя Рамазан — летчик. Он летает над полями и посыпает их порошком. Удобряет поля. А твоего отца кто из ребят видел? Небо-то у нас одно?

— Может он ремонтирует свой самолет? — неуверенно сказал Аслан и опустил голову.

— Тогда бы мы видели, что стоит на горе самолет, а под ним лежит летчик и ремонтирует его. Ты никогда не видел, как мой папа ремонтирует свою машину?

Аслан кивнул головой:

— Видел.

— Вот! — вскинула голову Фатима. — И нет у тебя никакого отца! Одни его фотокарточки!

— Он скоро приедет! Он прислал письмо! Я сам видел!

— Письмо, может, и прислал. А сам где? — Фатима засмеялась: — В письме сидит, что ли?

Ребята тоже засмеялись.

Аслан бросил на Фатиму быстрый злой взгляд и убежал в дождь.

Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Аслан поел из ведерка сочных ягод черного тутовника, полазил под амбаром по мягкой пыльной земле в поисках железного шарика, недавно им оброненного, но не нашел и направился на улицу. Когда он переходил двор, то на асфальте увидел лужицу. «Сейчас как шлепну ногой — и будет фонтан!». Он занес ногу над лужицей и вдруг увидел под собой небо, испугался и отскочил.

— Нана! Беги сюда! Небо в лужу упало! И я чуть не свалился туда! Беги, скорее, нана! — кричал он, и медленно отходил назад.

Бабушка долго не показывалась, и Аслан решил проверить, все ли небо упало в лужу или только часть его.

Он подошел к луже бочком, осторожно опустился на колени и заглянул в нее. Голубое небо с редкими белыми облаками лежало под ним.

Мальчику было непонятно, как такое большое, такое далекое небо могло упасть в лужицу и уместиться в ней. Он нагнулся ниже и увидел, как прямо из-под него выскользнула на небо голова лохматого чудовища с темным лицом. Аслан нагнулся еще ниже. Голова приблизилась к нему и грозно закачалась. Зашевелились, запрыгали во рту чудовища белые мелкие зубы.

— Эй, т-ты! — заикаясь проговорил он и отполз от лужи поближе к дому. Тут он вскочил на ноги и хотел бежать за палкой, но увидел бабушку.

— Чего ты испугался?

Она никак не могла понять, что могло случиться с небом и о каком чудовище говорит ее всклокоченный внук.

— Наверно, это волк! Загляни в лужу и сама увидишь! Волк — пусть себе! Небо вытащи! — торопил Аслан.

Бабушка подошла к луже, заглянула в нее и засмеялась.

— Ай, лаппу, лаппу[3]. Ты же себя увидел. Лужа, она как зеркало. Ты просто не подумал хорошенько. А сколько раз видел, как в луже отражается небо.

— Но голова качалась, нана! И зубы прыгали у него во рту! — доказывал Аслан.

— Так вымазал лицо тутовником и пылью, что сам себя не узнал.

— У меня, что ли, голова больше неба? — еще сомневался Аслан.

Бабушка не стала с ним спорить, а принесла из комнаты небольшое квадратное зеркало и положила его рядом с лужей.

— Смотри!

Она велела Аслану склонить голову над лужей и подула на нее. Голова мальчика снова закачалась.

— Жидкая вода — вот и колышется от ветерка, а у зеркала поверхность твердая…

— Я сам все проверю, — сказал, почему-то надув губы, Аслан.

Бабушка ушла, а мальчик долго сидел посреди двора: дул то на зеркало, то на лужу, то наклонялся над лужей или зеркалом, потом отдалялся, заносил над ними руку, палочку, камушек и убирал их в строну. Наконец Аслан поверил бабушке. И стало ему весело. Поднял голову: белые облака и небо на месте. Засмеялся. Надо с ребятами поделиться своим открытием!

— Ты куда? — выглянула из окна бабушка. — Умойся хоть. Друзья тоже испугаются.

— Не бойся, нана, я при них не буду смотреть ни в лужу, ни в зеркало. Как они тогда увидят, что мое лицо грязное?

И он исчез за калиткой.

Хорошо, когда мама дома! Только спать днем совсем не хочется, особенно в воскресенье.

— Мама, скоро у тебя каникулы? Ведь ребята уже в школу не ходят.

— Скоро. Но не каникулы, а отпуск. Спи! — приказала она.

— Почему надо спать днем, если я не в садике? — пробурчал он.

В садике был ремонт: все белили, красили, починяли. Столы, стулья, кроватки сложили во дворе. И ребята пока дома.

Поговорить бы с мамой!

— Мама?

— Помолчи немного. Дай отдохнуть своему языку.

Мама лежала рядом с ним на диване и ждала, пока он уснет: ей нужно было идти в сарай стирать белье.

«Разве язык тоже может устать? Ноги устают, если за ним кто-нибудь долго гонится. И руки устают, если повиснуть на ветке дерева. Но язык?» — он провел им по губам и сказал тихо:

— Я этого раньше не знал.

Мальчик помечтал о том прекрасном времени, когда вырастет большой и ему не надо будет спать днем. Он решил, что и ночью не стоит спать. Смотрел бы телевизор, слушал сказки. А днем бы с ребятами играл на улице.

«Правда, взрослые никогда не играют. У них всякие важные дела. А я буду играть», — подумал Аслан.

Могла бы мама всем ученикам ставить пятерки и не сидеть так долго над их тетрадями? Могла бы. И ученики были бы рады, и она бы имела время поиграть. Ученики ведь научились писать, если исписывают целую тетрадь мелкими буковками. Мама вместо одних букв пишет красными чернилами другие, что-то вычеркивает, рисует на полях палочки и птички. На это уходит много времени. А играть когда?

И бабушка Разиат могла бы отпускать телят с коровами на пастбище. И сытые были бы телята, и чистые. Что, Аслан не видел, как коровы язычками умывают своих телят! «Нельзя так», — говорит бабушка. И чистит колхозных телят, и кормит, и ласкает их целыми днями.

А дедушка как узнает, что корова больна? Ведь говорить животные не умеют, хотя языки у них огромные. Зачем здоровой корове уколы делать? Да еще большущей иглой! От нее коровам — один вред! Мычат они от боли, а дедушка говорит им ласковые слова и просит потерпеть немного.

«Тебе нравится, когда корова плачет?» — спросил Аслан дедушку.

«Если корове не сделать прививку, она может заболеть. Болезни надо предупреждать», — ответил дед.

Аслан не понимает, что значит «предупреждать», но дедушка похлопал его по плечу и успокоил: «Подрастешь немного и все сам поймешь».