Мистер Д’Охлик, скелет средних лет, шаркал по приемной, щеголяя самым несчастным видом. Он был физическим и моральным воплощением меланхолии: даже сам мистер Д’Охлик не смог бы вспомнить, когда он в последний раз улыбался, не говоря уже о смехе. Мистер Д’Охлик стоял, ссутулившись и понурив голову, и пытался собрать воедино студентов, слоняющихся поблизости. Однако же, вместо того чтобы просто окликнуть их или даже свистнуть им, мистер Д’Охлик вздыхал. Вздохи сперва были тихими, но вскоре начали становиться все более громкими и агрессивными. В общем, к тому моменту, как ему удалось собрать монстров вокруг себя, он уже практически завывал.

– Привет, ученики. Надеюсь, мое костяное лицо и мой унылый голос не действуют на вас угнетающе, – монотонно произнес мистер Д’Охлик. – Но если действуют, я вас пойму.

Он уставился в пол и снова принялся вздыхать. Ученики были глубоко озадачены.

– Полагаю, я должен рассказать, кто в какой комнате будет проживать, – с болью в голосе пробормотал скелет, как будто сам акт речи вытянул из него последние капли энергии.

Этот унылый скелет мгновенно зачаровал Рошель; каждый его вздох и неодобрительный взгляд достигал самого ее сердца. Предупредительная и деятельная горгулья просто не могла находиться рядом с унылыми и удрученными существами, не дав им совета.

– Как вы можете видеть, здесь имеется отделение девочек и отделение мальчиков. Мальчики не ходят в гости к девочкам, девочки не ходят в гости к мальчикам, – сообщил мистер Д’Охлик, указывая на расходящийся надвое коридор. – Итак, покои Мертвячества и дурачества отведены Розе и Бланш ван Сангре из Румынии.

Высокие и эффектные полные близнецы с волосами цвета воронова крыла и мертвенно-бледной кожей, одетые в одинаковые платья в горошек до самого пола и черные бархатные накидки с капюшоном, протолкались наперед.

– Привет, меня зовут Роза ван Сангре, а это – моя сестра, Бланш ван Сангре. Мы – вампиры-цыгане, поэтому мы не любим спать на одном месте больше трех ночей подряд, – холодно произнесла Роза с сильным румынским акцентом.

– Меня не волнует, где вы спите и спите ли вы вообще. Вот я, например, не спал толком уже… да никогда! – объявил мистер Д’Охлик после очередного театрального вздоха.

– Вре жумель! Полные близнецы! Гемелли идентичи! – вскричал внезапно из задних рядов какой-то юноша, заставив всех обернуться.

У этого своеобразного юноши с тремя головами, благодаря которым он вскоре стал известен под именем Трехголового Фредди, была пренеприятная привычка неожиданно выпаливать свои мысли. И хотя все головы говорили одно и то же, говорили они это на разных языках – обычно на битальянском, странганглийском и скарижском; но иногда их сменял зомбезийский, гоблинезийский и просто вой.

– Мы не полные, и если вы возьмете на себя труд присмотреться как следует, вы это увидите! Любой идиот заметит, что у меня намного более блестящие волосы, чем у Розы! – гневно выпалила Бланш, затем схватила большой золотой ключ от своей комнаты и ринулась прочь следом за сестрой.

– Покои Монстров и Костров отводятся тыквенным головам Марвину, Джеймсу и Сэму.

Три миниатюрных существа с тонкими, как макаронины, руками и ногами и с фонарями из тыквы с прорезанными отверстиями для глаз и рта подскочили к мистеру Д’Охлику, схватили свой золотой ключ и разразились песней.

– Жила-была женщина из воды, а это значит – жди беды, – пели они, а их ручные лягушки-быки громко вопили, создавая превосходный басовый аккомпанемент. Ведь всем известно, что у этих амфибий прирожденное чувство ритма.

Тыквенные головы, потомки Всадника без головы – и через него очень дальние родственники директрисы Бладгуд, – часто действовали, как греческий хор, то есть пели почти обо всем, что видели или слышали.

– Покои Клыков и Быков отводятся трехголовому Фредди лично, поскольку нам сообщили, что его головы разговаривают во сне, – объявил мистер Д’Охлик, и юноша смущенно опустил три пары глаз.

– Покои Гроба и Сугроба отводятся Ки Клопсу и Генри Горбуну.

Робкий, но симпатичный циклоп отодвинулся в сторонку, а Генри Горбун, рыжеволосый юноша, страдающий крайним искривлением спины, подошел к мистеру Д’Охлику за ключом.

– Здрасьте, мистер Д’Охлик. Я Генри, и я просто хотел сказать, что я в восторге от того, что попал в Школу монстров, особенно потому, что здесь преподает тренер Игорь. Он – настоящая легенда, – тепло произнес Генри, прежде чем мистер Д’Охлик вздохнул и отвел взгляд.

– Все любят тренера Игоря – каскетбольная команда, группа поддержки и Монстроликовая команда. Отчего же никто не питает теплых чувств к заместителю по воспитательной работе? – печально возопил мистер Д’Охлик.

– Нужно что-то делать, – тихо пробормотала Рошель своему грифону и приподняла Ру, чтобы взглянуть на вечно унылого мистера Д’Охлика.

– Покои Тока и Порока отводятся Вуди-бою, у которого не будет соседа по комнате, потому что нам сообщили, что он слишком поклоняется Фрэнки Штейн.

Вуди-бой, кукла вуду ростом с человека, с синими волосами, глазами-пуговицами и множеством разнообразных иголок, торчащих из его тряпичного тела, был совершенно без ума от своей соученицы Фрэнки Штейн. В конце концов, это ведь она создала его в лаборатории своего отца.

– Благодарю вас, мистер Д’Охлик, – любезно произнес Вуди-бой и поплелся по коридору в мужское отделение.

– И наконец, покои Крови и Моркови отводятся Венере МакФлайтрап, Робекке Стим и Рошель Гойл.

Оглядевшись в поисках своих соседок по комнате, Рошель увидела эффектную девушку с зеленой кожей и наполовину выбритой головой. Девушка склонила голову набок и улыбнулась, а лозы, обвивающие ее запястья, затрепетали листьями.

Да уж, тут точно не Скариж!

– Хилари Рыбтон – мой идол! – сообщила девушка в яркой одежде – та самая, с панковской прической и с искусно сработанными браслетами-лозами, – открыв дверь покоев Крови и Моркови. Рошель тащилась следом за нею. – Ты знаешь, что она однажды устроила недельную голодовку в знак протеста против сбрасывания ядовитых химических веществ в океан?

На противоположной от входа стене висел портрет нынешнего президента Международной федерации монстров Хилари Рыбтон. Ее как главу нынешнего руководства мира монстров боготворили одни и демонизировали другие.

– Рыбы с легкостью могут обходиться неделю без пищи. Конечно, поступок Хилари Рыбтон не становится от этого менее достойным. Я упомянула об этом только потому, что мне, как горгулье, полагается делиться всей относящейся к делу информацией, – с неловкостью пояснила Рошель, прежде чем протянуть руку для рукопожатия. – Кстати, меня зовут Рошель Гойл.

– Я – Венера МакФлайтрап, а это – мое ручное растение венерина мухоловка, Чюлиан, – сообщила девушка, откидывая назад свои длинные волосы в розово-зеленую полоску. – Я приехала пораньше, чтобы устроить Чулиана здесь. Растения – они такие, терпеть не могут перемен, – продолжала Венера, потирая розовую щетину на побритой части головы.

– Не могу не отметить, что у него отличная гигиена полости рта, – заметила Рошель, посмотрев на необычайно белые зубы растения и ярко-зеленые десны.

– Да, он такой, – согласилась Венера и послала пыльцовый поцелуй – дуновение оранжевой пыли – своему любимцу.

– Пардоне муа, это Ру, мой ручной грифон.

Рыжка, радостно помахивая крыльями и хвостом, подскакала к Чюлиану, чтобы поздороваться с ним. К несчастью, едва лишь серый зверек оказался в дюйме от растения, Чюлиан укусил его за нос. И не просто за кончик носа: растение умудрилось заглотить чуть ли не всю морду.

– Чю, нет! – прикрикнула на него Венера. – Извини, пожалуйста, он сейчас в кусательной стадии. Он не очень хорошо видит, потому не всегда отличает друзей от закуски. Ру не пострадала?