– Давайте так, Величко, – ударом ребра ладони по столу он слов­но бы отсек все сомнения. – Сегодня четвертое сентября. Так вот, три­дцатого сентября вы сдаете первые двадцать "Эллингов" из цеха, а не из науки. Берите там инициативу в свои руки, действуйте от моего имени, иначе ничего хорошего не выйдет. В случае успеха, первого ок­тября вы получите ордер на комнату из директорского фонда.

Как известно, мальчики становятся мужчинами за одну ночь... За тот неполный месяц инженер Саша Величко завоевал свое право счи­таться настоящим мужем. Чего только это стоило! И как она была хо­роша, несмотря ни на что, эта первая наша с Женей комната в комму­налке!.. Если же "смотря", то было над чем и посокрушаться. Всего-то девять квадратных метров, шириной в два и длиной в четыре с поло­виной метра погонных. Вместо окна она имела эркер и от этого произ­водила неотразимое впечатление трамвая, уткнувшегося в побуревшую уже крону тополя... Все же это было лучшее жилье на свете!Мы наняли маляров и быстренько провели косметический ре­монт. Поставили неширокую "полуторную" тахту и финский секретер с таким количеством полочек, ящичков и прочих "секретиков", что он вполне оправдывал свою название. Были еще книжные полки, горкой поставленные от пола до потолка, и платяной шкаф, самый маленький, какой удалось отыскать в мебельных магазинах Москвы. В отгоро­женном тахтой эркере я положил строганную доску концами на боко­вые подоконнички. Сидя за этим "рабочим столом", я всегда смешил Женю сходством с "глубокоуважаемым вагоноуважатым"...Впервые у нас над головой был чисто выбеленный потолок соб­ственного жилья. Впервые Женя не уехала на ночь в Москву к сестре, а осталась у себя дома и не могла нарадоваться этому факту. Как и ожидалось, узкая тахта не была нам тесна, потому что оба мы были достаточно худые, да и спали в обнимку... Женя не дала мне погасить свет, и мы еще с полчаса любовались потолком своей комнаты-трамвая.

– Как же это тебе удалось, Санечка? – недоумевала Женя, имея в виду двадцать "Эллингов", выпущенных цехом под моим "мудрым руководством". – Ты что же, действительно умнее заводских инжене­ров?– Бог с тобой! Все куда проще... По стандарту, для освоения из­делия в производстве достаточно иметь конструкторскую документа­цию, маршрут изготовления и технологические инструкции на каждую, даже самую пустяшную, операцию. Разумеется, производство должно быть обеспечено материалами, инструментом и оборудованием. Но это "по стандартам", а в жизни требуется еще нечто, никакой документа­цией не регламентированное. Требуется, чтобы люди вложили в изде­лие частичку свой души. Это даже в самом понятии освое­ние производством слышится. Освоить -значит, сделать его своим, немножко даже родным. А мой прибор для цеха пока чужой... Бердышев все это прекрасно представляет, поэтому и предложил мне сделку. Фокус тут не в двадцати приборах, хотя и они очень нужны, а в том, чтобы живым примером приучить цеховой пер­сонал к действительному освоению.

– И тебе это удалось за четыре недели?

– Частично удалось, Женечка, потому что я сломал у цеховых ра­ботников отношение к "Эллингу" как к чему-то безнадежному. Но впереди еще у меня огромные хлопоты, от этого не уйти.– Ой, как мне тревожно, милый Санечка! А комнату эту у нас с тобой не отберут? – засмеялась Женя.

И утром одновременно проснувшись, мы не могли налюбоваться потолком, стенами, паркетом и эркером своей комнаты. В тот день и была памятная прогулка по сквозному уже лесу, устланному ворохами листьев, пахнущих хмельно и терпко, как хорошее сухое вино... По возвращении я сидел у себя в эркере на краю тахты над рукописью ста­тьи об эффекте схлопывания плазменного сгустка. Женя с гранками и карандашом полулежала на тахте за моей спиной. Изредка она протя­гивала руку и гладила мои позвонки. Не отрываясь от работы, я заво­дил свою руку за спину, наши пальцы сцеплялись, заряд нежности ка­ждого из нас уходил в другого, и деловая атмосфера восстанавлива­лась... Рано утром в понедельник я впервые проводил Женечку на работу, то есть до электрички. А вечером ждал ее на перроне. И вот она вышла из вагона какая-то небывало освещенная изнутри, прямо-таки излучающая каризну крылатыми своими глазами.

– Что я тебе скажу! – шепнула она по дороге. – Вот только домой к себе придем и скажу. На улице мне это говорить не хочется.

Я до предела был заинтригован и все ждал ее сообщения, пока она, задвинув шторы и зажегши свет и наведя порядок на столешнице своего секретера, наконец-то обняла меня и зашелестела в ухо:

– У нас будет ребенок. И так мне хочется, чтобы два сразу!– Ты не ошибаешься?

– Нет. Утром меня немного мутило, я тебе жаловалась. На работе стало сильней. Я сказала сотрудницам, и они мне поставили диагноз. Это с первого раза под своей крышей, Санечка! И это у нас с тобой впервые. Ты рад?

Вопрос этот застал меня врасплох. Как раз по дороге от станции, полчаса назад идя рядом со своей красивой женой, я взволнованно ду­мал о том, как это прекрасно: жить друг для друга. Двое – это же уди­вительное явление человеческой природы!.. Сообщение о третьем, ко­торый вторгается в радостное бытие двоих, было слишком неожиданным. Хоть немного бы, хоть с полгодика бы еще пожить нам для себя, ведь мы почти полтора года любим друг друга и только пер­вую неделю – по-настоящему вместе!.. Ничего этого я вслух не сказал, но Женя, конечно же, уловила это мое замешательство. Она слишком была захвачена новизной своего небывалого состояния, потому только и не дала отпора рецидиву малодушия в милом своем Санечке...И у меня было что сообщить ей нового. Приказом директора ме­ня перевели в цех на должность старшего технолога. Теперь мы стано­вились людьми состоятельными, как-никак 160 рэ против 110, и пре­мия будет теперь не квартальная, а ежемесячная – процентов пятьдесят-шестьдесят. При выполнении плана, разумеется, но ведь это все в наших руках!.. Вот это я Женечке и выложил. Сказал еще с улыб­кой, которая казалась прилипшей к лицу, как паутина:

– Как видишь, одно к одному. Рост заработной платы чуть даже опережает рост семьи. Детям нужен крепкий папа, не так ли?

Женя не обрадовалась новостям. Как после заходякинской теле­граммы она снова "врезала" мне, расставляя все по местам:

– Ты уверен, что моим детям нужен именно такой папочка, како­го ты сейчас изобразил? Этакий, считающий копеечки?.. Тебя отрыва­ют от науки, а ты радуешься доходам. Было бы еще чему радоваться, Саша. Я перепечатала сегодня твою статье на машинке. И что я тебе скажу, хотя я почти ничего не поняла в этом тексте... Вот пишешь ты до предела сухо и объективно, И все равно пробивается какой-то свет. Талант твой светится даже в построении фраз, в их ритме. Уж это я умею почувствовать, померь мне. А ты будто бы стесняешься своего таланта. "Введение" гак вообще выглядит, как извинение за то, что ты осмелился что-то открыть... Глупо! Слушай, нельзя ли этот приказ как-нибудь отменить?– Считай, что нет. Но пойми же, это назрело и самоочевидно."Эллинг" в цехе без меня все еще не идет. Я просто обязан так поступить. Хотя бы комнату вот эту я должен честно отработать... Да и что такое талант в нашем деле, если посмотреть? Буду очень талантливым старшим технологом цеха. Тебя это устроит?– Это не устроит тебя, Сашка, вспомнишь мои слова, да будет поздно. Не оглянешься, как за суетой уйдут годы. Когда ты летом в Коктебеле на это свое озарение вышел, что ты мне рассказывал – голо­ва шла кругом в дождливый тот денек! Каплю звездного вещества ты держал в своих ладонях. Как я восхищалась тобой! Что же теперь?.. Вижу, в "Заключении" своей статьи вычеркнул мой Саня про "управляемый термоядерный синтез" и по-стариковски прошамкал: "Получено интересное решение одного нелинейного уравнения для неидеальной плазмы". Я правильно цитирую?.. Тем хуже. Нет вот, Са­нечка, в тебе свирепого мужского честолюбия! Ты считаешь это своим достоинством? Как бы не так!.. Слава честолюбцам, если они служат обществу, добру, разуму! Такой интуицией, как у тебя, обладает, быть может, один на сто тысяч самых талантливых инженеров. И ты стыд­ливо отходишь в тень?