Не ложась спать, мы с Пересветовым обулись в резиновые сапоги и двинули в лес. Часа за три оба накидали в сумки по полсотни отбор­ных боровиков. Вернулись к базе и неспешно шли по песчаной дорож­ке в березняке. Светило и грело солнце. Нас догнал Бердышев.

– Мужики, – сказал он, – Через полчаса моя машина стартует вСинявино. Быстро собирайтесь. Вы мне нужны. Есть мысли, обсудим впути.

Он быстро двинулся напрямик через рощу, высокий и размаши­стый, в синей куртке и бело-синих кроссовках 46-го размера. Пересветов сказал с напускным весельем:

– Сашка, держись! Кажется, нас ждет "прохождение порога"...

В машине я оказался на заднем сиденье между Пересветовым и тучным директором базы отдыха, привалившегося ко мне с правого боку, как мешок с овсом. Бердышев сидел рядом с шофером. На под-сыпной дороге "Волга" двигалась неспешно, объезжая рытвины промоины.

– Ничего, – сказал Бердышев, – весной мы заложим эту дорог бетонными плитами. Гравийная подстилка, похоже, прижилась уже здесь, улежалась. Сделаем еще подсыпочку, выровняем и уложим пли­ты. Сто лет прослужит дорога, пока будет благоденствовать наша баз отдыха "Лешачье озеро". Как думаешь, Семен Васильевич?

– Я вот думаю, Владислав Петрович, где нам сауну поставить.

– А что тут раздумывать? Рядом с озером на краю пляжа ей место. Зимой на полозьях притащим сюда землесосный снаряд. В то месте углубим дно, чтобы шею люди не сворачивали. Как хорошо: по парился – и ныряй! А болотце ржавое слева песочком замоем, такой пляж для детишек получится – Евпатория! – Бердышев хохотнул, до вольный, обнажая в улыбке белые крупные зубы.

Я почувствовал прилив нежданной симпатии к этому азартному во всем человеку, подходящему с одинаковым горением своей страсти и к дороге на Лешачье озеро, и к экономике своих заводов и к судьбе тематики своего НИИ... Какая мощная у него, многоголосая какая, доминанта! Фуга какая-то, а не человек. Надо все это Жене расска­зать...Машина уже стремительно неслась по ровному шоссе, хлопая взвихренным воздушным потоком об такие же вихри встречных ма­шин. Я поднял взгляд и увидел близко перед собой глаза Бердышева. Он перевел взгляд на Пересветова и засмеялся, качнув головой:

– Растравили вы мне душу, черти! Гоню, гоню от себя всю эту ересь, а вот бередит душу этот ваш атомный "жигуль"! Разумеется, за этим видится танк и самолет и так далее и тому подобное. Грезится мне этот ваш термоядерный циркотрон на чистом водородно-литиевом топливе без нейтронов и рентгена. Ведь прав же Леонард Гаврилович, мужики! Если не мы, то кто еще сумеет такое сотворить? Академия еще лет двадцать пять станет физику процессов ощупывать.

Бердышев смолк, видимо устыдившись несвойственной ему "лирики", потому что в следующий миг глянул мне в глаза уже по-бердышевски жестко и испытующе.

– А что, Александр Николаевич, если взять задачку по верхнему пределу: перепрыгнуть через все эти "нейтронные дерби", не зря же вас вчера в частушке обсмеяли, а заняться сразу чистой реакцией?

Вот оно, Алешка, "прохождение порога"!.. Словно бы на самом деле громадный камень в речном русле, охваченный белым полуколь­цом взвихренной воды, мчался навстречу плоту, и нужно было в счи­танные секунды Принять решение, куда отгребаться – влево или впра­во. Я быстро взглянул на Пересветова и увидел в его глазах азартный блеск и, будто бы в грохоте наплывающего на нас порога, прочел без­звучное и единственно верное, совпадающее с моим, решение: "Берись, Сашка, не раздумывай!.." Я сглотнул от волнения и ответил плохо по­винующимся голосом:

– Я бы взялся за такую работу, Владислав Петрович!

– Ну да! – невиданно рассердился Бердышев. – А годика через два, спустив в канализацию миллиончик-другой народных рубликов, положил бы на стол Госкомиссии дырки от бубликов! Прошу простить мне эту невольную рифму. Я же помню ваши графики, Величко! Нужно для этой вашей чистой реакции уплотнение единиц двести, а у вас сей­час – полтора десятка. Негусто!– Будет и гуще, Владислав Петрович! – сказал Пересветов. – Мы же только начали работу в этом направлении, установка пока еще не оптимальна. Конечно, за выход на брейкивен на первом этапе мы пока не возьмемся, но...

– Вот, вот, – жестко хохотнул Бердышев, – Узнаю своих "разведчиков"! Наше, мол, дело какое – подобрался к проблеме, "взял языка", а кровушку пусть потом пусть льет Леонард Гаврилович Красилов со своим гвардейским батальоном. Кому же еще, как не ему? Так не пойдет, Алексей Сергеевич. Если возьметесь решать проблему, так уж и с брейкивеном и со всем прочим, что нужно для получения промышленной энергии... И вообще, Пересветов, пора вам поменять статус лаборатории! Давно я знал, что Пересветов ходит у Генерального в любимчи­ках и даже ловко использует эту "близость к солнцу" во благо своему коллективу.

– Пора нам "разведчиков" превратить в "десантников", – про­должил Бердышев, – Чтобы вы могли сами "завязывать и выигрывать бои" на важнейших направлениях. Короче, есть идея: превратить Про­блемную лабораторию в Проблемный отдел с мощным макетным про­изводством. Сейчас мне видится у вас два направления – металлоэлек-троника и вот это "схлопывание неидеальной плазмы". Термоядом пока мы это называть не будем, чтобы не испугать идиотов из Главно­го научно-технического управления министерства... Как вам моя идея, Пересветов?– Владислав Петрович, я не гожусь в администраторы, – мрачно отозвался Пересветов. – Лаборатория – самое большое, где я могу еще быть начальником, не принося вреда государству.– А я вам сказал, что вы будете начальником нового отдела?.. Вы тоже это слышали, Величко?.. Ну, то-то же! Вы Алексей Сергеевич, бу­дете только научным руководителем, а вот начальником будет Георгий Иванович Стаднюк.– О, Георгий Иванович отличный руководитель! – невольно вы­рвалось у меня, и я почувствовал резкий нажим пересветовского плеча. К этому времени директор базы уже мирно спал, наваливаясь на меня справа. Что это еще и Пересветов принялся давить?– Я знаю, что Стаднюк отличный руководитель, – улыбнулся Бердышев, давая мне понять, что не очень нуждается в рекомендациях по кадровым вопросам. – А вам, Пересветов, я вижу, не нравится такая кандидатура? Ничего, ничего. Правда, Стаднюк у нас человек сложной судьбы, но за битого на Руси всегда двух небитых давали. У него, ка­жется, есть и какие-то собственные идеи, привезенные из Саратова. Что же, пусть будет в проблемном отделе и еще одно направление. Должна же быть у Стаднюка отдушина в его нелегкой функции на­чальника отдела, находящегося, на самом деле, под началом научного руководителя. – Тут я снова ощутил довольно резкий толчок пересве­товского локтя. "Во дает! – подумалось мне. – Я-то здесь причем?"– Вы кандидат наук, Александр Николаевич? – спросил Берды­шев.– Нет, я только "кандидат в кандидаты", как у нас шутят.– Жаль. Назначить вам оклад, как у "остепененного" начальника лаборатории я все же не смогу. С персональной надбавкой по возмож­ному максимуму выйдет рублей триста. Пересветов, может быть, вы не согласны и с кандидатурой Величко на должность начальника лабора­тории?.. Ну, не дуйтесь же, не дуйтесь, Пересветов, хватит! Битый ди­ректор будет хорошим начальником отдела, уверяю вас.

...Как же все резко вдруг изменилось в мире. Как прекрасна была эта подмосковная осенняя земля с пустыми уже картофельными поля­ми, с праздничными зеленями озимых и с заметно порыжевшими за неделю лесами. Прекрасен был и огромный "Антей", привычно и мгновенно узнаваемый по оригинальному хвостовому оперению. Са­молет низко и величаво тянул над лесом, видимо, нацеливаясь на аэро­дром... И я, инженер Величко, мчался в директорской "Волге" к свер­шению небывало огромного дела, сходного по масштабам и государственной значимости, пожалуй, даже и с созданием такого вот самолета, как этот гигант!.. И дома меня ждала моя любимая женщина, нежная и кареглазая. И это к ней сейчас рванулась моя душа в радост­ном желании – скорее ее увидеть, обрадовать хорошими новостями, вызвать тем самым счастливый свет в ее глазах...