В Арья-парчесана-сутте{173} Будда говорит о двух видах исканий: неблагородных (anaryapariyesana) и благородных (aryapariyesana). Иесана — очень выразительное слово — это искание, поиск, желание, дерзание, побуждение, стремление. В неблагородном искании — обусловленное начинает поиски необусловленного, а смертное устремляется к бессмертному. Неблагородное искание соответствует кругу существования, колесу жизни и смерти, в котором все мы вращаемся круг за кругом, из жизни в жизнь. Благородное искание соответствует пути (восьмеричному пути, семиричному пути, пути Бодхисаттвы), который ведет из колеса жизни и смерти вверх по спирали к цели, Просветлению.
Вы можете сказать: «Конечно, хорошо говорить о благородном искании, толковать об отвращении от обусловленного и об уходе на поиски необусловленного, но это слишком уж расплывчато и абстрактно. Что конкретно следует понимать под обусловленным? Как можно распознать обусловленное? Что можно знать об этом?» Ответ, который буддийская традиция дает на этот вопрос, таков: «Мы распознаем обусловленное по трем безусловно присущим ему свойствам, приметам (санскр. — laksana, пали — lakkhana). Три лакшаны — это duhkha, anitya и anatman, что можно перевести как неудовлетворительность, непостоянство и отсутствие самости. Всем обусловленным вещам, каковы они ни есть в этой Вселенной, присущи все перечисленные три свойства. Все они неудовлетворительны, непостоянны и без самости.
Рассмотрим эти свойства одно за другим. Во-первых, это духкха (пали — дуккха) — одно из самых известных буддийских слов. Его обычно переводят как страдание, но с моей точки зрения — неудовлетворенность, хотя и немного громоздко, но все-таки точнее.
Будда обычно говорит о семи различных видах страдания или неудовлетворенности{174}. Сначала он говорит о рождении как о страдании. Оскар Уайльд в одной из своих книг сказал, что рождение ребенка или звезды — это страдание. Хотя, вероятно, это несколько поэтично, но передает духовную истину. Достаточно значимо, что наша жизнь начинается со страдания. Момент рождения, конечно, физически болезнен для матери и для новорожденного. Для новорожденного, говорят, это травматическое переживание, его вдруг выбрасывают в этот холодный мир, где начинают, вероятно, тут же шлепать и бить. Не очень-то гостеприимная встреча. Далее, Будда говорит, что увядание, т.е. старость, — тоже страдание. У старости довольно много недостатков. Это физическая немощь: мы не в состоянии выполнять то, к чему привыкли; не можем подняться по тем ступеням или взойти на те горы, куда привыкли подниматься. Это также и утрата памяти: мы не в состоянии припомнить имена или куда задевали вещи. Иногда весьма печально подобное наблюдать у стариков. Есть также старческий маразм. Можно видеть людей преклонного возраста, которые начали впадать в детство. И наконец, наиболее болезненное — это когда человек очень стар, он зависим от других. Он не может ничего для себя сделать и поневоле находится под постоянным присмотром сиделки или родственников. Все это весьма часто делает старость, особенно глубокую старость, временем страдания, невзирая на весь современный комфорт.
Болезнь — это тоже страдание. Здесь спорить не о чем. Нет ни одной приятной болезни, будь то небольшая зубная боль или тяжелый недуг, вроде рака.
Смерть — это страдание. Смерть часто является страданием, потому что люди не желают умирать. Они цепляются за жизнь. Им очень тяжело оставлять все. Но даже если они и хотят уйти, если даже они рады перейти к новой жизни — или они не знают сами, — часто бывает, что физический процесс распада достаточно болезнен. С этим связано глубокое страдание души. Иногда людей на смертном одре одолевают угрызения совести: вспоминаются обиды, которые они причинили в прошлом другим людям. Очень часто люди страшатся будущего. Все это превращает смерть для многих людей в ужасное переживание, и пока смерть не пришла, они стараются гнать мысль о ней подальше.
Существуют и другие виды страдания. Например, быть связанным с тем, что не нравится, — это страдание. Все мы имеем подобного рода переживания. Иногда случается так, что даже в наших собственных семьях есть люди, которые нам не нравятся. И это беда. И это не всегда бывают наши троюродные братья и двоюродные тетки и те, с которыми мы можем никак не общаться. Иногда это бывают даже наши собственные братья и сестры, даже родители или дети. Но из-за кровных уз мы должны быть связаны с ними в какой-то мере. Или, скажем, в отношении к работе. Некоторые совсем не любят свою работу, — если она у них есть. Многим людям скорее хотелось бы заняться чем-нибудь другим, но им пришлось заняться чуждым им делом из-за обстоятельств и они не могут отказаться от него. Они вынуждены делать то, чего не хотят, общаться с людьми, с которыми не хотели бы общаться. Все это страдание. Существуют неприятные объективные условия, например английский климат. Вы бы предпочли отправиться на солнечный юг — в Италию, Грецию, Югославию или Тунис, но это не всегда возможно.
Таким образом, очень часто человек связан с тем, что ему не нравится, будь то люди, место или вещи. И кажется, что нет никакой возможности этого избежать — уж, конечно, невозможно избежать полностью. Вы вновь вынуждены неопределенное время быть вместе с этими людьми, местами и предметами, которые вам не нравятся. Иногда это почти похоже на то, как если бы вас привязали к трупу, от которого вы не в состоянии избавиться.
Вместе с тем Будда говорит, что быть разлученным с тем, что нравится, — это страдание. Так часто случается, что в течение жизни мы разлучены с близкими или с друзьями. Есть люди, с которыми нам хотелось бы быть вместе, которых нам хотелось бы видеть чаще, но обстоятельства все меняют, и это становится просто невозможным. Так часто случается во время войны, когда семьи разлучаются. Я помню, как во время второй мировой войны, когда я был в армии на Востоке, многие из моих друзей обычно регулярно, каждые две недели, получали письма из дома от своих родных и друзей. Затем наступало время, когда письма прекращались. Друзья не знали, что произошло. Им было известно, что Англию бомбят, так что после недели-двух они начинали думать, что произошло самое худшее. Потом, возможно, к ним приходили новости или от других родственников или официально, что жена или дети, или их родители, или братья и сестры были убиты при воздушном налете. Для них, конечно, это была вечная разлука смертью. Многие люди не могут оправиться от таких потерь многие годы.
Не получить желаемого — тоже страдание. Мы все знаем это очень хорошо, потому что все мы любим получать то, что хотим. Если мы не в состоянии получить желаемое, мы чувствуем разочарование, раздражение и беспокойство. И чем более сильным было желание, тем больше страдание. Здесь нет необходимости вдаваться в подробности, потому что с этим мы сталкиваемся, практически, ежедневно, если не ежечасно.
В тех многочисленных случаях, когда Будда говорил о страданиях, стараясь дать людям их обзор, он подытоживал свою лекцию обобщением: пять совокупностей (санскр. skandha — форма, ощущение, распознавание, волевые импульсы и сознание), которые составляют все обусловленное существование живых существ, сами суть страдание.
Большинство людей, если вы спросите их особенно настойчиво, согласятся с тем, что рождение болезненно, равно как болезненны и старость, и смерть, и болезни. Да, они готовы согласиться с тем, что все эти вещи болезненны, но в то же самое время они отказываются принять вывод, который следует из всего этого, о том, что само обусловленное существование есть страдание. Хотя они признают все слагаемые суммы, но не принимают того результата, который получился от сложения всех отдельных звеньев. Говорить о том, считают они, что само обусловленное существование есть страдание, — это немного слишком. Они говорят: «Да, в мире есть страдание, но в целом — это не такое уж плохое место». Утверждение буддизма о том, что обусловленное существование само по себе есть страдание, — это, мол, слишком пессимистично, даже ужасно. Конечно, скажут они, где-то в мире есть слабый проблеск счастья.
